- НФ-канал благополучно накрылся, Скотт. Без жирафа Джима не будет никакого шоу "Жираф Джим представляет". А без варьете-шоу "Жираф Джим представляет" не будет никаких денег, - говорит Гарри. - Эта сцена с копытоустойчивым покрытием. Знаешь, во сколько она обошлась? В бюджет сезона "Космонавта в космосе". Не серии, Скотт. Сезона.
- Гарри, НФ-канал - это целая организация. Часть единого телевещания.
Гарри качает головой.
- НФ-канал - это бизнес. Вернее, был.
- Но, Гарри, у меня же семья. Жена, ребенок…
- Счастливчик, - говорит Гарри, вставая. - У меня нет вообще ничего.
Гарри прав. Я счастливчик. У меня есть жена и ребенок. То есть ребенок не то чтобы есть. Но уже скоро будет. Я только надеюсь, что он все-таки подождет, пока я не приеду домой. Хотелось бы все-таки поприсутствовать при его появлении на свет.
Я собирался поехать домой на такси и списать это в счет представительских расходов, но Гарри заморозил все средства на мои представительские расходы, так что приходится ехать на метро и добираться от станции пешком. Выйдя на угол нашей улицы, я звоню Воздержанье с мобильного.
- Воздержанья, как там ребенок? Уже родился?
- Пока нет, но уже на подходе. Давай быстрее, Скотт, а то опоздаешь.
- Я уже скоро. Я поехал на метро. Поезд сломался в тоннеле, и пришлось выходить и толкать.
- Надо было взять такси.
Я молчу. Просто слушаю дыхание жены и свое собственное дыхание.
- Надо было взять такси, Скотт. Почему ты не взял такси?
- Никаких такси нет. - В известном смысле их действительно нет. Никаких. - Воздержанья, а ты бы любила меня по-прежнему, если бы у меня не было денег?
- Конечно, любила бы. А почему ты вдруг спрашиваешь? Хочешь уволиться с НФ-канала? Мы с доктором Яблочко смотрели шоу. Да, доктор Яблочко?
- Да, - слышу я голос доктора Яблочко. - Шоу просто отменное. Так, погодите, - говорит он деловито, - похоже, ребенок пошел.
- Задержите его. Я сейчас, - говорю я, возясь с ключом от входной двери. Ключ не войдет, не повернется в замке… ключ входит и поворачивается, дверь открывается, и я вхожу в дом.
Я едва успеваю закрыть за собой дверь, как открывается дверь гостиной, и оттуда выходит доктор Яблочко, вытирая руки, испачканные чем-то красным, о свой белый халат.
- Мои поздравления. Ваша жена только что родила замечательного малыша, крепенького и здоровенького жирафика.
- Жирафика?
Доктор Яблочко кивает и улыбается.
- Мальчик. Десять фунтов одиннадцать унций.
- Жирафик?
- Жирафик, да.
Комната вдруг превращается в корабль, попавший в сильную качку. Нетвердой походкой я добираюсь до борта и блюю в бурное море.
Жирафик. Крепенький и здоровенький.
Я вытираю рот кухонным полотенцем, отпиваю глоток воды и иду в гостиную.
Воздержанья сидит на высокотехнологичной родильной кровати. Ее ноги сдвинуты и накрыты одеялом. Она смотрит на меня, улыбается. Смотрит на малыша у себя на руках, улыбается.
Я подхожу ближе. Смотрю на ребенка, смотрю на жену.
Доктор Яблочко надевает пальто, берет свой докторский чемоданчик.
- Как вы его назовете?
Я смотрю на жену. Как мы его назовем?
- Джимми, - говорит Воздержанья. - Назовем его Джимми.
Новая жизнь на новом посту
Как солдат армии праздных (иначе - безработный) я не могу исполнять роль (иначе - выполнять обязанности) добытчика и кормильца жены и ребенка. Это меня удручает. И Воздержанью - тоже. Это приводит к семейным ссорам, как правило - из-за шоколадок. Обычно все происходит примерно так.
- Ты купил мне шоколадку? - спрашивает Воздержанья, когда я возвращаюсь домой после похода в киоск за газетой.
- Нет, - отвечаю я. - Только газету.
- Я просила купить шоколадку, - говорит Воздержанья, укладывая малютку Джимми в его высокотехнологичную супертранспортабельную колыбельку или же, наоборот, вынимая его из высокотехнологичной супертранспортабельной колыбельки. В данном случае она его вынимает и прижимает к себе.
- Мы не можем позволить себе шоколадку. - Присев на краешек высокотехнологичной родильной кровати, я раскрываю газету и начинаю просматривать объявления в разделе "Работа для вас: Требуется". - Либо газету, либо шоколадку. И я выбрал газету. Вот устроюсь на работу и куплю тебе сто шоколадок. Или одну, но большую, - говорю я жене. - Размером в сто маленьких шоколадок.
Воздержанья прижимает к себе малютку Джимми.
- Что там на этой неделе? Есть какие-нибудь вакансии?
- Нет. - Я показываю ей газету. Пустую страницу. - Я уже начинаю бояться, что никогда не найду работу. Ведь я ничего не умею, кроме научной фантастики - ничего.
