Несколько раз совещался тайно гетман с Богуном, с митрополитом Тукальским и с Мазепой и, к своему удовольствию, Мазепа замечал, что увещания его повлияли на гетмана так, что благородный порыв его уступить Бруховецкому даже свою булаву, под влиянием его резонов и слов, начинал понемногу утихать. Наконец, наступил и торжественный день рады. Еще с самого полудня в Чигирин начали стекаться прибывшие отовсюду казаки, духовенство и даже приглашенные для этого случая почтеннейшие горожане. Во дворце Чигиринском все находилось в величайшем волнении. То же волнение испытывал и Мазепа.
Наступили ранние зимние сумерки. На раду еще было рано отправляться, а между тем Мазепа уже не мог ничего делать от какого-то тревожного чувства, охватившего его. Тревожно шагал он по своей комнате, то покручивая усы, то подходя к окну и смотря задумчиво на беспрерывно въезжавших во двор всадников, когда у дверей его комнаты раздался легкий стук, и в светлицу вошел сияющий счастьем молодой Кочубей, который тоже получил за последнее время повышение и переведен был из младшего в старшего подписка генеральной канцелярии.
- А что это, пане генеральный писарю, ты тут сумерничаешь? - обратился он весело к Мазепе. - Небось, и у тебя "мурашкы" поза спиной бегают?
- Да, есть малость, - ответил Мазепа, - приветствуя Кочубея, - а что, собираются?
- Скоро негде будет и яблочку упасть… А вот только одного я опасаюсь: что как пан гетман Бруховецкий со своей "згодою" обманывает нас, заманит всех с войсками на левый берег, а потом и отдаст москалям? Не верю я что-то и послу его… лисица… у!.. Стреляная лиса!..
- Не бойся… Бруховецкий на этот раз не обманывает нас; он потому к нам и ластится теперь, что ему некуда податься.
- О? Откуда ты знаешь?
- Сорока на хвосте принесла.
- Да и добрые же у тебя, пане, сороки вести приносят.
- И все добрые вести, - усмехнулся Мазепа, лукаво подмигивая бровью, - а когда же свадьба, пане подписку? Надо бы стараться поскорее, ведь гетману казаки в войске надобны.
- Поспеем, - тряхнул весело головой Кочубей. - А слышал ли новость - и от Сирко послы из Запорожья прибыли.
- Ну? - оживился Мазепа. - Наверное?
- Сам видел.
- Ну, так идем, идем скорее… "Цикаво"! Что-то они привезли с собой.
Товарищи вышли из флигеля, в котором жил Мазепа, и направились по двору к замку, в парадной зале которого назначена была рада.
Беспрерывно по пути их обгоняли группы старшин, спешивших во дворец, все они весьма дружелюбно приветствовали Мазепу и Кочубея. Замок уже горел огнями. Наши путники поднялись по широким ступеням и вошли во дворец.
Ярко освещенные широкие коридоры дворца были уже наполнены народом; всюду сновали прохаживающиеся группы, везде слышался оживленный говор, беспрерывно то там, то сям повторялись имена гетмана Дорошенко и Бруховецкого, и тогда, как имя первого произносилось всегда с восторгом, ко второму прилагались весьма нелестные эпитеты. Издали доносился сдержанный гул множества голосов.
Пробираясь осторожно среди этих снующих пар, Мазепа и Кочубей достигли, наконец, до высоких, окованных медью и бронзой дверей и, отворив их, очутились в большом парадном зале.
Зала была уже полна народа. Приглашенное на раду почетное духовенство занимало приготовленные ему направо и налево от высокого золоченого стула гетмана места; за колоннами, вдоль стен и перед гетманским креслом помещалась казацкая старшина и украинская шляхта, а ближе к выходу стояли отдельной группой почтенные купцы и горожане, выделявшиеся от всех остальных сословий своими темными длиннополыми одеждами и отсутствием оружия. Рядом с гетманским стулом приготовлен был такой же стул для митрополита, а по левую руку меньшее кресло для гетманши. И духовенство, и казачество, и шляхетство - все блистало самыми драгоценными одеждами. Десятки люстр, усеянных восковыми свечами, заливали всю залу целыми потоками яркого света, придавая ей необычайно торжественный вид.
Гетмана еще не было, а потому все присутствующие, стоя в разных местах группами, вели между собою оживленный разговор. Говор сдержанных голосов, словно однообразный шум волн морских, наполнил весь зал. Появление Мазепы и Кочубея было сразу замечено.
- А, пан писарь, наш генеральный писарь, - окликнул его кто-то из близ стоявшей группы казаков.
- Сюда, сюда, к нам пожалуй!
Мазепа подошел к окликнувшей его группе и пожелал всем доброго здоровья.
- Здоров, здоров! - отвечали ему несколько голосов.
- Ты вот скажи нам, пане генеральный писарь, - продолжал подозвавший его казак, - тебе это теперь лучше знать, неужели гетман наш в самом деле думает отдать свою булаву этому антихристу?
- Да мы тому псу такую булаву покажем, что он и на том свете не выдыхает, - закричали гневно казаки.
- Стойте, стойте, панове, - остановил их Мазепа, - вы так очень на. него не нападайте, а то ведь он и от "згоды" откажется. Да и что бы с того вышло, если бы гетман наш уступил ему булаву?
