- Как, простите?
- Я про звонок. Вам всегда требуется так много времени?
- Ах, это… Нет, просто сегодня у нас половина персонала выходная. Но вы, конечно, не подумайте, что мы тут баклуши бьем… Слышали, наверное, что сегодня привезли огромную рыбу?
- Да, что-то было такое…
- В порту произошла страшная давка. Бригады "скорой" с ног сбились. Ранения, переломы, знаете ли… Так что постарайтесь и нас понять, хорошо?
С этими словами врач поворачивается к медсестре, которая в это время перекладывает труп с постели на каталку. Сестра улыбается и, придерживая мертвую за ноги, просит помочь сменить на койке простыни.
- Но меня все же беспокоит время… Я полагаю, что к матери… вы придете быстрее?
- Да вы что, по часам засекали, что ли?
- Нет, но мне показалось… Точно не скажу, но…
- Да поймите же наконец, что мы не автоматы появляться в ту же секунду!
- Да нет, вы меня не так поняли. Просто мне показалось, что вы долго шли. Конечно, я могу и ошибаться.
- Сестра примчалась через десять секунд. Вам, разумеется, это могло показаться очень долгим, а этой несчастной - так целой вечностью. Эти десять секунд были самыми долгими за всю ее жизнь… Мы, увы, бессильны что-либо тут сделать. Как врач, я не имею права говорить вам такое, но все же…
- Ради бога, извините. Я был просто потрясен… Теперь-то я понимаю, что все длилась сущие мгновения.
- Я вас уверяю, медсестре нужно не более десяти секунд, чтобы быть здесь.
Закрыть умершей глаза так и не удалось. Когда ее вывозят в коридор, огромные выпученные глаза напоминают глаза какой-то диковинной птицы.
- Да, кстати! Скажите, доктор, а сколько еще, по-вашему, проспит моя мать?
- Она скоро должна проснуться.
- А нельзя ли ей что-нибудь сделать от этих гнойников?
- Конечно сделаем, как только проснется. Она не чесалась во сне?
- Да, и весьма сильно.
- Ясно. Когда она проснется, позовите меня, я принесу все необходимое. И, пожалуйста, следите, чтобы она не чесалась очень сильно. Сейчас только инфекции ей не хватает.
В палате остаются трое: молодой человек и две пациентки. "Мать скоро проснется…" - повторяет про себя портной. Слышно только жужжание вентилятора. Интересно, исчез ли этот мерзкий запах, или он просто привык к нему? Скорее всего, запах уже ушел через черный зев вытяжки. Значит, вентилятор можно выключить. Теперь в палате раздается лишь прерывистое посапывание его матери. Слышала ли она предсмертные стоны той старухи? Выпученные глаза, вздувшиеся, готовые вот-вот лопнуть вены, желтый язык, рот, исторгающий бурую жидкость; руки и ноги, напоминающие сухие и скрюченные сучья, запачканные рвотой и кровью простыни, запах… Нет, нет, надо подумать о чем-нибудь другом. Все эти запахи, звуки, цвета, все эти спутники смерти плохо сочетаются с девственно - белыми стенами и стерильным бельем.
Короче, надо срочно сменить пластинку. Молодой человек вспоминает своего школьного друга, который недавно приходил проведать его мать. (Кстати, отец у него умер от рака.) Друг, библиотекарь по профессии, рассказал такую историю.
"Вчера я просматривал новые поступления, и там оказалась книжка про насекомых… Причем написана она не ученым, а скорее поэтом… ну, одним словом, настоящим писателем. Знаешь, есть такие ма-аленькие мушки, летом их полно повсюду. Мелкие как пыль или сигаретный пепел. Они еще норовят сесть тебе на руку или облепляют чистый лист бумаги. Так вот, у этих мошек на башке имеются по две крохотные антенны, которые, согласно этой книжице, выполняют две независимые функции. Одна, значит, работает как детектор для распознавания чужих. Ты ж понимаешь, что у такой мелкой сволочи почти нету мозгов, поэтому она и пользуется такой антенной. Ее инстинкт самосохранения заложен в этом усике, и, если этой мошке грозит опасность, она сразу же взлетает и сматывается куда подальше. А вот второй усик - это совсем другая тема! Он ей служит чем-то вроде наркоты. Помнишь, я рассказывал тебе о новом наркотике. Да, который как примешь, так тебе становится столь хорошо, что ты не в состоянии этого вынести. Такого человека можно избить до смерти, а он будет подыхать и улыбаться… представляешь, все тело изорвано в клочья самым страшным образом! А этот препарат просто разрушает все твои страхи, снимает ощущение боли и все такое… Ну вот, этот усик для мошки почти как тот наркотик - стоит им коснуться чего бы то ни было, например другого насекомого, и все: чем страшнее и больше противник, тем легче эта мошка будет умирать. Будет ли это птичий клюв или человеческая рука, ну или что-нибудь уж совсем самое страшное и непонятное, мошка впадает в такое состояние, что с легкостью позволяет себя убить. И они такие мелкие и постоянно живут в такой зависимости от опасности… Да, Создатель все предусмотрел на этом свете! Короче, прочитал я эту книгу и понял, что с людьми получается то же самое. Когда отец умирал, у него словно выросли два таких же усика: то он проявлял необычайное мужество, то рыдал и корчился, словно ребенок малый. Эти два состояния чередовались у него все быстрее и быстрее, так что под конец он плакал и смеялся одновременно".
