- Даже не думай, - твердо говорю я. - Она и так себя чувствует беззащитной, пока ее муженек в тюрьме. А больше здесь никого нет. Больше пакостить негде. Правильно? Так что давай возвращаться домой.
Джим качает головой и улыбается своей глупой улыбкой большого умника.
- А куда тогда?
- В общем, домой. Но сперва - в мою комнату.
И еще до того, как я успеваю сказать: "В какую комнату?! Нету тебя никакой комнаты", - все на миг погружается в темноту, и нас переносит обратно в мой дом.
- Но, Джим, - говорю я, протирая очки. - Это же наша кладовка.
- Знаю. Я думал сюда переехать.
- И что тебя остановило?
- Тут как-то…
- Как?
- Да много всякого хлама.
- Это не всякий хлам, Джим. Вот посмотри, - говорю я, показывая на высокотехнологичную стиральную машину с сушкой. Одно нажатие на рычажок - передняя панель открывается, и внутри лежат новенькие, еще ненадеванные брюки карго.
- Они серые, - говорит Джим.
- Замечательный цвет, серый, - говорю я с воодушевлением. - Космические корабли тоже серые, Джим.
- А ты когда-нибудь видел космический корабль, Спек?
- В реальной жизни не видел. Но я сделал модель. - Приподнявшись на цыпочки, я достаю с верхней полки роскошный пластмассовый космический крейсер.
- Да, в детстве ты был шустрым мальчиком, - говорит Джим с неприкрытым сарказмом. - Вся модель в сперме.
- Это не сперма, Джим. Это клей.
- А чего он стекает по боку?
- Я немного увлекся.
- А ты еще говоришь, что я мерзкий пошляк. Что тут еще интересного есть? - говорит Джим, осматриваясь. - Это что?
- Мой мобильный.
- Симпатичная штука.
- Воткни шнур на место, - говорю я. - Немедленно. Он заряжается. Что ты делаешь?!
- Пихаю его себе в нос, - говорит Джим, пихая мой телефон себе в нос.
- Немедленно вытащи.
- Кажется, он там застрял. Сможешь достать?
Я встаю на стул.
- Наклонись.
- Погоди, Спек. Сейчас чихну.
- Эй, подожди. Я сейчас принесу салфетку.
- Когда жирафы чихают, сопли выходят у них из носа на скорости девятьсот километров в секунду, - говорит Джим таким тоном, как будто передает сообщение: "А мы тем временем послушаем музыку". - В общем, достаточно, чтобы осеменить кашалота.
Я вылетаю из комнаты пулей, несусь вверх по лестнице, врываюсь в уборную и хватаю рулон туалетной бумаги. Потом, мысленно сопоставив ширину рулона и размер жирафьего носа, ставлю бумагу на место, бегу вниз, в кухню, хватаю рулон бумажных полотенец и мчусь обратно в кладовку.
- Это зачем?
- Ты сказал, что чихнешь.
- Правда?
Пару секунд я обдумываю услышанное, а потом говорю:
- Сдается мне, у меня плохой день. То есть ночь.
- И он еще жалуется! У кого в носе застряла мобила? Давай забирайся на стол. Будешь вытаскивать.
Я встаю на стул, со стула - на стол и лезу пальцами Джиму в нос. Мобильный выходит легко, вместе с увесистой плюшкой соплей, заляпавших мне всю футболку с Космонавтом в космосе.
- Спасибо, Спек. Ты настоящий друг. Когда-нибудь я сделаю то же и для тебя, только напомни. Ого, это чего? Твой компьютер? Давай, что ли, порнушки скачаем.
Я качаю головой. Я смотрю на свою футболку с Космонавтом в космосе, который сплошь залит вязкими носовыми выделениями.
- Посмотри, - говорю, указав пальцем на зеленоватые сопли.
- Это неинтересно, - заявляет Джим. - Я хочу посмотреть порнуху.
Тяжко вздохнув, я включаю компьютер и отхожу в сторонку. Сперва появляются цифры, потом - заставка с черепашкой. А потом коми зависает.
- Он так всегда.
- А я думал, что у тебя должен быть самый что ни на есть навороченный комп. Ты же повернут на всяком хай-теке.
- Это и есть самый что ни на есть навороченный комп.
- Ага.
- Компьютеры, они как автобусы, - говорю я с умным видом. - Сперва ты их ждешь целую вечность, а потом они вдруг ломаются.
Джим издает невеселый смешок, косится на меня с неприкрытым презрением, качает головой, но от комментариев воздерживается.
- Прошу прощения, на чем мы там остановились?
- Мы пытались включить твой компьютер. Может, попробуем перегрузиться?
- Ну попробуй.
Он отодвигает меня в сторонку и применяет старый испытанный способ работы с неисправной техникой, а именно - лупит копытом по корпусу. Машина перезагружается сама собой и заводится с первого раза.
- Вбей какое-нибудь слово.
- Какое слово?
- Ну, что-нибудь, что тебя возбуждает.
Я печатаю слово, вернее, целых два. Космический корабль. И нажимаю на Enter.
Джим глядит на экран, склоняет голову набок и смотрит опять, под другим углом.
- Вот уж не думал, что ты так умеешь.