- Как что? - перебили его отовсюду голоса. - Отдать нас в руки этому гаспиду, этому Иуде!..
- Хе, хе, хе, панове, вы шумите заранее, - усмехнулся Мазепа, - в том-то и дело, что ни нас, ни нашу булаву никто не смеет помимо нашей воли кому-нибудь отдавать. Так вот, если бы гетман Дорошенко и отдал Бруховецкому свою булаву, а мы бы того не захотели, так разве смог бы Бруховецкий без нашей "згоды" над нами гетмановать? Эй, панове, панове, вы и забыли, что если кого и камнем ударить хочешь, то надо перед ним прежде нагнуться до земли. То-то и выходит, что можно так всякую вещь устроить, что и волки будут сыты, и овцы будут целы!
- Хо, хо! Да ты умеешь рассуждать, голова! Так оно добре выходит! - раздались отовсюду одобрительные возгласы.
Слова Мазепы полетели в одну группу, в другую, а он, довольный тем, что меткое слово его произвело благоприятное впечатление на казаков, двинулся дальше.
Но в этот раз ему, кажется, не суждено было добраться до своего места. Едва только сделал он несколько шагов, как его окликнули с другой стороны, и снова он должен был принять участие в разговоре и разъяснить слушателям возникшее недоразумение. Словом, каждая группа, мимо которой проходил он, подзывала его к себе для разъяснения какого-нибудь вопроса или встречала дружественным приветствием. Это всеобщее внимание приятно щекотало самолюбие Мазепы.
"Гм, черт побери, - думал он про себя, покручивая молодцевато усы и пробираясь вперед, - что я тут, долго ли, полгода - не больше, а вот уже все знают меня, все за советом идут. Гм, фортуна, кажется, ухватилась за мое плечо рукою и хочет, чтобы я ее повел, куда захочу. Шутка! За полгода генеральный писарь! Да если так пойдет и дальше, так и пророчество Сыча, быть может, не окажется химерой".
При этой мысли Мазепа улыбнулся, как улыбаются люди какой-нибудь несбыточной фантазии, неисполнимой мысли, но вместе с этим он почувствовал, что к щекам его прилила горячей волной кровь. Так дошел он до ближайших к гетману мест и остановился с Кочубеем за гетманским креслом. Оглянувшись кругом, он заметил, что невдалеке от него стоит Самойлович, окруженный несколькими шляхтичами и казаками. Очевидно, он рассказывал своим слушателям что-то веселое и забавное" так как лица их были оживлены, и до слуха Мазепы долетели веселый смех и одобрительные восклицания, покрывавшие речь Самойловича. "Вербує", - решил про себя Мазепа и перевел свой взор в противоположный конец зала.
Сквозь открытые двери вливались в зал с каждой минутой новые толпы людей; шум все возрастал… Но вот, вдруг, словно по мановению чьей-то волшебной руки, шум сразу оборвался, - в двух, трех местах еще вырвались отдельные, не успевшие умолкнуть фразы, и все затихло.
Двери, из которых должен был выйти гетман, распахнулись.
LXXIII
Впереди появились джуры с гетманской булавой и бунчуками, за ними шел Дорошенко, а за ним митрополит Тукальский, Гедеон Хмельницкий, Богун и другая знатнейшая старшина. Все молча приветствовали гетмана наклонением головы; но вот гетман взошел на ступеньки, ведущие к его креслу, и остановился. В зале стало совершенно тихо, слышно было даже, как кто-то в глубине залы шаркнул ногой, как кто-то перевел громко дыхание.
Кочубей подошел к гетманскому креслу и, отвесив низкий поклон, произнес:
- Ясновельможный гетман, прибыли к твоей милости послы от славного войска Низового запорожского.
Лицо Дорошенко вспыхнуло, в глазах отразилась необычайная радость.
- От Сирко? - переспросил он поспешно.
- Так, ясновельможный гетмане! - отвечал Кочубей.
- Веди!
Кочубей вышел из залы и, отдав распоряжение, снова вернулся на свое место. Большие входные двери распахнулись, и в светлицу вошло человек десять богато разодетых запорожцев.
Все оглянулись в их сторону.
Впереди шел почтенный седой запорожец с широким шрамом, пересекавшим лоб; за ним выступали попарно его товарищи. Запорожцы были одеты с необычайной роскошью: расшитые золотом и серебром жупаны их украшало драгоценное оружие, пышно завитые чубы молодцевато закручивались вокруг уха и спускались еще на плечо. Все молча следили за тем, как запорожцы стройно и чинно проходили среди двух рядов занятых старшинами мест.
- Что за чертовщина! - думал и. Мазепа, не отрывая взгляда от старшего казака с шрамом. - Сдается мне, что я его где-то видел… не вспомню… а видел где-то… верно!.. Да в Сичи Запорожской! - чуть не вскрикнул он вслух. - Фу ты, дьявол, вот засновало все в памяти… Шрам, старый Шрам! Это я у него в хате и ночевал. Только как нарядился! Кто бы теперь узнал его! - улыбнулся Мазепа, вспомнив, в каком откровенном костюме был старый казак, когда они познакомились в Сичи.