- Ну что ты ко мне пристал, как прокурор, - спросил он полушутливо, полусерьёзно. - Я тоже не могу всего знать. Как, что, куда? Зачем же тебя учат в институте, сынок? Да и устал я всё-таки за целый день, голова плохо работает. Думай, думай, загляни в книги, поговори с людьми. И не торопись, с налёту, здесь ничего не возьмёшь. Было бы легко решить этот вопрос, решил бы уже давно. Давай всё делать по порядку. Решил сыграть свадьбу - займёмся в первую очередь свадьбой. А потом у тебя будет сколько угодно времени заниматься этой проблемой Я тоже помогу тебе, чем могу - ведь и у меня сердце кровью обливается, когда хотя бы пядь земли по нерадивости превращается в бесплодный солончак. Ну, договорились? А сейчас я хочу немного отдохнуть.
Я оставил его. Самому мне было не до отдыха, столько во мне скопилось силы. Мне нужно было разрядить энергию, которая не давала мне покоя. Может быть моя помощь нужна маме?
Мне не пришлось искать её долго. Она сидела около коровы и, приговаривая успокаивающе "ховлим, ховлим", поглаживала и готовила к дойке огромное, налитое молоком вымя. Пёстрый телёнок, привязанный здесь же, рвался с привязи и норовил первым прорваться к вымени, вытягивая мордочку.
- Иди уже, настырный, - позвала мама полусердито и на минуту подпустила телёнка. Тот прильнул к соскам и зачмокал от удовольствия, пока мама не оттянула его в сторону. - Теперь потерпи, - сказала она ему и телёнок покорно отошёл, облизывая молочную пену. Корова обнюхала своего малыша, и довольно вздохнув, встала так, чтобы маме было удобнее её доить: похоже, что она успокоилась и теперь получала удовольствие от самого процесса дойки. Я смотрел, как тугие струйки парного молока звонко падали в ведро из-под ловких маминых пальцев. Вторая корова поглядывала некоторое время в мамину сторону и вид у неё был такой, словно она была обижена на маму за то, что не её она доит первой. Потом, высказывая эту свою обиду, она задрала морду кверху и протяжно замычала.
- Ишь, не терпится, - довольно произнесла мама и отставила в сторону ведро, полное пенистого молока. Телёнок, улучшив момент, снова прильнул к вымени, чмокая, как поросёнок, а мать взяла другое ведро и пересела ко второй корове. Она ещё не закончила дойку, как появившийся отец стал её поторапливать. Ему, похоже, не терпелось договориться о всех деталях свадебного обряда. От нетерпения ему не сиделось на месте и он несколько раз входил и выходил из коровника, но здесь мама была непоколебима: она не стронулась с места, пока последняя струйка молока не сказалась в ведре. Только потом она перелила его в большой бидон и собралась идти вместе с отцом. Несколько минут они совещались между собой в большой комнате, после чего отец, обращаясь ко мне сказал:
- Ну, что, договариваемся о свадьбе на ближайшие выходные дни? Так я понял ваш разговор с мамой, Ашир?
- Так, - ответил я и улыбнулся, хотя, если говорить честно, мне было в этот момент совсем невесело.
Дренажная вода
Это было просто как наваждение. Не знаю, поймёте ли вы меня, но мысль об этой воде, несущей земле избавление и гибель, не выходила у меня из головы. Вот это задача так задача, над такой не грех поломать себе голову. Но разрешима ли она? Наверное, нет, раз за столько лет она так и не была решена. Значит, не разрешима? Но в это я тоже не мог поверить - разве могут быть неразрешимые задачи в наш век, когда люди летают в космосе, когда построены атомные электростанции и созданы прочие чудеса. А ведь то, о чём я думаю, не чудеса, это вода, песок и соль, это вопросы земледелия и, в конечном итоге, вопросы продовольствия. Как можно решить Продовольственную программу, если миллионы кубометров использованной воды пропадут зря - и это у нас, в Туркмении, где недаром народ говорит, что капля воды, как крупица золота. Да, но если мне удастся решить эту задачу, значит, я сделаю то, что никто не мог сделать? - спрашивал я себя. Можно ли быть таким самонадеянным? И сам я себе отвечал: "Надо дерзать. Что толку браться за задачи, где ответ уже получен? Тебе, Ашир, уже двадцать пять лет, если не будешь смело браться за дело в молодые годы, откуда появится смелость к старости?"
Всю ночь я проворочался с боку на бок, не в силах заснуть, и едва дождался рассвета, как был уже на ногах. Я вышел во двор и всей грудью вдохнул сладкий, как мёд, утренний воздух. Было тихо Мне казалось, что я первым проснулся в ауле, но только я так подумал, как на дальних грядках огорода увидел отца, что-то там собиравшего в большую корзину. Вот это да! Значит не только мне в этой семье не спалось.
Но отцу не спалось по другой причине. Вчера он отогнал скот к дому Гюльнахал, оговорил все тонкости свадьбы и все мысли его были заняты предсвадебными переговорами. Настроение у меня было весёлое, такое, каким не было уже давно, и он не мог устоять на месте, вскочил ни свет ни заря и метался по двору, хватаясь в возбуждении то за одно, то за другое дело и попросту не находил себе спокойного места.
