Он был умён и быстро понимал, что несут с собой перемены власти. С приходом большевиков, Махтум свою лавку закрыл, а всё своё состояние: скот, наиболее ценное имущество, равно как и несколько кувшинов с золотыми монетами, припрятал в разных, но одинаково надёжных местах. Ему удалось обмануть доверчивых представителей нового строя, и никто его не тронул и так продолжалось до тех пор, пока в тысяча девятьсот восемнадцатом году власть в Туркестане ненадолго не перешла в руки меньшевиков и эсеров - тогда Махтум быстро нашёл общий язык и с самими хозяевами и с их покровителями-англичанами. Когда власть Советов закрепилась окончательно, не было более активного поборника социалистического строительства, чем Махтум; кто, как не он, одним из первых в ауле послал свою дочь Кумыш, едва достигшую школьного возраста, в школу? Правда, дома он говорил ей совсем иное, чем то, что говорил учитель в школе - но кто знает, о чём говорится дома? Никто.
Вот как не прост был отец маленькой Кумыш, которая ни жива ни мертва от собственной храбрости лежала сейчас, притаившись и не дыша у самой стенки. Может быть в ту минуту, когда вслед за великаном в комнату, тщательно её заперев, вошёл её суровый отец, она и пожалела о своём поступке - но отступать уже было некуда и поздно. Заперев наружную дверь, Махтум открыл дверь, ведущую в соседнюю комнату, словно желая убедиться, что в доме все действительно спят. Затем он закрыл плотно и эту дверь, сам подложил дров в печку, налил несколько кружек воды в чайник и поставил его на огонь, а затем сел на постель, откинув одело так, что оно надёжно прикрыло Кумыш, Затем, устроившись поудобнее, он обратился к гостю:
- Как здоровье, Кертык? Благополучен ли был твой путь?
- Благодарение аллаху, Самед Сердар шлёт тебе привет.
- Да ниспошлёт аллах здоровье тем, кто послал, и тому, кто принёс. Ты из Мешхеда?
- Да, Меня принимал сам Маллесон. Просил пере-дать тебе, что английское командование питает по-прежнему большое доверие к тебе, Махтум.
- Дай бог здоровья нашему господину генералу. - Махтум был очень доволен. Покашливая, он разгладил усы, он был явно польщён, Кертык это видел.
А сам Моллазбен (так Махтум произносил имя англичанина Маллесона) не собирается в наши края?
- Я этого не знаю, он не говорил, Но на днях сюда собирается капитан Джарвис, причём не один. Они явятся к тебе в качестве представителей английской торговой миссии. Не глупо, а?
- Очень даже.
- Ты с ними договоришься о всех важных и неотложных делах. А потом ты им должен будешь сказать, что весьма сожалеешь, что не можешь им помочь, потому что с торговлей расстался раз и невсегда.
- Когда приедет Джарвис?
- Дней через пятнадцать-двадцать, время ещё есть.
- Для чего?
- Для того, зачем я здесь.
- Говори яснее, Кертык, я тебя не понимаю.
- Сейчас поймёшь. Мой приход в основном связан с событиями, которые, должны произойти завтра.
- Что ты имеешь в виду?
- Завтра сюда должен добраться большой отряд туркмен, собранный из тех, кто перекочевал в Иран, За одну ночь они должны уничтожить всех активистов этого, и трёх соседних аулов. Кроме того они сожгут все амбары с зерном и склады, где большевики хранят всё имущество, отобранное у таких, как ты. А затем помогут перебраться всем желающим в Иран.
- Что же выпадает в этом деле на мою долю? - как-то беспокойно вращая шеей, спросил Махтум.
- Нужно обеспечить питанием отряд Мамед Сердара. И приготовить для него списки всех активистов, подлежащих уничтожению. Понял?
- Но если хоть единая душа увидит меня вместе с этим отрядом, я ни дня не смогу здесь больше оставаться. А к отъезду я пока не готов.
- Тогда сделай всё, что нужно тайком, скрытно. Место доставки продуктов оговорим заранее. Доставить туда всё придётся ночью.
- Ну, ладно. Где же это место?
- У старой крепости под горой. Отряд Мамед Сердара прибудет туда завтра же вечером.
- Времени осталось немного.
- Это верно. И всё же туда надо доставить достаточное количество лепёшек и баранов.
- Это всё стоит деньги, - сказал осторожно Махтум.
- Генерал Маллесон обещал щедро возместить тебе все расходы, которые ты понесёшь, Махтум. Слово генерала крепко.
- Дай бог ему жить сто лет.
- Твоя собственная скотина и зерно уцелели?
- Слава богу, всё успел спрятать от безбожников.
- Надеюсь, всё спрятано надёжно, Махтум?
- Не беспокойся, своё добро я хранить умею. Пшеницу закопал в яме под кучей самана, рой, не дороешься, скот в песках в надёжном месте.
- А оружие?
- Там же, под саманом.
- Молодец, ничего не скажешь.
- Молодец-то молодец, да трудно так жить.
- Осталось немного, потерпи. Даст бог, скоро всё снова станет на свои места и тебе не придеться больше никогда прятать своих богатств. Генерал сказал, что сделает тебя правителем области.
- Ты сам это слышал?