- Подержи Джимми. Отвлекись.
- Не могу. Мне надо искать работу.
- Подержи Джимми. - Воздержанья сует его мне, и я с неохотой беру его на руки.
Я смотрю на малютку Джимми, а потом отворачиваюсь, потому что мне больно на это смотреть. Сказать по правде, меня удивляет категоричность жены, которая категорически утверждает, что у него нет никаких недостатков физического развития. У него ненормально длинная шея, как будто доктор Яблочко тянул его наружу за голову. Он весь в оранжевых пятнах. У него на ногах копыта. И на руках тоже копыта. И рук у него, в сущности, нет. А есть четыре ноги. С копытами. У него большой нос. А на макушке - смешные маленькие рожки. Языку него длиннее, чем язычок на клоунских ботинках. Он преспокойно облизывает себе уши. Кстати, сами уши тоже какие-то странные: заостренные, с кисточками из оранжевых волосков.
- Интересно, есть там что-нибудь интересное, - говорю я, имея в виду телевизор. - Может быть, по каналу повторного фильма покажут повтор "Космонавта в космосе"?
- А тебе будет какой-нибудь гонорар?
Я качаю головой.
- Все гонорары за повторный показ идут в Мемориальный фонд Гарри Дельца.
- Бедный Гарри. Так и не смог оправиться от удара.
Да, думаю я про себя. Бедный Гарри. Задумавшись, я прижимаю малютку Джимми к груди и нечаянно делаю ему больно, потому что он начинает плакать.
- Он плачет, - говорю я, констатируя очевидное.
- Так прижми его к себе, чтобы он успокоился.
- Так я и прижал, он поэтому и плачет.
- Спой ему песенку, - говорит Воздержанья. - А я пойду дверь открою.
- А-а-а, - пою я. - А-а-а, а-а-а.
Когда жена возвращается, малютка Джимми все еще плачет.
- А-а-а, - пою я. - А, привет, Джим.
- Привет, Скотт, - говорит Джим.
- Джим, садись, - говорит Воздержанья.
- Надеюсь, ты вытер копыта, Джим.
Джим смотрит на свои облепленные снегом копыта.
- Прошу прощения, - говорит. - Я забыл.
- Смотри, как ты наследил.
- Прошу прощения, я не нарочно.
- Скотт, это невежливо. Джим, садись, - говорит Воздержанья. - Скотт все вытрет. Да, Скотт?
- Если малютка Джимми прекратит плакать. Джим, подержи его. - Я отдаю Джиму малютку Джимми, прямо в руки, ну или в передние ноги, и иду на кухню за щеткой и совком. Потом возвращаюсь в гостиную и счищаю с ковра весь снег. Снег легко счистить, пока он еще снег. Не уберешь его сразу - он растает и превратится в воду.
Воздержанья смотрит на Джима и улыбается.
- Ты умеешь обращаться с детьми, Джим.
Джим молчит, улыбается. Он сидит на диване, баюкая малютку Джимми. Воздержанья тоже сидит на диване, с другого края. Я опять ухожу на кухню, протираю бумажными полотенцами совок и щетку, ставлю их на место, возвращаюсь в гостиную и сажусь на диван между женой и жирафом-призраком.
- Джим замечательно управляется с малюткой Джимми, - говорит мне Воздержанья. - Как только Джим взял его в руки, ну или в передние ноги, он прекратил плакать и заулыбался. Смотри.
Я смотрю на Джима. Он встает, отдает малютку Джимми Воздержанье и садится на место.
- Ты как, работу нашел?
- Нет, пока не нашел. Но меня пригласили на собеседование в трех местах.
Воздержанья вся подается вперед, одной рукой поправляет круглую коричневую подушку у себя за спиной (эта такая специальная подушка для молодых мам) и снова садится, откинувшись на подушку.
- Правда?
- Ага, - говорю я, соображая буквально с ходу. - В одном месте - на должность пилота. Во втором - полицейского. И в третьем месте… э… политика.
Воздержанья смотрит на меня как-то странно.
- Забавно, что все три работы начинаются с буквы "пэ".
- Да. Человеческий разум устроен забавно.
- Могу устроить тебя на работу, Скотт, - говорит Джим.
- На телевидении?
- В кино.
- В кино, - повторяю я, переваривая информацию. - Всегда мечтал работать в кино. Да. Джим, что ты там ешь?
- Шоколадку.
Воздержанья опять подается вперед, смотрит на меня, смотрит на Джима.
- Шоколадку?
- Обожаю шоколад, - говорит Джим, словно размышляя вслух. - У меня там в машине - сто шоколадок.
Воздержанья облизывается.
- Ты тоже купишь мне сто шоколадок, да, Скотт? Когда устроишься на работу.
- Да. Или одну, но большую, - говорю я, смеясь. - Размером в сто маленьких шоколадок.
Где-то с минуту мы все молчим. Никто не произносит ни слова. А потом, через минуту, Воздержанья говорит:
- Мне так хочется, чтобы у меня было сто шоколадок.
- Хочешь - возьми мои, - говорит Джим.
Воздержанья вновь подается вперед.
- Правда?
Джим пожимает плечами.