Я сделал зарядку, умылся холодной водой из арыка, и, наскоро выпив чаю, собрался на работу. На работе в этот час ещё никого не было, и мне пришла в голову шальная мысль. А что если…
Увидев меня во дворе примерно на час раньше, чем обычно, и одетого, отец перестал метаться по двору и спросил меня:
- Ты куда это в такой ранний час, Ашир? Ведь машина, - тут он вытащил из маленького кармашка большие серебряные часы, которыми много лет назад его премировали за отличную работу в колхозе и с которыми он с тех пор не расставался ни на минуту, - ведь машина придёт ещё через час, не раньше.
Я это знал. Машина от управление, которая заезжала за каждым из нас прямо к дому, действительно должна была появиться примерно через час, но сегодня этот час мне нужен был для другого. Не только отец не мог сегодня усидеть на месте, хотя у меня причина нетерпения была иная.
- Когда придёт машина, скажи Курбану, что я буду ждать их в Геок-Тёпе.
Отец посмотрел на меня с изумлением.
- А до Геок-Теяе ты что же решил прогуляться пешком?
Я пожал плечами и направился к воротам.
- Э, Ашир, - окликнул меня отец. - Ты и вправду хочешь попасть в Геок-Тёпе?
- Зачем мне обманывать тебя, отец?
- Тогда возьми машину и поезжай. - И он вытащил из своих необъятных карманов связку автомобильных ключей.
- Нет, отец. С машиной связываться не буду. Проголосую на дороге, кто-нибудь подбросит.
- Э, так не годится. А вдруг машин не будет. - С этими словами отец распахнул ворота гаража. - Садись, сынок, я тебя подвезу. А то прямо всё из рук валится от волнения.
Золотой всё-таки у меня отец.
И мы поехали.
По дороге я несколько раз перехватывал взгляд отца, устремлённый на меня, как если бы он хотел что-то спросить и не решался. Наконец он спросил, где я был вчера вечером.
Вот оно что. Говорить правду (а был я, конечно, у Кумыш) не хотелось, но врать не хотелось тоже. Поэтому я решил уклониться от ответа.
- Помнишь наш вчерашний разговор?
- У нас вчера много было разных разговоров, сынок.
- Ну, тогда я спросил тебя, чтобы ты сделал, если бы из крана потекла вдруг солёная вода, а ты ответил, что отвёл её куда-нибудь подальше, и делу конец.
- Ну, помню, помню.
- Значит, ты действительно так думаешь - лишь бы меня беда миновала, а что будет с соседом - это его забота?
- А, вот ты о чём. Нет, конечно, я так не думаю. Мысли мои были заняты совсем другим, а ты пристал ко мне, вот я и ответил первое, что пришло на ум.
- Ну а если подумать, - не унимался я.
- Нет, вы посмотрите на него, - пошутил отец. - Человеку завтра жениться, а он говорит о воде.
- Для меня это очень важно, отец.
- Важно не только для тебя; сынок, нет человека, для которого это не было бы важно. И для района, и для области, и для каждого отдельного человека - для всех важно. Ты уже понял, что получается. Вот вы пускаете воду и благоустраиваете один ближний к вам аул. Хорошо? Хорошо. А потом куда девается эта вода? К другому аулу, расположенному пониже. Там она ещё годится, но когда вода доходит до третьего аула, расположенного ниже первых двух, она уже и для орошения не годится, и деть её некуда. Вот и получается, что в одном месте вы землю благоустраиваете, а в другом портите. Разве это не глупо?
- Всё верно, отец. Но что тогда делать?
- Я верю, наука придумает что-нибудь. Ведь и сейчас что-то предпринимается, чтобы отвести использованную воду, так?
- Конечно. Запроектирован огромный коллектор, такой глубокий канал, по которому пойдёт вся дренажная вода из соседних аулов.
- Ну и куда она денется?
- Дойдёт до песчаных слоёв и впитается в песок. Что может быть лучше?
Мои слова что-то напомнили отцу. Он долго сидел, морща лоб, и всё пытался вспомнить что-то давно забытое.
- Послушай, Ашир, что я тебе расскажу. Это было давно, я был совсем ребёнком. Мы были очень бедны, отец моего отца, твой прадед был пастухом, пас верблюдов в песках. Однажды он взял меня с собой, и мы долгое время находились в пустыне. Я видел, что он не взял с собою, как обычно делают пастухи, бидонов с водой, а когда я спросил его, как же мы будем без воды, засмеялся и сказал: "В пустыне много воды. У кого голова на плечах, всегда найдёт, где напиться самому и где напоить верблюдов". И правда - вокруг были только колодцы с горькой водой, а у нас воды было вдоволь. Я спросил об этом деда и он показал мне, откуда берётся вода. Это была самая обыкновенная горькая вода из пустынных колодцев, которую дед очищал, пропуская через песок.
- Как это? - не понял я.