- Вижу, сынок, ты умнеешь на глазах. - И он похлопал меня по плечу. - Когда говоришь дельные вещи, всегда, тебя поддержу.
Между тем приближался день свадьбы. Накануне моя бригада приняла решение отпустить меня и на пятницу тоже, взяв на себя обязательство выработать в этот день и мою норму. Я сопротивлялся, как мог, но бригадир прекратил наши пререкания. Если бригада говорит, надо подчиниться и всё.
Что я мог тут сказать. На свадьбу я их пригласил, а что я мог сделать ещё?
И я отправился домой.
По правде сказать, работы дома было много. Как ни готовься к приёму двухсот человек, в последнюю минуту всегда что-то оказывается упущенным. На меня была возложена переноска столов и стульев из колхозного клуба, с чем я еле-еле управился за день. Отец подчистую забрал всю посуду из магазина проката, и, выгрузив горы тарелок и тарелочек, стопок и стаканов, кувшинов и прочей утвари, укатил в город оповещать родственников. На дворе у Гюльнахал женщины пекли, варили, жарили и парили, так что запахи, один вкуснее другого, поднимались и плыли над аулом, подобно облакам.
Как и было оговорено, умница Гюльнахал взяла у тётушки Огульсенем все деньги, что передал ей мой отец, сказав, что всего надёжнее положить их в сберегательную кассу. На самом деле, шепнул мне мимоходом Ташли-ага, он положил их в свой сейф.
Если вы думаете, что все приготовления к свадьбе состоят из всякой и всяческой стряпни - вы ещё раз ошибаетесь. Надо было ещё, согласно обычаю, как бы подготовить к свадьбе саму невесту, а это вовсе не пустой ритуал. Руководство этой процедурой было единогласно возложено на Нязик. Вот где в полной мере могли развернуться её командирские способности. И они развернулись. Вечером в пятницу, стало быть за сутки до свадьбы, на дворе у Гюльнахал было не протолкнуться от женщин и девушек, пришедших поздравить Гюльнахал и поднести ей подарки. Ситуация была довольно двусмысленная, потому что вся молодёжь, включая в первую очередь Кумыш и саму Гюльнахал, знали, кто именно выходит замуж и кому предназначаются подарки, но показать они этого не имели права, и всё же, обращаясь к Гюльнахал, успевали одним глазом подмигнуть Кумыш - словом, ситуация была довольно забавная. Надо отметить, что наши сельчане люди щедрые, так что скоро в комнате для подарков стало довольно тесно. Тогда девушки включили магнитофон и перешли в более просторную комнату, где желающие потанцевать могли показать себя в полном блеске.
А потом началась игра в жениха и невесту. Откуда берёт начало эта игра - никто, даже старики, сказать не могут. Это было похоже на генеральную репетицию в театре - всё, как на самом спектакле, где уже ошибаться нельзя.
Выглядело это так: одна из девушек, накрывшись курте, исполняла роль невесты, а несколько других, удалившись в соседнюю комнату, переодевались юношами. Роль невесты выпала на долю Кумыш. Как и положено, она сидела на почётном месте, покрытая с головой красным курте. Заслышав весёлый шум и возню в коридоре, одна из подружек "невесты" выглянула в коридор и закричала:
- Жениха ведут, жениха ведут! Ну-ка, встретим жениха.
Магнитофон умолк на полуслове, все взгляды были устремлены на двери, в которых должен был появиться "жених". Он не мог просто так взять и войти в комнату невесты, его должны были ввести туда. Это сделали две других девушки, тоже переодетые парнями. И вот, важной походкой, в сопровождении двух дружков, закидывая гордо голову и снисходительно поглядывая вокруг, в дверях появился "жених", которого бесподобно изображала Нязик. На ней была белая папаха, жёлтые узкие сапожки, красный халат с шёлковым кушаком, за который были заткнуты полы халата. "Жених" от спеси едва поворачивал голову и было видно, что в те старые времена, из которых эта игра пришла, она была не игрой, а явью, потому что после свадьбы невеста становилась собственностью заплатившего за неё калым мужа и ничем не отличалась от любой другой купленной вещи. Теперь же эта игра просто напоминала то, что осталось только поводом для шутки.
У "жениха" был такой недоступный вид, что дружкам пришлось, даже слегка подталкивать его, чтобы он приблизился к "невесте". Слегка поломавшись, он (если про Нязик можно было сказать "он") приблизился к невесте, важно опустился у её ног и, вытянув ногу в жёлтом кожаном сапоге, самодовольно бросил:
- А ну, сними!
"Невеста" покорно стала стягивать с "жениха" сапог, а тот, потянув на себя носок, всячески мешал ей в этом. Тут уже подоспела и помощь - сначала это по правилам должна была быть жена старшего брата жениха, а потом и другие родственницы. Общими усилиями женщины сапог, наконец, был снят с ноги "жениха", сидевшего со скучающим выражением лица, затем "невеста" и её добровольные помощницы немало повозились, развязывая намертво затянутый узел шёлкового кушака. Веселье разгорелось во всю, когда пришёл черёд снимать с "жениха" папаху. Тут уже каждый мог дать волю своему язычку, потому что "жених", как и было положено, не торопился обнажать голову, и со всех сторон на него посыпались девичьи выкрики:
- Да он просто плешивый, - кричала одна.
