- Что говорить? - посмотрел на черного как туча командира.
- Пошел он в Сан-Диего вопросы задавать! Ври дальше! Вахтенный, курс 270 на Владивосток. Командира БЧ-4 ко мне! - начал звереть Прокопыч.
- "Леги", повторяю - мишень на борту не имеем! - огрызнулся на "адмирала", и это прозвучало как каламбур в контексте ситуации.
Примчался Вова Пряник, главный связист, и, подходя к командирскому креслу, завернул влево ручку громкости радиостанции, пригасив занудное бормотание "Леги": "Прошу… Требую… Настоятельно требую!"
- Срочно дать связь с оперативным штаба! - приказал Прокопыч.
Лучше бы не давал, так как совет дежурного из Владивостока оказался столь же бесполезен, как ветер для повесившегося слесаря Петрова.
- Что делать? - спросил командир перебиваемого атмосферными помехами оперативного.
- Что - что! Завернуть в брезент, положить груза и тихонечко ее за борт! Как в песне!
- Не могу - обложили со всех сторон!
- Тогда сообщайте в Москву и крутите… винты!
Опять прибежал Пряник и получил распоряжение кэпа "звонить" в Главный штаб.
Разговор с москвичами тоже ничего не принес - там мрачно выслушали доклад и дали лишь одну рекомендацию: "Морду топором, курс на Владивосток!", что уже почти шесть часов и делалось. Мимо проплыл Сан-Николас, на котором "скрежетал зубами и ломал об колено подзорную трубу" главный диспетчер полигона, уже получивший нагоняй от своей "бэби" и простившийся с личными субботними планами. Тут-то американцы и осознали: еще часов шесть этой гонки - и воскресенье накроется тоже! Давить русских за пределами полигона будет гораздо сложнее, а ночь поможет им при желании скинуть "рыбку" туда, где глубины более километра, компьютер - в карман - и концы в воду. Опять позвонила "бэби" и сообщила о поломке газонокосилки, которой она пыталась "подстричь" выброшенную на улицу одежду мужа. И "Плид Контрол" вышел из себя, попутно вспомнив о долге!
- "Леги", на борту ракеты находится цифровой компьютер, пропажа которого чревата для вас! Приказываю провести специальную операцию против русских! - заорал он без стеснения, забыв, что "приговоренный" тоже слышит.
- Добро, - зверски улыбнулся Прокопыч, приняв доклад о планах американцев. - Старший помощник, играйте боевую тревогу!
Через десять минут по бортам "Чарли" лежали матросы с автоматами в руках, а на полубаке офицер и двое мичманов безуспешно пытались зарядить единственное достойное оружие корабля - шестиствольную "фукалку" АК, которая с момента постройки корабля всегда клини-ла после третьего выстрела. Отчаявшись зарядить ее, нештатные "артиллеристы" показали "Леги" средний палец и направили пустые стволы в его борт. "Адмирал" оценил жест и дал фрегатам отбой. Стволы американских орудий медленно поползли в исходное положение.
Дальнейшее совместное плавание стало приятной прогулкой под руки с холодно-галантными фрегатами, за действиями которых следил чапающий в кильватере крейсер. Теперь он молчал, смирившись с судьбой и надеясь на Всевышнего. По курсу лежал бескрайний Тихий океан, давно "утопивший" за горизонтом американское побережье и шумом волн заглушивший отборный мат нервного центра полигона.
Тут-то и подключился "Всевышний" - Большой Белый Вождь из Вашингтона, приславший приглашение советскому военному атташе посетить пятиугольный дом на берегу Потомака. Тот нагладился, надел ордена и прибыл… искать пятый угол. "Найдя" его, обиженно позвонил "Двенадцати Толстякам" из Политбюро. Выслушав атташе, они пригласили "на чашку чая" своего главного флотоводца, лучший друг которого, "Главный Толстяк", уже давно лежал у стены, и. поэтому Горшкову стало сложнее защищать честь флота. Получив вводную, адмирал начал действовать. Действие в тех высоких сферах - это бесконечные разговоры по телефону, позволяющие выяснить степень угрозы своему положению-, найти рычаги для его сбалансирования и, уже исходя из этого, найти виновных и наказать невиновных. Горшкову же нужен был компромисс - сохранение "невинности" командира "Чарли", - ибо кто, как не сам Сергей Георгиевич, утверждал руководящие документы, сделавшие экипажи кораблей "клептоманами", прикарманивающими любую найденную железяку и делающими это настойчиво и последовательно!
Последним звонком в его списке стал звонок нашему кэпу. С приговором!
- Тащ командир, главком на связи! - всхлипнул Вова Пряник, нервно почесывая "обожженную" руку, которая только что держала трубку "красного" телефона, печально глядя во внезапно ссутулившуюся спину Прокопыча. Зачем-то кэп взял в радиорубку и меня. Видимо, чтобы было кому вынести его грузное обесчещенное тело и бросить за борт в пустынные воды Тихого океана. До американского берега уже было миль триста…
Попрощавшись глазами с окружающими, кэп собрался, взял трубку и ЗАОРАЛ: "Товарищ Адмирал Флота Советского Союза, докладывает командир…" Слова кэпа и Горшкова репитовались включенным динамиком, откуда донеслось в ответ: "Командир, ракета действительно у вас?"
