* * *
Неожиданные наезды Фёдора: он хочет меня отправить в Днепропетровск.
Странно: вроде из-за меня мы сюда переехали, чтобы я, наконец, избавилась от своих проблем с речью, и вот он меня уже усылает обратно! В Днепропетровск, к бабушке, в строительный институт – причём, немедленно! Там ректор – его бывший однокурсник, никто меня "резать" на экзаменах не будет, у меня голова на плечах есть, я поступлю, я должна немедленно поступить в институт, потому что -
Мама:
– Нам стыдно перед друзьями и знакомыми: у всех дети учатся, только ты одна не в институте. Как будто ты хуже всех!
– Просто я ещё не решила, куда мне поступать. А в ваш строительный – не хочу.
– Что значит "не хочу"?! При чём тут "хочу-не хочу"! – гремит Фёдор, на его скулах страшно гуляют желваки, а глаза становятся совершенно бешеные.
В такие минуты я его боюсь. Но, вместо того, чтобы заткнуться, я ору ещё громче:
– Не хочу в ваш строительный институт! НЕ ХОЧУ!!!
– Строитель – самая лучшая профессия на земле! Лучше быть не может!
– Для вас – может быть! Но – не для меня! Это – не моё!
– Чем же ты отличаешься от нас? Чем ты лучше нас? Видите ли: она не хочет! А я не спрашиваю тебя: хочешь ты или не хочешь. Не смогла сама определиться в жизни – поступишь, куда скажем. А болтаться так просто не позволим! Поедешь в Днепропетровск – без разговоров!
– А как же институт слуха-речи? Ведь мы из-за этого сюда переехали…
– Будешь приезжать раз в год на курс. Не на край света уезжаешь!
Так мы кричали друг на друга каждый вечер. До конца августа. Пока в институтах шли приёмные экзамены. Пока ещё можно было успеть взять билет и на следующее утро оказаться в Днепропетровске, на Философской улице, у бабушки… в строительном институте.
Странно, почему я не уехала тогда? Что меня держало в этом городе? Ведь я ещё не успела его полюбить. Он ещё не успел стать МОИМ. У меня здесь не было ни одной родной души. Не считая моей семьи, которая желала от меня избавиться.
И всё же я не уехала. Внутренний голос подсказывал мне, что я должна быть здесь. ЗДЕСЬ. В этом городе, где мне так одиноко. Откуда меня гонит моя семья. Выталкивает меня из себя. Отторгает. Но нет у меня другой крыши над головой. Увы… Не в Безбожный же переулок бежать! Там – не лучше. Там – не легче. Там я – чужая. И здесь – тоже чужая… Но надо терпеть. Претерпевать… Сцепив зубы, молча. Порой срываясь на крик, когда уже нет сил молчать.
– Нам стыдно за тебя! – орёт Фёдор.
– Чем я так уж плоха для вас? Не пью, не курю, не гуляю. Что я такого плохого делаю, что меня надо стыдиться?!
– Дело не в том, что ты делаешь! а в том, чего ты не делаешшшь! Ты не слушшаешшь ни отца, ни матери! ты не ставишшь ни в грошш нашше мнение!
– Мне восемнадцать лет, я совершеннолетний человек, и я имею своё собственное мнение насчёт своей собственной жизни!
– Ты – не совершеннолетний человек, несмотря на свои восемнадцать лет! И права на своё мнение ты ещё не заслужила!
– Когда же я его заслужу?
– Когда начнёшшь зарабатывать на жизнь, когда узнаешшь, что такое труд, когда на твоих руках будут мозоли!
– Я ищу работу…
– Вот когда найдёшшь – тогда будешшь иметь право открывать рот и высказывать своё мнение! А до тех пор, пока ешшь родительский хлеб – должна повиноваться родителям! Причём – безоговорочно! А пока – ты ещщё ничего доброго в своей жизни не сделала…
– Считайте, что я уже работаю – у вас домработницей.
– ЧТО?!! – завопили они на два голоса.
– Ну, да. Раньше мы с бабушкой, а теперь я одна.
– А стыд у тебя есть?!
– Стыд есть. Но я действительно всё за вас делаю, причём, уже много лет: и постели ваши застилаю, и башмаки ваши мою. И магазины, и стирка, и посуда – всё на мне, разве не так? А ем я совсем мало. Могу и вообще не есть.
– Домработница?! А кто мы тогда, по-твоему?! Кто мы?! – кричат они на два голоса.
Прямо греческий хор… Вы спрашиваете, кто вы? Не очень мудрые люди, вот вы кто. Но как вам об этом сказать? У вас в мозгу ржавые шестерёнки вместо мозгов. Вы – механические люди, вот вы кто! Но зачем вам говорить об этом? Всё равно ведь не поймёте…
Молчи, говорю я себе. Молчи! Больше – ни звука. Терпи, терпи!…
Зачем мне надо было всё это терпеть? Почему? Я не знала.
Ответы придут гораздо позже.
