* * *
Вначале я подумал, что немцы все же начали контратаку. Весь участок вдруг ожил. Трещали автоматы, лаяли пулеметы, кашляли 81-миллиметровые и ухали 120-миллиметровые минометы.
Я бросился к выходу из землянки и только тогда отдал себе отчет в происшедшем. Не было речи ни о какой контратаке гитлеровцев. Напротив, с наших позиций двинулась в атаку новая волна атакующих. Артиллерия немцев заградительным огнем пыталась не допустить ее соединения с залегшими цепями. Но ни заградительный огонь, ни огонь автоматического оружия не сумел остановить ее.
Ведя на ходу сильный ответный огонь, атакующие быстро продвигались вперед.
Майор Каменица от удивления потерял дар речи.
- Невероятно! - наконец воскликнул он. - Не понимаю, откуда так быстро подошли резервы, да еще какие резервы!..
- Что вы хотите этим сказать?
- Ты, может, сумеешь отличить одни почерк от другого по скрипу пера. А вот мое ухо может оценить боеспособность взвода или роты по силе огня. Не знаю точно, какие силы были брошены сейчас в бой, но твердо могу сказать, что сила их огня исключительно велика.
В этот момент зазвонил телефон. Майор бросился к аппарату, жаждущий как можно скорее получить новые сведения.
Из ответа майора я понял, что звонит командир полка и интересуется развертыванием атаки.
- Нет, господин полковник. Напротив, атака развертывается, и, если так будет продолжаться, мы наверняка выбьем гитлеровцев с их позиций. Но разрешите узнать, какая часть сейчас атакует? Мы? Как мы, господин полковник? Нас остановили, и мы окопались, как я уже имел честь докладывать вам. Сейчас атакуют другие, притом их хорошо поддерживают огнем. Вначале я думал, что это русские.
Окончив разговор, майор протянул трубку телефонисту.
- Чтоб мне провалиться на этом месте, если я что-либо понимаю! Полковник тоже как с луны свалился. Тогда откуда же взялись эти? Комедия!
Атака продолжала развиваться. Со своего места у входа в укрытие я видел продвигающихся короткими перебежками солдат. Пулеметчик рванулся откуда-то из-за укрытия и бросился в воронку от тяжелой мины в нескольких шагах от нас. В следующее мгновение позади пулеметчика растянулся второй номер с двумя коробками. Пулеметчик немедленно открыл огонь.
- Из какой вы части? - крикнул им майор Каменица.
- Отряд капитана Буруянэ! - ответил второй номер.
- Я тебя спрашиваю, из какой вы части?
- Из отряда капитана Буруянэ!
- Будь он хоть самого черта! В какой полк вы входите?
- Мы из отряда капитана Буруянэ.
Пулеметчик побежал вперед, и второй номер рванулся догонять его.
Должен сказать, что, кроме короткого периода обучения, который длился не более трех месяцев, у меня не было случая пополнить свои военные знания. Я был неумелым солдатом и так и не научился правильно наматывать обмотки или затягивать ремень так, чтобы на мундире не образовалось больше складок, чем положено. Никогда мне не удавалось, сколько бы я ни старался, так начистить винтовку, чтобы командир отделения остался доволен. Никогда я не мог сделать правильный поворот на ходу и всегда отставал от других при выполнении приемов обращения с оружием.
Другими словами, посредственный в индивидуальной подготовке, я был полным профаном в вопросах тактики, не говоря уже о стратегии. Поэтому, когда мне необходимо было получить от какого-нибудь офицера разъяснение по поводу той или иной операции, из-за незнания военных терминов я мало что понимал из полученных разъяснений.
Несмотря на свое невежество, я разделял удивление майора Каменицы и мог понять, что атака развивается очень красиво. Впрочем, и майор Каменица обратил на это мое внимание.
- Смотри, как хорошо идут! Как используют местность и сочетают движение с огнем… Будто на учениях, а не на поле боя. Ей-богу, если бы не форма, я бы подумал, что это русские. Только они такие большие мастера в этом деле.
Потом добавил радостным тоном, который, сам не знаю почему, показался мне фальшивым:
- Я же предсказывал, что тебе представится случай написать необыкновенный репортаж. И вот видишь, я не ошибся. Правда, тогда я думал совсем о другом.
В самом деле, действия отряда капитана Буруянэ послужили материалом для самого удачного репортажа из всех написанных мною за короткую карьеру военного корреспондента. Впрочем, я считаю должным уточнить, что мой вклад был довольно скромным, поскольку я только изложил на бумаге предоставленные в мое распоряжение материалы, добавив к ним лишь свои собственные впечатления.
Должен сказать, что уже к обеду благодаря умелому обходному маневру под самым носом противника отряд вынудил гитлеровцев оставить свои позиции и поспешно отступить. Этот успех дал возможность частям дивизии перевыполнить первоначально намеченные задачи и достигнуть тактических успехов, добиться которых предполагалось лишь в последующие дни.
