Я прохожу через дырку в заборе. Там, где он сломан.
- Ну вот. - Сосед, который этническое меньшинство, ставит планку на место. - Вот так.
- А у вас борода, - говорю.
Сосед, который этническое меньшинство, смеется и трогает себя за бороду.
- А почему у меня борода, знаешь?
- Потому что она у вас выросла.
- Да, я вижу, что мы можем многому научиться, общаясь друг с другом. - Сосед, который этническое меньшинство, протягивает мне руку. Он пожимает мне руку и говорит: - Фатва Джихад.
- Том Стволер.
Фатва Джихад идет в дом, входит в дом через заднюю дверь. Я иду следом за ним. Фатва Джихад идет вверх по лестнице.
- Том, тебе нравятся поезда?
Я качаю головой.
- Значит, тебе не нравятся поезда. А я хотел тебе показать железную дорогу. - Фатва Джихад открывает дверь и заходит в комнату. - Хотел тебе показать свой поезд. Там паровоз с настоящим паровым двигателем.
Я тоже захожу в комнату. Смотрю на железную дорогу.
- Но она даже не настоящая.
- Конечно, не настоящая. - Фатва Джихад говорит: - Это модель железной дороги. А настоящая сюда бы и не поместилась. Как ты думаешь, что бы тут было, если бы ко мне в спальню въехал настоящий большой паровоз?
Я пожимаю плечами.
- Но сперва дело, а развлечения - потом. Туалет там, в конце коридора. Все, как у вас в доме. Только в зеркальном отражении. - Фатва Джихад говорит: - А я пока загружу топку.
- А этот ваш поезд, он тоже этническое меньшинство?
- Это такое понятие, которое к поездам не относится. - Фатва Джихад говорит: - Поезд - это просто поезд. Собственно, в этом и заключается вся их прелесть. Что они поезда.
Я иду в туалет. Достаю писуна, держу его над унитазом, который тоже в этническом меньшинстве. Он точно такой же, как у нас дома. Но он этническое меньшинство. Нормальный в общем-то унитаз. Даже красивый. Но мне что-то не писается.
- Мне что-то не писается, - говорю я, возвращаясь в комнату с железной дорогой. - Я уже пописал в саду. На ваши смешные брюки.
- Почему же они смешные? И вовсе они не смешные. - Фатва Джихад говорит: - Если, конечно, на них кто-нибудь не написает. Мне надо переодеться. Можешь тут все посмотреть. Только руками не трогай.
Я смотрю на железную дорогу. Она очень большая, она из этнического меньшинства. И по ней едет маленький поезд, у него из трубы вырывается пар.
- Она замечательная. Правда, Том?
Я киваю. Она замечательная.
Фатва Джихад выходит из комнаты, где железная дорога. Он пошел переодеться. В другую комнату.
Я смотрю на железную дорогу, смотрю на поезд. Поезд едет по рельсам, у него из трубы вырывается пар. Он ужасно гремит, громко-громко. Переезжает меня, разрезает на две половинки.
Фатва Джихад с криком вбегает в комнату. Он кричит:
- Том?! Что случилось?!
Я молчу, ничего не говорю.
- Том, что случилось?
Я молчу. Я не знаю.
Фатва Джихад встает на колени, обнимает меня, прижимает к себе крепко-крепко.
- Я услышал, как ты закричал, и побежал к тебе. А ты сидишь тут в углу, весь трясешься. А мой поезд валяется на боку.
Я молчу, ничего не говорю. Я просто не знаю. Не помню. А потом вспоминаю и говорю:
- Он меня переехал. Разрезал на две половинки.
- Том, это игрушечный поезд. Он не может тебя переехать.
- Он меня переехал. И разрезал на две половинки.
- Ты что, порезался? Где? Покажи. - Фатва Джихад рассматривает мои руки. Ну, как будто он врач. - Покажи, где ты порезался.
Я смотрю на свои руки. Никакого пореза там нет.
- Как-то мне это не нравится. - Фатва Джихад говорит. - Том, ты меня прямо пугаешь. У меня есть серьезные основания для беспокойства. Где твоя матушка? Нам надо с ней поговорить.
- Она не матушка, - говорю. - Она мама. И сейчас ее нет, потому что она ушла. Убежала с тем дяденькой, ну, с которым они занимаются этим самым. У меня есть только дядя. За которым я теперь смотрюсь. Нет, присматриваюсь.
- Ты хочешь сказать, который присматривает за тобой?
Я киваю.
- Тогда надо поговорить с твоим дядей. Причем не откладывая. - Фатва Джихад поднимает свой поезд с пола и говорит: - Сейчас починю паровоз, и пойдем.
Если ты что-то сломаешь, вот что бывает потом: тебя сильно ругают. А чтобы тебя не ругали, надо быстрее убегать. Ты убежишь, и тебя не будет, и никто не сможет тебя заругать.
Я сломал этот поезд, который с железной дороги. Которая не настоящая, а модель. Фатва Джихад меня не ругает. Но он на меня даже не смотрит. Он смотрит на поезд, который сломан. Он чинит поезд, и еще качает головой, и еще приговаривает: "Эх, мальчик, мальчик". Я выбегаю из комнаты и бегу вниз по лестнице и прочь из дома. Я бегу в сад.
Здесь где-то есть дырка в заборе. Одна планка сломана, и надо ее отодвинуть, и тогда будет дырка, в которую можно пролезть. Я отодвигаю все планки подряд.