* * *
Найти работу в огромной Москве оказалось не так-то легко. Вообще, работы навалом, самой разной, но выяснилось, что я не совсем понимаю, что искать.
…Целыми днями ходила по городу и читала объявления: кто и куда нужен. Особенно много листовок с призывами "Срочно требуются" было у метро "Сокол". Все стены домов, в районе досягаемости глаза, были оклеены приглашениями на работу, все телефонные будки, киоски, столбы и подворотни – прямо ярмарка предложений! Но, в основном, это были призывы ехать в дальние регионы великой державы – на Дальний восток и на север. Но я знала, чувствовала, что должна быть здесь – в этом бескрайнем городе, где у меня ни одной родной души, где меня ничего не держит, кроме убеждения: я должна быть здесь, как бы мне не было трудно… Как будто кто-то сидел у меня внутри – такой маленький мудрый гномик – который нашептывал: "Не вздумай уезжать! Всё ещё только начинается… Не вздумай уезжать!"
А в Москве, чаще всего, требовались уборщицы в метро, машинистки в машбюро, а также машинисты подъёмных кранов, каменщики и маляры на стройки, укладчики асфальта, повара всех категорий и таксисты разного класса, токари и фрезеровщики на различные фабрики и заводы, санитарки и медсёстры в больницы и поликлиники. Ещё было много загадочных вакансий, типа: намотчицы, укладчицы, сортировщицы и контролёры ОТК. Укладывать, наматывать, сортировать и контролировать предлагалось самые разные вещи: провода и нитки, гайки и шурупы, макароны и конфеты… Особая квалификация не требовалась. Предлагали за месяц бесплатно научить. Заманчиво, конечно… Но я как представила себе… что я изо дня в день укладываю и укладываю, наматываю и наматываю, сортирую и сортирую… Мне прямо дурно сделалось.
А также столице нашей Родины срочно и в неограниченном количестве требовались посудомойки и мойщицы котлов! Каждое второе объявление кричало, вопило, стонало об этом. Обещали разные льготы и блага: немедленно принять всех имеющихся детей в ясли и детсады, предоставить путёвки в санатории и профилактории… Только приходите хоть кто-нибудь и перемойте, наконец, это всё! Было такое впечатление, что Москва до самых крыш завалена немытой посудой и нечищеными котлами… Ужас какой-то! Как ни смешно, но мытьё посуды – это то, что я реально умею делать. Моя добрая бабушка с раннего детства обучила меня женской благородной работе, но работёнка эта крайне неудобна по одной причине: например, в голову приходит мысль, а то и стихотворение, и нужно срочно записать, а руки мокрые, сальные… Тьфу! И карандашика с клочочком сухой бумаги не сыскать среди этих котлов… К тому же, я не могла воспользоваться ни одной льготой, ни одним благом: ни яслями-детсадами, ни санаториями-профилакториями. Мне всё это было совершенно не нужно.
А я хотела работать где-нибудь в редакции, или в издательстве. Это была моя голубая мечта. Смешная, я думала, что меня сразу возьмут корреспонденткой! Ведь я уже четыре года печатаюсь. У меня уже девять публикаций в самых разных жанрах. И целая толстая тетрадь замечательных сочинений, пусть и не оцененных известным поэтом из журнала "Юность". Ясно, что он ошибся, не вчитался, не понял. Но в другом-то месте обязательно поймут! И оценят.
* * *
Я искала работу уже месяц. Наверное, мои поиски были смешными и глупыми.
Например, звоню в редакцию "Известий", в отдел кадров, говорю:
– Здравствуйте. Я ищу работу.
– Ваша профессия?
– Я пишу.
– Что пишите?
– Стихи и прозу. У меня много публикаций…
– Это понятно. А что вы умеете делать? – нетерпеливо спрашивает кадровичка, с упором на "делать".
– Ну вот, пишу…
– И это всё?
– Да.
– Спасибо, пишущих людей у нас достаточно. До свидания.
* * *
Крошечная ведомственная типография на Пушкинской улице. Здесь печатают просветительские листовки. Хит этого сезона: "Мухи – разносчики заразы".
– Вот, ухожу на пенсию, должна кому-то передать в наследство свой станок и свои знания, – говорит устало толстая, вялая женщина, в линялом синем халате – единственная работница этой типографии. – Начальство сказало: пока не найду ученицу и не обучу её, меня на пенсию не отпустят. Так что, пожалуйста, соглашайтесь! Работа не трудная. Кладёте листы бумаги, нажимаете вот на этот рычаг… никакой особой мудрости не надо.
– Да… спасибо… всё ясно…
Поблагодарив пыльную женщину за науку, бегу без оглядки!…
Только на минуту представила, что я всю жизнь сижу за этим станком и всю жизнь, до самой пенсии, печатаю этот гениальный текст: "МУХИ – РАЗНОСЧИКИ ЗАРАЗЫ"…
Пожалуй, лучше сразу умереть.