33
Я жду на углу. Просто ужасно, такие деньги, я боюсь, что любой проходящий мимо пьянчуга, любой безработный неудачник заметит эту кучу денег, больше, чем они за всю свою жизнь видели. Да они меня на куски порвут, если догадаются. Смотрю на сумку, проверяю, застегнута ли молния, представляю, как неожиданный порыв ветра взметнет в воздух тысячекроновую купюру. И еще одну, и они полетят по улице, как осенние листья. Перед глазами встает картина: наркоманы, алкоголики, безработные неудачники гонят меня по улице, а следом ветер взметает купюры.
Молния застегнута. Не буду больше проверять. Курю. Медленно. Машина албанца плавно подъезжает и останавливается рядом со мной. Спокойно, без лишнего шума, ни тебе рычания мотора, ни визга тормозов, просто подъехал, самым будничным образом. Сажусь в машину, сумку ставлю на колени. Он, похоже, спокоен. Совершенно спокоен, радио покрутил, в зеркало посмотрел и поехал. Не забудь пристегнуться, говорит.
В прошлый раз я сидел в его машине жалким наркоманом, клянчащим дозу, готовым лизать его ботинки. Сегодня я человек с деньгами. Герой дня. Если бы не нервы, если бы костяшки пальцев не побелели, если бы на сумке из синего нейлона не оставались следы от потных рук, эта мысль могла бы меня осчастливить. Но меня мутит от нервов, не помогла цигарка.
Албанец крутит радио. Проскакивает пару попсовых песен, ненадолго останавливается на передаче о художнике, рисующем порно с пиратами. Албанец крутит дальше и останавливается на песне Элвиса "Wooden Heart". Говорит:
- А ты знаешь, что он ходил с пистолетом? При нем всегда был пистолет.
- Элвис?
- Да, я по телевизору видел. Никсон… ну, знаешь, президент Никсон?
- Да.
- Он ему разрешил. Его назначили вице-шерифом или кем-то в этом роде. Значок дали, все дела. И разрешили носить оружие, он мог иметь при себе пистолет, носить с собой и в самолете, и на сцене. Ходил с заряженным пистолетом за поясом. Ты только представь, а если бы он застрелил кого-нибудь, какого-нибудь слишком близко подошедшего фаната…
Албанец, кажется, спокоен. Очень спокоен, даже чересчур. Наверное, хочет, чтобы я расслабился, только я от этого еще больше нервничаю.
Он паркует машину в районе вилл, в Рёдовре. Похоже, ему известно, куда идти, и все же я подмечаю, что он посматривает на таблички с номерами домов, когда мы выходим на оживленную улицу.
- Они хорваты, эти ребята. Не сербы, не албанцы. Но это не важно, все равно тебе много говорить не надо. Держи рот на замке. Сомневаешься в чем - смотри на меня.
- А если они меня о чем-нибудь спросят?
- А о чем они тебя могут спросить?
- Откуда у меня деньги?
- Не спросят. С какой стати ты должен им исповедоваться?
Албанец останавливается у маленькой парикмахерской, зажатой между двумя подъездами. Вывеска на двери позолоченная, с большими буквами, потрепанная дождями и ветрами. "Салон Заза". Сегодня у них выходной. Свет внутри не горит.
Ключами от машины албанец стучит в стеклянную дверь. От одного из кресел отделяется силуэт. Из-за солнца, отражающегося от оконных стекол, и темноты внутри салона не видно, кто это, если только не прижать лицо к стеклу. Он медленно подходит, отпирает замок, открывает нам дверь. Волосы черные, короткие, "вратарская" футболка. Приобнимает албанца, что больше похоже на формальное приветствие, чем на выражение подлинной радости. Запирает за нами.
Албанец оглядывается по сторонам:
- А где Горан?
- Ну, ты ведь знаешь, он любит, чтобы его подождали…
- Но он придет.
- Да-да. Он попросил вас впустить.
- И что, долго нам тут торчать?
- Он придет, скоро кофе будет готов.
Парень в футболке подходит к белой кофеварке, стоящей на низком шкафчике. В фильтр как раз брызжут остатки горячей воды. Он наклоняется, открывает дверцу шкафа, копается там и наконец находит то, что искал: пачку белых пластиковых стаканчиков. Смотрит на меня:
- Кофе?
- Да, пожалуйста.
Пока что исповедоваться не пришлось.
Мы с албанцем садимся на диван напротив парикмахерских кресел, на столике перед нами лежат женские журналы.
В помещении пахнет шампунями, сигаретным дымом и средством для химзавивки. На стенах - фото моделей с высокими прическами; старые фото со стрижками, уже лет пять-десять как вышедшими из моды; женщины, мужчины и дети с тоннами геля в волосах, улыбающиеся в объектив камеры или демонстрирующие уверенные взгляды; новейшие плакаты, приклеенные скотчем, - фотографии невест с цветами в волосах, в белых платьях и с тоннами разноцветной косметики на лице: великий день.