- Не плешивый, а сплошь лысый. Голова, как колено!
- Не снимай папаху, жених, не срамись!
- Отойдите от него, девушки, не то облысеете тоже.
Под смех и выкрики девушек, словно поддаваясь насилию, "жених" позволил наконец "невесте" стащить с головы белую папаху и две толстые смоляные косы Нязик заструились по её плечам…
Во дворе тётушки Огульсенем в последний раз попробовали плов, ещё раз хорошенько перемешали его и крепко закрыли деревянной крышкой. В нашем доме тоже не сидели без дела; к сожалению, сколько я не убеждал родителей отказаться от усилительных установок, здесь и отец, и мама выступили против меня сплочённым фронтом: весь мир должен был ликовать по поводу моей свадьбы; мне оставалось только пожать плечами и смириться.
Звонок накануне свадьбы
Вечером, в разгар приготовлений зазвонил телефон. Я взял трубку, но голос показался мне незнакомым, "Кто говорит?" - закричал я в трубку, думая, что это кто-нибудь из бригады или из другого аула. Трубка пробурчала что-то нечленораздельное - я почти ничего не разобрал, "Кто это?" - продолжал допытываться я, с каждой минутой понимая, что этот голос я где-то слышал. Наконец с того конца провода донеслось: "Говорит Курбанов, алло!"
Алланазар Курбанович? Я не верил собственным ушам, но это был именно он. Он тоже сначала не узнал меня, потому что я кричал в трубку не своим голосом; это, как я заметил, всегда так, если плохо слышишь, начинаешь не прислушиваться, а кричать во всё горло.
- Ну, так как дела, жених? - спросил он не без язвительности. - Ух ты и хитрец - целый час меня мучал, а о свадьбе и не заикнулся.
- Я надеюсь увидеть вас на свадьбе, Алланазар Курбанович.
- Посмотрим, посмотрим, - ответил Курбанов. - Уж больно ты прыткий: то в голове у тебя одни дренажные воды, то женишься тут же. Вот что значит двадцать пять лет. Значит всё думаешь успеть.
- Если вы поможете, успею.
- Тогда ловлю тебя на слове. Заразил ты меня своей идеей, тоже стал я, как молодой. Пару часиков можешь выкроить для дела?
Признаться, я был ошеломлён.
- Когда? Прямо сейчас?
С той стороны трубки долетел смех начальника управления:
- Неужели я должен ждать, пока ты отгуляешь свадьбу. И так сегодня ребята тебя пожалели. Ну так как?
Видно было, что у него хорошее настроение, но когда он упомянул о бригаде, мне стало не по себе. Конечно, бригада сама принимает такие решения, но начальник управления может на этот счёт иметь самостоятельное мнение.
- Я готов, Алланазар Курбанович. Что я должен делать?
- А что ты делаешь в эту минуту?
- Сижу на тахте, прихожу в себя. Двести стульев перетаскал, полсотни столов.
- Ну и молодец. Сиди на тахте и жди меня, я за тобой заеду.
Я возразил:
- Так не годится. Давайте встретимся возле управления через пятнадцать минут. Отец меня подбросит на машине.
- Договорились. Жду тебя. - И трубка дала отбой.
Через пятнадцать минут я подошёл к дверям управления. Курбанов уже сидел в машине. Увидев меня, он замахал рукой:
- Ашир! Иди сюда, - И он показал на место рядом с собой. Машина плавно взяла с места, а Курбанов, повернувшись ко мне, всмотрелся, как если бы видел впервые: - Да, не жених, а картинка. Прежде, чем заниматься делами, дай-ка я тебя поздравлю от всей души. - И с этими словами он крепко пожал мне руку. - Желаю своим дочерям таких женихов, как ты. - В голосе Курбанова звучала печаль - у него были только дочери, и все они ещё ходили в школу. - Да, от всей души, - повторил он с чувством. - Желаю удачи тебе всегда и во всём. Мне очень приятно, что я могу поздравить тебя раньше других. И не только со свадьбой. Каждому жениху положено вручать подарок. Есть для тебя подарок и у меня, пришлось специально съездить в Ашхабад. Нет, не отказывайся, - засмеялся он, видя, что я хочу возразить, - откажешься - пожалеешь. А подарок такой: кафедра официально закрепила за тобой тему дипломного проекта по исследованию возможности повторного использования дренажных вод. А руководителем твоего диплома назначен по моей просьбе начальник управления Алланазар Курбанович Курбанов. Ну, примешь подарок, или будешь отказываться?
- Лучшего подарка я бы и не желал, - только и произнёс я.
- А чтобы у тебя не пропадало ни минуты, - продолжал Курбанов, - уезжая в Ашхабад, я распорядился выкопать два пробных шурфа и подвести к ним дренажную воду: один шурф будет дренировать как обычно, другой - через песчаную линзу. Вот мы едем с тобой смотреть, что из этого получится.
- Можно ли считать это пробным первым экспериментом по теме?