Однажды я провожал Марико, и по дороге мы зашли в чайную.
Марико сняла вязаную кофточку. Сквозь нейлоновую блузку просвечивали ее округлые груди, прикрытые маленьким лифчиком.
- Как я сегодня устала, - сказала она, разминая плечо. - Целый день печатала, - и, кокетливо глядя на меня, добавила: - Когда ты женишься, ты будешь гладить жене плечи?
- Не знаю.
- Интересно, какая она будет.
Глаза ее горели, а в голосе было что-то такое, от чего у меня перехватило дыхание. Но может быть, дыхание перехватило оттого, что в чайной был слишком тяжелый воздух.
Я посмотрел на колени Марико, прикрытые юбкой, и мысленно поднял эту юбку, обнажив белые ноги.
Простившись с ней, я никак не мог успокоиться.
"Черт подери! Невозможно соблюдать все наставления". Сойдя с электрички в Синдзуку, я подошел к винной лавке и выпил стакан саке. Но и вино мне не помогло. Тогда я зашел в другую лавку и залпом выпил еще стакан. Однако хмель, ударивший в голову, лишь увеличил мое возбуждение. Хорошо еще что, проходя мимо турецкой бани, я не вспомнил о Морита Мицу. А вот и веселый квартал...
Я шел, покачиваясь и стараясь не слушать женщин, зазывающих гостей.
"Нельзя брать девушку с хриплым голосом: у нее наверняка сифилис. И ни в коем случае ту, у которой забинтована шея".
- Красавчик, ты вылитый Сада Кэйдзи, - девушка с впалыми щеками, перебежав улицу, схватила меня за руку и потащила к открытой двери.
- Что ты делаешь? Дура!
- Успокойся. От меня не уйдешь. А если и вырвешься, у меня останутся рукава от твоего костюма.
С меня сняли ботинки (я уже ничего не соображал) и помогли подняться на второй этаж. В небольшой комнатке, кроме высокого трюмо и вешалки для одежды, ничего не было.
В стеклах окна отражались красные огни турецкой бани, стоящей напротив.
Целуя девушку, я забыл о Марико. Таковы уж мужчины. Их тело и их душа живут в разных странах, поэтому и женщины для них делятся на две категории: одних они любят, с другими удовлетворяют желание.
У проститутки была маленькая грудь, изо рта у нее пахло. А я терпеть не могу женщин, у которых вонючий рот.
Светало. Под окном, напевая, прошел пьяный мужчина.
Девушка спала. У нее было усталое, изможденное лицо.
Сунув в рот сигарету, я открыл окно. Проститутка в доме напротив сушила одеяло. Ее волосы были накручены на бигуди. Увидев меня, она приветливо махнула мне рукой, и ее вставные зубы сверкнули в утреннем солнце.
- Эй ты, я пошел.
- Уже? Но еще рано, - почесывая худые, вялые руки, девушка, надев одну туфлю, проводила меня до двери.
Меня мутило, и все вокруг казалось мне грязным. Я поскорее вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий воздух. На работу я успевал.
Вдруг кто-то меня окликнул. Обернувшись, я увидел сослуживца, догоняющего меня.
- Оказывается, Ёсиока-сан, вы тоже посещаете такие места, - он криво улыбался. - И не боитесь Марико?
Я не нашел слов...
Шестая запись Есиоки Цутому
Весь день, сидя за своим столом в конторе, я чувствовал себя как на иголках. Мои отношения с Марико больше не были тайной для сослуживцев. Все считали, что наша свадьба не за горами, а так как Марико была племянницей директора, сослуживцы имели все основания мне завидовать. И вот все рушится: если Оно растреплется о нашей встрече, прощай и карьера и любовь Марико.
Во время обеденного перерыва мне казалось, будто все как-то по-другому глядят на меня. Девушки в коридоре и туалете о чем-то шептались с Марико; до меня доносилось: "Неужели вы ничего не слыхали, Марико-сан?" А мужчины наверняка уже все обсудили.
- Вот каким дураком он оказался...
- Да... Видно, между ними еще ничего не было...
- Конечно, иначе зачем бы ему...
Я опять, уже в который раз, взглянул на Марико. Она как ни в чем не бывало сидела на своем месте, уткнувшись в бумаги, и старательно стучала на машинке. Было жарко, лицо ее блестело от пота. Я перевел взгляд на Оно. Держа во рту карандаш, он деловито постукивал костяшками счетов. Записав что-то в толстую амбарную книгу, он вынул из коробка спичку и стал ковырять в ушах.
"Вот неряха", - подумал я и цокнул языком. Вряд ли он услышал это цоканье, но почему-то повернулся вдруг ко мне. Наши взгляды встретились; на хитром холеном лице Оно играла улыбка. Он многозначительно посмотрел в сторону Марико. Я понял его и, как боксер к ответному удару, стал готовиться к разговору с Оно. Во время перерыва, когда я, помыв руки, выходил в коридор, он обратился ко мне.
- У меня к тебе просьба, Ёсиока-сан.