- Так точно, товарищ Ад…
- Какого хрена вы ее взяли на борт?
- Добывали образцы оружия и боевой техники, тащ Ад… Флота.
- Приказываю! Срок полчаса!! Возвратить ракету американцам!!! Доложить об исполнении!
- Не могу, тащ Ад… С… С…
- Почему?
- Волнение пять баллов и ракета… эта-а… не в порядке… разобрана.
- Собрать и возвратить! - завизжал динамик.
- Не могу, тащ Ад… Союза! - и это было уже второе "не могу"!
- Па-а-а-чему?!!
- Мы ее топором ломали…
- Так бы сразу и сказал! Договорись с американцами о времени и условиях передачи груза. Об исполнении доложить! - почему-то смягчился Горшков, услышав о топоре. Ассоциации… Тяжела жизнь на Олимпе!
Усталый, но довольный тем, что кровь не пролилась, командир махнул мне рукой: "Иди, трепись со своим "друганом"! Обрадуй "Леги", что мишень случайно нашлась".
Третьи сутки бесцельно телепающийся за нами обиженный крейсер на вызов отвечать не хотел. Ответил лишь тогда, когда я "оставил на его автоответчике" давно ожидаемое: "Леги", мишень у меня на борту. Готов обсудить процедуру ее возвращения".
Сказать, что американцы оживились, значит ничего не сказать. Они возбудились, заулыбались, закудрявились и побежали звонить своим "бэбям".
- "Чарли", а как передавать будем? Ошвартуемся бортами? - спросил командир крейсера, подразумевая братание и "большой бэмс" с русскими. Ну их, "бэбей" этих! Мужской выбор!
- Он что, головой ударился?! - заорал едва выживший Прокопыч. - Скажи, что передачи не будет. Вернее, будет, но потом… когда возвратимся на Пойнт Мугу и прикроемся островами.
Это сообщение не омрачило радость американцев, которые расступились и позволили нам беспрепятственно лечь на курс, ведущий обратно к Америке.
Возвратившись на почти штилевую воду восточнее Сан-Николаса, "Чарли" и его почетный эскорт легли в дрейф.
- Швартоваться бортами будем? - не потерял надежду "Леги".
От крейсера отвалил катер с сидящими офицерами и матросами в касках и спасательных жилетах. Подцепив наше убогое плавсредство багром, американцы подтащили его к борту, ловко подняли и поставили на ют, завершив второй тайм со счетом 2:1 в свою пользу.
Третий тайм был скоротечен и принес неожиданные результаты: "Леги" вышел на связь, сладким голосом предлагая поговорить на прощание.
- "Чарли", благодарю вас за содействие и СВОЕВРЕМЕННУЮ помощь! - восторженно пропел командир крейсера. - Считаю инцидент исчерпанным. Желаю приятного плавания!
Мы чуть не всхлипнули от такой душевности и помахали ему пилотками на прощание. В наших глазах стоял большой знак вопроса. Что было позже, когда мишень привезли на Пойнт Мугу и собрали "кубики" воедино, нам неизвестно.
А к вечеру прибежал боец с информационной лентой агентства "Ассошиэйтед Пресс", которое сообщило: "Пример плодотворного сотрудничества. Советский военный корабль, находившийся в районе стрельб американского флота, поднял приводнившуюся ракету-мишень и ПО ПЕРВОМУ требованию возвратил ее кораблю ВМС США. Командование флота сообщает, что передача произошла без инцидентов, в дружественной атмосфере".
Возвратившись домой, наш командир не получил ни выговора, ни благодарности. А через год "Чарли" опять сходил на Пойнт Мугу и привез оттуда еще более навороченную ракету-мишень, которая долго лежала под забором бригады не нужная никому. Начиналась Перестройка! Я же иногда достаю кусок обшивки хвостового оперения той первой "рыбки" с надписью "Northrop Ventura division" и следами корабельного мазута "Чарли", вспоминая. "Чарли", мой "Чарли", за что же они тебя порезали в расцвете сил?! У тебя отняли будущее, но какое яркое прошлое за кормой!
Тебе, мой корабль…
ЧАРЛИ-ЧАРЛИ-БРАВО 2 (Послесловие)
Описывая события того далекого 1985 года, я не переставал думать, что чувствовал экипаж крейсера "Леги", и особенно его командир, кэп-тэн Фред Уилкин Бэйли, маленький взрывной, но добродушный человек с ярко выраженной поведенческой флотскостью - бравадой, настоянной на опыте и умении, человек из тех командиров, который, услышав анекдот об инвалиде-скопце, пришедшем вербоваться на военный корабль, не строил брови домиком, а ухмылялся, брал 1МС (микрофон громкого корабельного оповещения) и пересказывал его всему экипажу:
- Вербовщик говорит этому парню, что он подходит флоту по всем параметрам. А на вопрос, когда явиться на службу, отвечает: "Рабочий день на корабле - с 08.00 до 16.00, но вы приходите часам к десяти".
- Почему? - удивляется новобранец.
- Вы знаете, с 08.00 до 10.00 все сидят по каютам и чешут яйца, а вам это ни к чему. Парни, мне не хватает таких моряков! Хватит чесать яйца - пора работать!