Вот так вот. Две антенны…
Его мать ведет себя точно так же. Она прекрасно знает, что умрет, но сохраняет поистине олимпийское спокойствие, когда рассказывает что-нибудь из своей жизни. А стоит ей хоть ненадолго заснуть, как она, мучимая жуткими кошмарами, мечется по постели.
"Мне спилось, что я лежу в ванне и вдруг начала подниматься вода. Она все поднимается и поднимается, а я кричу: "Закройте кран! Быстрее!", но вода продолжает прибывать, и я благополучно захлебываюсь". Она часто рассказывала сыну подобные страсти, и он утирал пот с ее лба. "О нет, - думал молодой человек, - когда настанет ее последняя минута, пусть она отойдет наслаждаясь, как эти насекомые с усиками! Как будет несправедливо, если ей придется умереть так, как той женщине. Интересно, есть ли какое-нибудь средство, позволяющее превращать муку в наслаждение?"
Мать все еще спит. Но и во сне она не переставая расчесывает себе грудь и бедра. "Если она увидит, что стало с ее лицом, это убьет ее. Ей ничего не останется, как спокойно ожидать смерти. Я ее знаю - уговаривать и ободрять ее будет бесполезно. Что же делать с этим проклятым зеркалом?"
Молодой человек нерешительно тянется к кусочку покрытого амальгамой стекла. Нет, ни за что он не даст его матери!
Он осторожно берет зеркало, и на мгновение перед ним мелькает его собственная плохо выбритая физиономия. Вдруг мать испускает протяжный стон и поворачивается на бок. "Черт, она просыпается!" Молодой человек чувствует, как по телу бегут мурашки… Мать проводит рукой по своему лицу… потом по шее…
И молодой человек, решившись, что есть сил швыряет маленькое зеркальце об пол.
Звон вдребезги разбитого стекла разрывает тишину. Пациентка у дверей вскрикивает от неожиданности. Молодой человек в ярости набрасывается на осколки и растаптывает их ногами. В дверях появляется голова медсестры.
- В чем дело?
- Нет, ничего особенного! Прошу прощения, я уронил зеркало.
- А-а… Сейчас принесу вам веник.
От вида растоптанного зеркальца почему-то болезненно сжимается сердце и к горлу подступает комок. Женщина на дальней койке опасливо поднимает голову и с грустью смотрит на молодого человека. "По-моему, она все поняла…" Слышится тяжелый вздох, женщина вытягивается на постели и накрывает марлей глаза.
Мать уже проснулась и теперь беспомощно моргает и крутит головой. Ее веки так сильно опухли, что почти не поднимаются. Неужели она заметила?
- Что такое?
- Проснулась?
- Кажется, что-то разбилось?
- Да-а… это я виноват.
- Да что такое?
- О, ничего особенного! Твое зеркальце… видишь ли, оно выскользнуло у меня из рук. Но я сейчас сбегаю куплю тебе новое!
- Ты неважно выглядишь.
- …Не специально же я раскокал его!
- Хоть не поранился?
- Нет, все нормально!
- Смотри, осторожнее со стеклом!.. Если устал, иди домой. Хватит сидеть со мной!
- Ну что ты! Мне удалось придавить пару часиков, так что пока терпимо.
В палату входит медсестра с веником.
- А, спасибо! Оставьте, я сам.
- Вы не порезались? - сестра осматривает его ладони и поворачивается к больной. - Ну а вы как? Кожа воспалена…
Улыбка медленно сползает с ее лица.
- Да, чуть-чуть. Мне уже гораздо лучше!
"Гораздо лучше"… Если бы так!
- Так. Я вам сейчас принесу кое-что.
Медсестра протягивает молодому человеку совок и веник.
- Всю палату, пожалуйста.
"М-да, неслабо я его трахнул… Одни крошки".
- Я сейчас видела такой странный сон! - начинает мать, пока молодой человек ходит кругами по палате и собирает осколки.
- Тебе нельзя много говорить, ты же знаешь.
- Ладно, я чувствую себя нормально… Чешется все только. А когда я говорю, это меня отвлекает!
- Сильно чешется-то?
- Как закончишь подметать, почешешь мне спину?
- Врач говорит, ее нельзя трогать.
- Ах да! Ну ладно, потерпим…
- Лучше я тебя смажу кремом.
- Хорошо-хорошо, дай мне наконец рассказать сон! Все малость полегче.
- Давай, только недолго.
- Значит, так… Нас было трое: я, твой отец и ты. Маленький еще… И темень, темень такая, а мы, значит, переправляемся через реку…
- Вплавь, что ли?
- Нет, на лодке. Сидим, отец за чемоданы держится, а ты мне в руку вцепился.
- А я совсем маленький?
- Да, вот такой!
- Это в войну, что ли?