- Какая? - весь напрягшись, спросил я.
- Я проиграл в карты. Не можешь мне одолжить немного?
- Что ты! Откуда у меня деньги? Тем более перед зарплатой.
- Гм... А на женщин они у тебя находятся? - Он пристально посмотрел мне в глаза. - Может быть, тебе дает Марико-сан? Попробую спросить у нее.
- Сколько тебе? - мой голос дрожал от бессильной злобы и стыда.
- Три тысячи иен. Можно две тысячи.
- Ладно, завтра принесу. Сейчас у меня нет.
- Только не забудь, пожалуйста, - и, напевая что-то себе под нос, Оно с независимым видом вышел в коридор.
Что мне делать? Где взять денег? У меня было около тысячи. Может, в самом деле занять у Марико? Ну нет, на это я не пойду ни в коем случае.
Я едва дождался конца работы. Вернувшись домой, долго стоял у окна, бессмысленно глядя на закат.
Больше я и близко не подойду к веселому кварталу, черт побери! Ладно, на этот раз я одолжу ему, но, если он попробует еще у меня вымогать, я ему покажу, кто такой Ёсиока Цутому. Я себя в обиду не дам. От бешенства я весь дрожал. Но если не ходить в веселый квартал, где я возьму женщину? Ведь я не монах!
Я был словно пьяный. Может быть, рассказать обо всем Марико? Что толку! Она будет лишь презирать меня. И как после этого станут на меня смотреть директор и управляющие?
Тут я вспомнил глуповато-добродушное лицо Мицу. Может, эта кретинка еще не забыла меня? Если так, то вместо веселого квартала я смогу ходить к ней. Правда, у нее слишком короткие ноги, да и талии нет, но женщины из веселого квартала ничем не лучше ее. Настроение у меня немного поднялось.
Переодевшись, я вышел из дому и сел в электричку. Через несколько минут я был на станции Канда. Я шел по грязной улице вдоль нового забора и вспоминал, как два года назад впервые оказался в этом районе. Тогда я был голоден, а из соседнего дома доносился запах еды. Впереди меня на старом велосипеде ехал старик камисибай. Женщина с ребенком на спине показала мне дорогу. И вот я снова перед этим обшарпанным грязным зданием. Старую деревянную дверь сменили на новую, стеклянную, сквозь которую я увидел Кима-сан, одетого в модный костюм. Он разговаривал со своими служащими.
- Разрешите, - приоткрыл я дверь.
- Кого я вижу! - радостно воскликнул Ким-сан. - Давно мы не встречались.
Он оглядел меня с головы до ног.
- На щеках румянец, хороший костюм... По всему видно, дела твои идут неплохо!
- Увы, - покачал я головой, - увы, Ким-сан, дела мои не очень хороши. Я пришел к вам с просьбой.
- Какой?
- Мне нужны деньги...
Не знаю, как к другим, но ко мне Ким-сан всегда относился доброжелательно. На это я и рассчитывал.
- Эх ты! Куда ж ты их тратишь? На женщин небось?
Ким-сан любил отечески пожурить, прочесть нотацию.
- Сколько тебе нужно?
- Две тысячи иен, если можно. Верну со следующей зарплаты.
Ким-сан полез в карман брюк и протянул мне два тысячеиенных билета.
- Приходи в гости. Я купил для "Лебедя" дом в Кавадзаки и скоро туда перееду.
- В Кавадзаки?
- Да. Там живет много корейцев. Некоторые держат бары. Даже турецкая баня там есть. Думаю, дела у меня на новом месте пойдут еще лучше.
...Турецкая баня... Кавадзаки... Да, да. Если та девушка сказала правду, Мицу живет в Кавадзаки,
- У меня к вам еще одна просьба, Ким-сан.
- Что? Двух тысяч мало?
- Нет, совсем другое. Мне нужно найти одну девушку. Ее зовут Морита Мицу.
Ким-сан захохотал, и зрачки его запрыгали за стеклами очков.
- Где она живет?
- Мне сказали, в Кавадзаки.
- А где работает?
- Где-то у ваших друзей - в турецкой бане или в увеселительном заведении.
- Гм... Трудно, но я попробую.
Пока мы говорили, Ким-сан то и дело посматривал на мое запястье, а когда я собрался уходить, взял меня за руку.
- А залог?
- Какой залог?
- Как какой! Вместо денег. Вернешь долг - получишь залог назад.
Он снова посмотрел на мое запястье.
- Неужели вы мне не верите, Ким-сан?
- Почему не верю? Верю. Ты хороший парень, но деньгам я верю больше, чем людям. Я старше тебя и знаю, что говорю.
Часы у меня были отечественные, не очень хорошие и недорогие. Вряд ли они стоили две тысячи иен. Но Ким-сан все же расстегнул ремешок, снял часы и положил их в карман.
***
Озираясь, Оно торопливо сунул в карман деньги и усмехнулся:
- Ты извини меня, Ёсиока-сан!
- Ладно, но больше от меня ничего не жди.
- С меня хватит. Спасибо, Ёсиока-сан!