Я заставляю себя отпустить сумку. Теперь она стоит рядом на полу. Я могу ее увидеть, если поверну голову, она прямо под правой рукой. Листаю журнальчик: положил на колени, чтобы не видно было, как трясутся руки. Надо расслабиться, читаю о королевской семье. О знаменитостях. Из телевизора.
Албанец дует на кофе.
- Вы решили проблему с Мирко?
- Да-да. Уже довольно давно.
- Где он был?
- О блин, а ты не слышал?
- Нет, я в последнее время ни с кем особо не разговаривал.
- Занят семейной жизнью?
- И это тоже. Где он был?
- В Осло. В чертовом Осло. У него там родственники, дядя. Но его нашли. Глупо было ехать в Осло.
- Перебор там с югами, а?
- Да уж. Как только его там кто-то сфотографировал, Горану позвонили.
- Привезли его?
- Нет. Там… Я думаю, они решили проблему на месте. Но если честно, я не знаю… С тех пор как его нашли, мы как бы больше…
- Не говорите на эту тему.
- Да… А ты ведь знаешь, Горан предпочитает, чтобы я в такие дела не мешался.
Пьем кофе, я все листаю свой журнал. Под моими потными пальцами страницы склеиваются, на руках остаются черные следы от типографской краски. Ну и что, сегодня жарко. Албанец смотрит на часы.
Если он вскорости не появится… Он придет. Ты же его знаешь. Голос молодого хорвата спокоен, взгляд же вовсе не такой уверенный. Он звонит по мобильнику, говорит на непонятном языке. Значит, придет? Да-да, уже идет. Курим, все трое. Парень в футболке нервно смеется:
- Надо было попросить Софию прийти. Подстриглись бы, пока ждем.
Албанец не отвечает. Смотрит в окно, как будто его не слышал.
Через десять минут мы видим, как на другой стороне улицы паркуется большой джип с тонированными стеклами. Из машины вылезают четыре парня. Старший идет впереди. Я так понимаю, это и есть Горан. Если б не нервишки, упивался бы моментом. Четверо мужчин медленно, не спеша, переходят улицу. Прямо как в кино. Излучают уверенность, а позади сверкает на солнце машина.
Но это не кино, и у меня к ноге не прикреплен диктофон. Это я буду продавать наркотики в школьных дворах.
Кладу журнал, рука тянется к сумке, ничего не могу поделать. Так и вижу - ну прям как ребенок, ну просто детский сад с барабаном, - как они у меня ее выдирают. Говорят, это теперь наше. Нет, это же мое! Нет, теперь наше! Мое, мое!
Дверь открывается. Тот, кого я принимаю за Горана, заходит первым. Улыбается нам, теплая улыбка.
Очень мужественный, думаю я. Красивый парень, думаю. Лет тридцати с небольшим.
Высокий, спортивная походка, как у боксера Часы, похоже, дорогие, но больше никаких украшений. Я думал, золота будет больше.
Пожимает нам руки. Рад албанцу, давненько не виделись.
Вот он разворачивает одно из парикмахерских кресел и садится. Остальные стоят, помещение моментально наполняется. Горан говорит:
- Давайте покончим с делами. Я бы рад посидеть с вами, поиграть в картишки. Но это в другой раз.
Он смотрит на меня:
- У тебя для меня что-то есть, так?
- Да.
- Посмотрим…
Я поднимаю с пола сумку. Один из парней берет ее у меня из рук. Ставит Горану на колени. Он расстегивает молнию и смотрит внутрь. Проверяет содержимое.
- Откуда деньги?
- У меня мама умерла.
Они смеются, все.
- О’кей, о’кей. Ты получил наследство. Черт подери, отвечать было не обязательно.
Он ставит сумку на пол.
- А теперь послушай, что будет дальше. Дейан выйдет посчитать деньги. Он не исчезнет, никуда не денется. И если все нормально, никаких проблем. Получишь то, за что платишь.
- Почему он не может…
- Никто не пытается тебя обмануть. Слово даю. А Дейан в гимназии изучал математику, он не ошибается. Просто люди начинают нервничать, когда на столе вдруг оказывается много денег.
Он кивает Дейану, тот берет сумку и выносит в соседнее помещение, прикрыв за собой дверь.
Я чересчур долго смотрю на дверь, нервно ерзаю на диване, ковыряюсь в пачке, вытаскивая сигарету. Пытаюсь сохранять внешнее спокойствие. Думать о деле. Бизнесе. Горан мне улыбается:
- Спокойно. Спокойно. Когда Дейан все посчитает и поймет, что сумма совпадает, а она, конечно, совпадает, он снова зайдет. И, как я сказал, ты получишь товар.
Он чешет руку и продолжает. Похоже, что он произносил этот текст уже сотни раз:
- Цена не обсуждается. Получишь тот вес, о котором мы договаривались с твоим другом. Ты платишь ему из своего кармана, об этом ты, наверное, уже знаешь. К этому мы отношения не имеем.
Я киваю.
- Если денег не хватает…
Он затягивается сигаретой. Я чувствую, как сердце бьется в груди, удивительно, что другие не слышат.