Это первая книга молодого ленинградского прозаика. Прежде его рассказы и повести печатались в журналах "Нева", "Звезда", "Аврора", "Север", в сборнике "Точка опоры".
Главное место в книге занимают рассказы о простых людях - шоферах, плотниках, талантливых мастерах, - об их бедах, радостях, любви, верности.
Врач по профессии, автор немалое место в книге уделяет жизни врачей большой клиники. Его герои, люди ищущие, заняты не только лечением людей, но и поисками истины - медицинской и философской, - разгадкой летящего, неповторимого времени, и время становится одним из главных героев книги.
Содержание:
Рассказы 1
Это чего-нибудь да стоит 1
Дальний родственник 6
Когда мы были молодые 8
Бегство 9
Пашка с Березовой 14
Сорок белых 20
А ехать-то надо 21
Три - два в нашу пользу 22
В Москву к брату 26
Повесть 28
Единственные дни 28
Рассказы
Это чего-нибудь да стоит
Вскочил на ноги, ошарашенно вглядывался в темноту. Настойчиво, с хрипом трещал телефон.
- Юрий Васильевич? - спросил вежливый женский голос. - Это сестра приемного покоя.
- Да, - прохрипел Волков.
Он боролся с дрожью и зевотой. А ведь знал - нельзя ночью ложиться спать. Но устал - и минут десять подремал.
- Вам везут тяжелый инфаркт.
Волков провел ладонью по лицу, с болью нажал на глазные яблоки - проснулся.
- А кто везет? "Скорая"?
- Нет, тромбоэмболическая бригада.
- Да-а, - сказал Волков. Он уже проснулся окончательно. - Хорошо, мы готовы.
Их не интересует, что у него нет мест. Их интересует только своя работа. "Скорая помощь" вызвала бригаду. Бригада поставила диагноз, оказала неотложную помощь и теперь везет больного в клинику. Свою работу они сделали. Теперь очередь за Волковым.
Он вышел из ординаторской.
У ночника в кресле, запрокинув голову, сидела медсестра Татьяна Андреевна.
- Нужно приготовить капельницу, - сказал ей Волков, - тяжелый больной. - И пошел в реанимационную.
Татьяна Андреевна, сухая, строгая, шестидесятилетняя, вошла за ним. Лицо ее было замкнуто и почти надменно. Работает в клинике тридцать лет. Еще с тех давних, с доблокадных времен. Еще носит косынку с наколкой Красного Креста.
- Из чего готовить капельницу? - спросила она.
- Пятьсот кубиков пятипроцентной глюкозы. Один кубик норадреналина. Гидрокортизон, гепарин, - и Волков назвал дозы лекарств.
Работала Татьяна Андреевна медленно, как бы нехотя. Но это была та медлительность, на которую можно целиком положиться. Можно уйти в ординаторскую и знать, что ничто не будет упущено.
Волков облокотился на подоконник, оглядел больничный двор.
Теперь, когда все готово, остается только ждать больного.
Двор был темен и глубок. Черны все окна. Светился лишь операционный блок на втором этаже.
И тихо все вокруг - ни стонов, ни криков, - не верилось, что в больнице есть тяжелые больные и кто-то умирает…
Середина апреля, и холодно по ночам, и дрожишь в халате, но как отойдешь от окна, когда на небе такие яркие, чистые звезды. Только ранней весной и в конце сентября стоят в ленинградском небе такие звезды. Воздух чист, неподвижен, и небо вымыто полночным дождем.
Вдруг Волков вздрогнул - услышал резкий скрежет тормозов. Это приехала "скорая помощь". Начинается работа.
Закрыл окно, сел в кресло. Спешить некуда, он еще успеет выкурить сигарету. Вот носилки вынесли из машины… Вот поставили в лифт… Вот поднимают… Стоп! Пора!
Волков погасил сигарету, вышел в коридор. Санитарки осторожно несли носилки.
Впереди шел Веснин, врач тромбоэмболической бригады. Его маленькое тело начало полнеть. Редкие волосы были тщательно зачесаны на макушку.
Увидев Волкова, Веснин заулыбался - заблестели его металлические зубы. Протянув маленькую влажную ладонь, он с неожиданной силой пожал руку Волкова.
- Трансмуральный инфаркт на передней стенке. Кардиогенный шок, - сказал Веснин.
- Да, худо, - сказал Волков. - Очень тяжкий?
- Очень тяжкий, - сразу оборвал улыбку Веснин. - Мы же вам легких не возим.
- Да, это вы умеете. Все сделали?
- Там все записано. Можете не сомневаться в диагнозе.
- Электрокардиограмма, протромбиновый индекс? - все-таки спросил Волков.
- Можете не сомневаться, - повторил Веснин.