Само собой разумеется, благодаря этим успехам отряд вызвал любопытство и интерес к себе.
Через несколько часов, когда я добрался до штаба дивизии, тоже готовившегося к переезду, все только и говорили об отряде.
Я никогда не проявлял каких-либо особых склонностей к профессии газетчика, а природа не наделила меня тем особым любопытством, без которого в лучшем случае можно стать лишь посредственным журналистом, и все же, прибыв в штаб дивизии, я был сразу заражен неотступным желанием узнать все, что связано с отрядом капитана Буруянэ. Только благодаря этому я сумел добиться от начальника 3-го оперативного отдела разрешения сопровождать офицера, который уезжал для установления связи со знаменитым капитаном Буруянэ.
Мы ехали по шоссе, забитому артиллерийскими орудиями, обозами, как всегда бывает, если фронт находится в движении.
По мере того как мы приближались к линии фронта, об отряде можно было услышать все больше.
- Старшина, из какой вы части?
- Из отряда капитана Буруянэ.
- Какой дивизии?
- Никакой. Пока мы просто так, сами по себе.
- А кто командир отряда?
- Господин капитан Буруянэ.
- Где его можно видеть?
- Впереди! Эге, силен наш капитан Буруянэ, не дает гитлеровцам опомниться.
Мы поехали дальше. Сколько раз мы останавливались и каждый раз получали одни и те же ответы. Самым важным мне показалось то, что этот загадочный капитан Буруянэ пользуется среди своих солдат редким авторитетом. Ему приписывали несравненную храбрость и исключительно высокие воинские способности.
Когда мы прибыли во фронтовую полосу, авангард отряда еще находился в контратаке с противником, который отчаянно, но безуспешно пытался организовать оборону. Отряд установил оперативное взаимодействие с соседними частями, с командованием артиллерии и частью советских войск справа.
В одном из сел в полосе фронта (бой шел на западной окраине села) мы отыскали штаб отряда, расположившийся в крайнем доме. Я говорю "штаб", потому что командир отряда капитан Буруянэ имел штаб, состоящий из капитана артиллерии и двух лейтенантов-пехотинцев.
В комнатушке, куда мы вошли, возле стола собрались капитан и один из лейтенантов. Самого капитана Буруянэ и другого лейтенанта здесь не было. Офицеры, исхудавшие, небритые, казались чем-то очень сильно расстроенными.
Офицер 3-го отдела лейтенант Бунеску, решив, что перед ним капитан Буруянэ, представился:
- Имею честь, господин капитан. Лейтенант Бунеску из третьего отдела. Вы господин капитан Буруянэ, не так ли?
Капитан посмотрел на него невеселыми глазами и не сразу ответил:
- Нет, я не капитан Буруянэ. А какое дело у вас к нему?
- Господин генерал поручил мне связаться с ним. Господин генерал приказывает капитану явиться в штаб дивизии. Он хочет познакомиться с ним и лично поздравить его.
Капитан опять ответил не сразу:
- К сожалению, господин капитан не может явиться к господину генералу.
Эти слова и тон, которым они были произнесены, вызвали недоумение лейтенанта Бунеску, и он продолжал:
- Не могу ли я узнать причину? Докладывая господину генералу, я должен сообщить и причину, почему господин капитан не может явиться к нему.
Капитан внимательно посмотрел на него, потом поднялся и скрылся за дверью со словами:
- Подожди немного!
Лейтенант из штаба капитана Буруянэ жестом пригласил Бунеску сесть. Тот поблагодарил, но остался стоять. Я ожидал у двери, и, сам не знаю почему, беспокойство и волнение охватили меня.
Через несколько мгновений капитан открыл дверь и с порога пригласил лейтенанта Бунеску войти. Когда дверь за ними закрылась, я сделал несколько шагов с мыслью представиться сидевшему за столом лейтенанту и, возможно, вытянуть что-нибудь из него. Но я не осмелился. Опершись локтями о стол и обхватив лицо руками, тот смотрел куда-то в пустоту и не замечал меня. В его взгляде можно было прочитать такую тоску, что заговорить с ним я не решился.
Минут через десять вернулся лейтенант Бунеску. У него тоже было удрученное, посерьезневшее лицо.
- Я доложу господину генералу! - почти шепотом сказал он капитану.
Двое офицеров пожали друг другу руки, затем Бунеску вышел. Я последовал за ним.
- Что случилось, господин лейтенант? - спросил я его уже в машине. - Почему капитан Буруянэ не едет с нами?
Лейтенант Бунеску посмотрел на меня, будто очнувшись от забытья.
- Я так взволнован, что забыл о тебе. Представь себе, капитан Буруянэ при смерти. Проживет максимум полчаса.
- Не может быть!
- Он ранен, тяжело ранен. Более глупой смерти и не придумаешь. Когда он переходил улицу, у него под ногами взорвалась мина. Ему оторвало обе ноги и разворотило живот. Надо же, такое невезение!