- Я не слышал. Мамед Сердар слышал, а мне он сказал…
Лёжа под одеялом в неудобной позе, маленькая девочка слушала эти странные разговоры взрослых, в которых она понимала далеко не всё. Но кое-что она понимала. Например, то, куда так молниеносно исчезла вся прошлогодняя пшеница, заполнявшая доверху один из амбаров. И куда делись их бараны и верблюды. Она ведь помнило, что отец её всегда при случае говорил с гордостью, как много у него верблюдов, баранов и коров, а в последнее время он словно забыл об этом. А в ауле было много таких, что с детства ни разу не наедались досыта. Учитель говорил, что самое честное - это жить вместе, коммуной, когда один помогает другому, и отец никогда не возражал учителю на собраниях, наоборот, поддакивал, а теперь, выходит, он будет отдавать всё не беднякам, а таким, как этот противный усач, при мысли о котором у неё по коже пробегал мороз, Этого Кумыш понять уже не могла.
Тем временем чайник, стоявший на огне, закипел и забулькал, выплёскивая в огонь белую пену. Махтум неторопливо достал большой заварной фарфоровый чайник, заварку и пиалы. Поставил чайник на середину, достал сахар и стал колоть его на маленькие кусочки щипцами, потом разлил чай по пиалам. Уставший за долгий путь Кертык, обжигаясь, глотал горячий чай, не давая ему даже остыть; на лбу у него выступила испарина. В промежутках между глотками он говорил Махтуму:
- Прежде всего внеси в этот список учителя Сары. Да, его самого первого. Это мой враг, не успокоюсь, пока не увяжу его мёртвым. Безродный сирота, это он всему виной, разве нет? Когда был секретарём комсомольской ячейки разве не он создал дружину, доставил им оружие, обучал их? - Кертык снял свой тельпек, достал скомканный и влажный от пота платок, вытер обильный пот. - И разве не он руководил разделом скота, земли и зерна. Ты согласен?
- Ты прав, Кертык. Учителя надо убрать первым. Боюсь, он и до меня доберётся скоро. Уже несколько раз приставал при всех, как с ножом к горлу: "Где бараны? Где зерно?" Я ему отвечаю - что есть, то не прячу. Что найдёшь - твоё. И всё-таки не могу избавиться от мысли - а ну пронюхает что-нибудь.
- А ведь хотел я я прикончить этого сукиного сына ещё тогда, когда мы собрались в Иран. Если бы не отец, был бы уже на том свете. Но отец торопился вывезти всё накопленное. "Не до него, - говорит. Пока надо ноги уносить, а его очередь ещё придёт". Ну вот, кажется, и пришла его очередь. Что они сделали с нашим поместьем, Махтум? Заняли его под коммуну со своими голодранцами. А в нашем доме устроили школу, а? Ну и подлец.
- Это верно, Кертык. Дай им волю, они и не такого ещё наделают.
- Вот поэтому, Махтум, ты должен мне помочь. Я не успокоюсь, пока не прикончу его собственными руками.
Надо ли говорить, что почувствовала маленькая Кумыш, когда она услышала это? У неё от ужаса едва не остановилось сердце. Если бы не страх перед тяжёлой отцовской рукой, она крикнула бы во всё горло: "Нет правда. Мой учитель Сары - самый добрый, самый хороший человек на свете. Не трогайте его". Но она только вжалась в стенку, боясь даже пошевелиться. Ведь недаром у Махтума в ауле, как впрочем и у любого другого жителя, было своё прозвище. Так вот его называли так "Махтум-злюка". Особенно это чувствовали на себе домашние: рассердившись, Махтум не только мог ударить чем угодно детей, но люблю из двух его жён. Похоже было, что он не знал, что такое жалость.
Но что такое осторожность - он знал. Поэтому он ответил Кертыку не сразу.
- Ты прав, Кертык, но подумай, могу ли я тебе помочь? Тебе проще, ведь все знают, что ты давно перебрался в Иран. Тебя здесь нет - и всё. Приходи к нему домой и сверши, что задумал.
Кертык тронул пышные усы.
- Дело не стоило бы разговора, Махтум-ага, если бы этот проклятый дармоед ночевал дома. Я узнавал, дома он бывает совсем редко, а когда бывает, спит не с женой, а с винтовкой. Я не могу рисковать, так можно и в ловушку попасть. А вот тут мне и нужна твоя помощь, ага.
- Говори, Кертык, что придумал.
- Ты должен выманить его куда-нибудь из аула.
- Но как? Этот шакал не труслив, ко осторожен.
- А алы откроем перемычку у воды. Ты побежишь и скажешь, что вода уходит, он помчится к большому арыку, а там я уж с ним расправлюсь.
- Я же сказал, Кертык, - он теперь стал осторожен. Один он не пойдёт, там где может быть опасно, они ходят все вместе.
- Тогда посоветуй что-нибудь, Махтум.
Махтум задумался.
- Вот что я вспомнил, Кертык. Учителя-то сейчас вообще нет в ауле, он в Ашхабаде. Совещание там какое-то.
- Это точно, Махтум?
- Со вчерашнего дня Кумыш, моя старшая, не ходит в школу. Вроде бы я слышал, что их распустили до завтра.
- Так…