- Невесомость, - вздыхаю я. - Они бы, что ли, хоть шлемы сняли…
- Попробуй еще раз. Закрой глаза и вбей первое, что придет в голову.
Я так и делаю. И на экране медленно возникает картинка высокого разрешения: изображение женщины, которая катается голая по кровати и сосет большой палец у себя на ноге.
Джим пробуждает меня к жизни смачным жизнеутверждающим поцелуем.
- Но-но, - говорю я, отплевываясь. - Без засосов. - Джим выпрямляется в полный рост, задевая ушами потолок. - Просто помоги мне встать.
- Мои поздравления, - говорит Джим, протягивая мне копыто. - Ты узнал свой фетиш.
- Что я узнал?
- Свой фетиш, Спек. Ту самую штуку.
- Какую штуку?
- Которая тебя заводит. Ты увидел порнуху с фетишем на босые ноги, и у тебя случилась эрекция. Кровь прилила к твоим модным боксерским трусам, и ты отрубился.
- Что за бред?
- Вставай, любитель понюхать чужие ноги.
- Как ты меня назвал?
- Хотя, по зрелом размышлении… - говорит Джим, легонько пиная меня ногой, так что я снова валюсь на ковер. - На колени, раб. Так и быть, можешь облобызать мне копыто. Мое могучее копыто.
- Не тычь мне в лицо этим раздвоенным безобразием, - говорю я ворчливо. - Кажется, ты там во что-то вляпался. Джим, давай сразу же проясним ситуацию. Я, Скотт Спектр, не фетиширую на копыта.
- Докажи.
- Хорошо, - отвечаю я самоуверенно. - Как?
- Иди за мной.
- Куда еще?
- К твоей жене, - говорит Джим и улетает вверх, через потолок.
Поскольку я простой смертный, мне приходится подниматься по лестнице.
- А при чем здесь моя жена? - говорю я, включая лампу на столике у кровати.
- Ну, у нее же есть ноги. Откинь одеяло.
- Она может проснуться.
- Если что, я ее вырублю, - говорит Джим, поворачиваясь к жене задней частью туловища.
- Кажется, мы собирались ее усыпить, а не убить.
- Ладно, делай, как я сказал.
Я приподнимаю краешек одеяла. И вот они, ноги моей жены. Босые, как в день появления на свет. Две аккуратные стопы, примыкающие к двум лодыжкам.
- Давай, Спек. Нюхай.
- Единственный запах, который я чувствую, это благоухание твоей призрачной задницы.
Он машет хвостом, наподобие малярной кисти. Как будто закрашивает пространство свежим воздухом.
- Вот так должно быть получше.
- Но лучше не стало. - Я выбираю ногу, осторожно раздвигаю два пальчика и нюхаю. - Ну и что? Ничего.
- А ты разденься. Сними с себя все.
- Только футболку, - говорю я, снимая футболку с Космонавтом в космосе.
- И все остальное.
Я тяжко вздыхаю, качаю головой, бормочу нехорошее слово и стягиваю с себя шорты. Сажусь на корточки у кровати, снова склоняюсь к ногам жены, беру в рот большой палец, и тут Джим исчезает, а Воздержанья просыпается и садится.
- Скотт, что ты делаешь?
- Воздержанья, - говорю я, лихорадочно соображая, чтобы такого сказать. - Э… мне приснился такой странный сон.
Она убирает волосы, упавшие на глаза.
- Какой сон?
- Мне приснилось, что я ребенок. Грудной ребенок. И я сосу палец у тебя на ноге.
- У меня на ноге?
- У себя потому что не получалось. Мои были совсем-совсем маленькие. Понимаешь, я был ребенком.
- Скотт, - говорит она, сложив руки на выпуклостях под ночной рубашкой, - ты прямо сейчас это выдумал?
- Нет. То есть да.
Она трясет головой, так что волосы снова падают на глаза.
- Какой ты глупый. Возвращайся к себе в кровать. Если тебе захотелось пососать мои пальцы, надо было просто спросить разрешения, и я бы тебе разрешила.
Я улыбаюсь.
- Правда?
- Конечно. А теперь иди спать.
Я поднимаюсь, непреднамеренно обнаружив свою наготу, так сказать, во весь рост.
Воздержанья смотрит в район моего живота, а вернее, чуть ниже, и улыбается.
- Хоть на рыцаря твоего посмотреть в кои-то веки. Даже как-то приятно.
И прежде, чем я успеваю ответить: "Ой, дорогая. Мои спальные шорты, наверное, случайно свалились", - или что-нибудь вроде того, грудь разрывается острой болью, и я падаю на ковер, схватившись за сердце.
- Если бы ты время от времени подрачивал, - говорит Воздержанья, - этого бы не случилось.
Стоп, стоп, стоп…
Это не Воздержанья. Это Джим: сидит на кровати жены. В ее ночной рубашке.
- Джим, что ты сделал с моей женой?
- Она рванула в аптеку, - говорит Джим, небрежно листая журнал.
- А кто перенес меня на кровать? Сколько времени, кстати? - Занавески на окне задвинуты, но утренний свет снаружи достаточно ярок, чтобы осветить всю комнату. Я кладу руку на грудь и считаю удары сердца. Раз. Два. А потом оно пропускает один удар. - Это все по-настоящему, да? Это действительно было?