Да, можно не сомневаться - Веснин очень надежный врач, ему можно верить.
Мимо пронесли больного.
- Послушайте, - сказал Волков, - а сколько ему лет? Молодой мужчина.
- Вот-вот, - сказал Веснин, - сорок шесть лет. Не тот возраст пошел, - заволновался Веснин, но сразу взял себя в руки. - Так, все. Больной передан в надежные руки.
И они попрощались.
Глаза больного бессмысленно смотрели в потолок. Да, это тяжелый инфаркт миокарда - землистое лицо, синюшные губы, липкий холодный пот. Волосы больного свалялись и прилипли ко лбу. Это очень тяжелый инфаркт - низкое давление крови, шестьдесят на сорок, слишком частый пульс - сто двадцать ударов в минуту, - нитевидный, слабый. Это будет очень трудная работа.
Каждый делал свое дело. Татьяна Андреевна подключила кислородный баллон, положила к ногам грелку, ввела в вену иглу и наладила капельницу. Волков осматривал больного.
- Введите мезатон и морфий. Кубик морфия введите внутривенно. И четверть кубика строфантина. И кордиамин.
Начало долгой работы сделано. Теперь время от времени вводить сердечные средства, регулировать капельницу, следить за давлением, дыханием, пульсом. Главное - впереди. Было бы очень хорошо, если бы к утру больной пришел в сознание. Это было бы очень хорошо. А потом он два-три месяца будет лечиться в этой клинике. Из них больше месяца будет лежать неподвижно. Это очень тяжелый инфаркт, и поэтому в любой момент может случиться катастрофа.
Недели через три больному придется объяснить, что это не эпизод в его жизни - это тяжелая болезнь.
Да, инфаркт эпизодом не назовешь. Иногда это итог. Итог жизни, в которой человек слишком много работал, не спал ночами, воевал, бедствовал. Да еще курил. Да еще пил водку. И итог вот он - очень тяжелый инфаркт.
Все ли Волков сделал? Ничего не забыл? Нет, ничего не забыл. Большего пока сделать нельзя. Все, что можно было сделать, сделали.
В половине четвертого Волкова вызвали хирурги. Медленно, тяжело ходил тучный Михаил Борисович. Бугрился его затылок, глаза устало выглядывали из-под густых бровей.
- Вот посмотрите, Юрий Васильевич, - сказал он. - Ножевое ранение грудной клетки.
Больного смотрел Женя Тройнин, длиннорукий, тощий, горбоносый. Бывший институтский баскетболист - метр девяносто пять роста. Не оборачиваясь, он помахал Волкову рукой.
Волков любит эту бригаду - часто дежурят вместе, сработались. Да и они, кажется, любят Волкова.
- Послушай, Юра, - сказал Тройнин.
Больному лет семнадцать. Был он бледен и слегка возбужден, а на щеках его и под носом золотился пушок. Волков послушал его легкие, сердце.
- В легких тупость, - сказал он. - Думаю, что это кровь в легких.
- Это ясно, - сказал Женя Тройнин. - Что ты в сердце-то слышишь? Сердце-то цело?
- Очень глухие тоны. Надо делать электрокардиограмму.
- Значит, делай.
Сделал.
- Очень низкий вольтаж, - сказал Волков. - Надо сделать рентгенограмму грудной клетки.
Сделали рентгенограмму.
- Да, похоже, что есть кровь и в сердечной сумке, - сказал Волков. - Думаю, что надо срочно оперировать.
- Но, Юра, - сказал Тройнин и внимательно посмотрел ему в глаза, - ведь это же надо делать операцию на сердце.
Волков выдержал его взгляд.
- Значит, надо делать операцию на сердце, - твердо сказал он.
Просторный холодный вестибюль тускло освещен. В углу на стуле сидела женщина. Увидев Волкова, она порывисто встала. Сухощавая, прямая, с тонкими сжатыми губами. Чернели провалы глаз - она сидела всю ночь. Слез не было.
- Вы дежурный терапевт? - спросила женщина. - Как мой муж? Его привезли ночью.
- У него инфаркт миокарда, - ответил Волков. - Он в тяжелом состоянии. Ничего определенного сказать не могу. Будем надеяться на лучшее.
- Я могу к нему пройти?
- Нет. Сейчас ему нужнее я, чем вы. Думаю, все будет хорошо. - И Волков быстро пошел по лестнице.
Состояние больного было прежним. Может быть, пульс стал пореже, может быть, землистость начала сходить с лица. Но все это так зыбко, неясно. Ждать и ждать. Ждать терпеливо, неспешно, без лишней суеты. Ждать и делать свое дело.
Перед Волковым история болезни, и он делает первые записи в ней.