Планки не отодвигаются.
А потом, когда у меня ничего уже не получается, кто-то кричит:
- Том, дружище.
Я поднимаю глаза. Мой взгляд поднимается вверх, над забором, до самого неба. Как будто это футбольный мяч, который пинают большие мальчишки. Я смотрю вверх, на окно. Это окно моей комнаты.
- Том, дружище. - Это дядя Мусорщик. Он выглядывает из окна моей спальни и кричит мне: - А я все думал, куда ты вдруг запропастился. Ты что там делаешь, в саду у соседей?
- Я тут застрял, - кричу я. - Тут в саду у соседей, который соседский. Тут есть одна планка, которая сломанная. Если ее отодвинуть, тогда получается дырка, и можно пройти.
- Ну так давай отодвигай свою планку и возвращайся домой.
- Я не могу, - говорю. - Не могу отодвинуть. Потому что она не находится. Эта, которая отодвигается.
- Ну так лезь через забор.
- Что?
- Лезь, говорю, через забор. Вставай на какой-нибудь цветочный горшок или что там есть, я не знаю. И перелезай сюда.
Я лезу через забор. Встаю на цветочный горшок. Ой, кажется, я растоптал все цветы.
- Я растоптал все цветы, - кричу я дяде Мусорщику.
- Ну и шут с ними. Ты давай лезь.
Я лезу через забор. Спрыгиваю на своей стороне, где наш сад. Который весь в сорняках. Захожу в дом. Вижу, как дядя Мусорщик выходит из моей комнаты и идет вниз по лестнице.
- Вы что делаете, дядя Мусорщик?
- Да вот распределяю тут кое-что. По работе. - Дядя Мусорщик открывает переднюю дверь, которая уже открыта, потому что на улице весна. Дядя Мусорщик смотрит на ясное синее небо, улыбается и говорит: - Не хочешь помочь?
Я улыбаюсь. Я помогаю дяде Мусорщику. Когда я вырасту, я обязательно стану мусорщиком. Как мой дядя Мусорщик.
- Я хорошо помогаю, правда?
- Ага, Том, дружище. Ты замечательно мне помогаешь.
И я помогаю. Заношу в дом мешки с мусором. Несу их наверх, в свою комнату. Оставляю их там.
- Пусть пока полежат. Как бы на складе. - Дядя Мусорщик говорит, нагромождая мешки друг на друга: - Это только на время. Попозже я съезжу в гараж, на ремонт. - Мешки уже закрывают окно, и поэтому в комнате темно. - Окно пусть будет открыто. Для свежего воздуха.
- А где мне спать, дядя Мусорщик?
- А ты что, так устал, что уже хочешь спать? - Дядя Мусорщик говорит: - Еще даже не вечер.
- Нет, - говорю. - Не сейчас. А когда будет ночь.
Дядя Мусорщик чешет в затылке, у него грязные руки, и волосы тоже становятся грязными.
- Об этом я не подумал. Нелегкое это дело - думать. Обязательно найдется чего-то такое, о чем ты не подумал.
Я смотрю на свою кровать, которая вся завалена мешками с мусором.
- А где мой медвежонок? - Я ищу своего медвежонка и никак не могу найти. - Мой медвежонок. Мой Клоун Подушкин.
Дядя Мусорщик ковыряется в носу.
- Да кто ж его знает, где он. - Дядя Мусорщик говорит: - Он может быть где угодно. В каком-то из этих мешков.
- А как он там оказался, в мешке?
Дядя Мусорщик поднимает руки, которые грязные, и говорит:
- Это я по привычке. Руки привыкли все собирать по мешкам. Привычка - вторая натура.
Я хмурю брови. Ищу своего медвежонка.
- Ну что, нашел?
- Да, - говорю. - Нашел. - Я прижимаю его к себе, своего медвежонка, которого я нашел. - Он был под мешками, которые были на нем. Прямо сверху. Чуть его не раздавили.
Дядя Мусорщик кивает.
- Видишь, с ним ничего не случилось. Он очень даже уютно устроился.
Я морщу нос.
И как только я морщу нос, внизу раздается звонок. Который на входной двери.
Я смотрю на дядю Мусорщика. Думаю: это не дядя Мусорщик, потому что дядя Мусорщик уже здесь. Он не может прийти, потому что уже пришел. Значит, там кто-то, кого здесь нет. Кто-то, кто еще не приходил. Это мама.
- Ну вот. Я же тебе говорил, что она вернется. - Дядя Мусорщик говорит: - Я знал, что она образумится. Так всегда и бывает. Малость повеселилась, и хватит. Натерла, наверное, веселилку. Давай, Том, беги. Открывай.
Я смотрю на дядю Мусорщика.
- Беги открывай.
Я бегу к двери, и улыбаюсь, и думаю о маме. Бегу, бегу, а потом останавливаюсь и думаю: это не мама. Совсем не мама.
Это не мама. Это дяденька-полицейский.
Я говорю ему:
- Здравствуйте, дяденька-полицейский.
Дяденька-полицейский кивает и говорит:
- А родители дома? Я качаю головой.
- Нет, - говорю. - Только я дома. И еще дядя Мусорщик, он мой дядя.
Дяденька-полицейский кивает.
- Мне можно войти? - Только он почему-то не входит. Стоит на пороге, прикрывает нос. - А этот твой дядя… можно с ним поговорить?