- Больно не будет, - говорит доктор Мужикк, надевает резиновые хирургические перчатки и сует палец мне в задний проход. Пару раз двигает пальцем туда-сюда, потом вынимает его, вводит мне в задницу инструмент, давит на поршень и вынимает инструмент наружу.
- Ну вот, - говорит она, похлопав меня по ягодицам. - Вот и все.
Я надеваю штаны.
Доктор Мужикк оборачивается к Воздержанье, которая, не желая задерживать оздоровительную процедуру, уже разделась совсем догола и стоит на четвереньках с задранной кверху попкой.
Я бормочу что-то о благоразумии и соблюдении приличий, хочу попросить ассистента, чтобы он или она отвернулся или отвернулась, но тут открывается дверь, и в палату заходит мужчина с планшетом.
- Доктор Мужикк, вы не против, если я приведу группу студентов?
- Мы не против, - говорит доктор Мужикк.
Студенты-медики набиваются в палату. Их как минимум дюжина. Все - мужчины, в том числе - три чернокожих. Мужчина с планшетом уже собирается закрыть дверь, но тут в палату заходит еще один доктор. Он уже приходил вчера. Доктор Жираф, кажется так. На этот раз я присматриваюсь к нему повнимательней. Жена права: у него действительно странные руки. Он очень высокий. В белом медицинском халате и темных очках. Он что-то говорит вполголоса мужчине с планшетом и встает в изножье кровати, вместе с группкой студентов.
- Доктор Мужикк, - говорит мужчина с планшетом, - если вы соблаговолите… - Он умолкает на полуслове. Дверь опять открывается, и в палату заглядывает молоденькая девица. - Ну, что там еще?
- Прошу прощения, что помешала, но там приехали люди, которые с телевидения.
Мужчина с планшетом сует планшет под мышку и хлопает себя по лбу.
- Совсем забыл. Проводите их сюда.
Телевизионщики вносят в палату свое оборудование: камеру, подвесной микрофон и прожекторы для освещения. Мужчина с планшетом объясняет, что они снимают документальный фильм, который покажут в прайм-тайм вечером в воскресенье, и что нам всем следует держаться естественно, как будто их здесь и нет.
- Хорошо.
Ассистент готовит инструмент, вытирает его медицинской салфеткой и опять наполняет белой лечебной мазью.
Доктор Мужик надевает новые хирургические перчатки и сует палец в задний проход моей жены. Потом - еще один палец. И еще один палец. Всего то есть три. Она пару раз двигает пальцами взад-вперед, потом вынимает их, вводит жене инструмент, давит на поршень и вынимает инструмент наружу.
Студенты-медики серьезно кивают. Один из них поднимает руку. У него есть вопрос.
- Да?
- Простите, пожалуйста, это лечение от чего? От рака задницы или от рака мозга?
- От рака мозга, - отвечает доктор Мужикк.
- Но тогда почему…
Он умолкает на полуслове. Белая лечебная мазь течет у жены из ушей. Я хватаюсь руками за уши и понимаю, что мне срочно нужна салфетка.
Я просыпаюсь посреди ночи, потому что хочу в туалет. Поначалу я не понимаю, где я. Но потом вспоминаю, что я в больнице и что туалет - в коридоре, справа.
Я выползаю из-под руки жены, свешиваюсь с кровати и тянусь за своими любимыми тапками в виде инопланетных пришельцев. В серебрящемся лунном свете они выглядят в точности как два пришельца с другой планеты или как пара пришельцев. Я сую ноги в тапки, встаю, расправляю пижаму и иду к двери.
Захожу в туалет, встаю у писсуара и писаю. Или, вернее, пытаюсь пописать, потому что кто-то заходит, а я стесняюсь при посторонних. Мужчина - вылитый супергерой. Я смотрю на него лишь украдкой, потому что это опасно - в упор разглядывать другого мужчину в мужском туалете, и особенно если этот мужчина одет в синее обтягивающее трико.
Я выхожу в коридор и снова вижу его, этого мужика. Он стоит, прислонившись спиной к стене, и держит в руке незажженную сигарету.
- Простите, у вас нет зажигалки?
- Примените свои способности супергероя, - говорю я довольно язвительно. Теперь я вижу, что он никакой не супергерой, а просто мужик, одетый в костюм супергероя. У него заметное пивное брюшко и кривые ноги. - Вы хорошо себя чувствуете? Может, позвать медсестру?
Он смотрит на меня в упор, замечает мою пижаму и тапки в виде инопланетных пришельцев.
- Вы - пациент. А я здесь по делу.
- Ага. А я думал, что вы сбежали из психиатрического отделения.
- Вы пытаетесь пошутить?
- Да я уставший и сонный, какие тут шутки, - говорю я, не поняв намека. - Просто у вас такой вид… как у пациента психушки. И я сделал соответствующий вывод.
Он складывает руки на груди, на тесной синей футболке с вышитой буквой К, демонстрируя позу супергероя, готового защищать свою честь и достоинство.
- Это из-за моего костюма?
Я смотрю на его синее трико.
- Ну, признайтесь, что вид у вас несколько странный.
- Вы бы так не сказали, если бы я был настоящим супергероем.
- Если бы вы были настоящим супергероем, мне бы не пришлось ничего говорить, - говорю я вполне резонно, - потому что вас бы не существовало.
Он плюет на линолеум.
- У меня по сравнению с вами более мощное мочеиспускание.
- И поэтому вы - супергерой?
- Нет, но как мужчина я круче.
Я смеюсь. Хотя и не громко - а то вдруг он меня ударит. Супергерой хмурится и говорит:
- И я легко вас перепью. Вы уже упадете под стол, а я еще буду трезвым.
- Это вряд ли.
Он смотрит на часы.
- Бар еще работает.
- Какой бар?
- Бар при больнице.
- Ага.
- Да, меня лечат от рака мозга, - говорю я, пока он заказывает нам по пиву, - но мне все же хватает мозгов, чтобы знать, что супергероев не существует.
- А я и не говорю, что они существуют. - Он вручает мне мою пинту и проводит к свободному столику. - Вы спросили, чем я занимаюсь, и я вам ответил. Помогаю тем, кто нуждается в помощи.
- И в чем нуждаются те, кто нуждается?
- В помощи.
- Да, но какого рода помощи?
Он глубоко втягивается, или затягивается, или как там оно называется, сигаретой.
- В помощи со стимуляцией и последующим облегчением.
- Какого рода облегчением?
- Вы задаете слишком много вопросом. А у некоторых, между прочим, только-только закончился рабочий день.
- Да, но какого рода облегчение?
- Ручным, оральным, любым. Я работаю в мужском эскорт-агентстве. Мне платят за то, чтобы я удовлетворял людей сексуально.
- Да уж, не самая приятная работа.
- Отнюдь, - говорит он в защиту своей работы. - Ведешь шикарную жизнь. Обедаешь с богатыми и знаменитыми. Путешествуешь по всему миру.
- Но тут же больница.
- А вы оглянитесь вокруг. Как здесь шикарно.
На самом деле здесь и вправду шикарно. Белый мраморный пол, столики из полированного стекла. Скрытые светильники скрыты так хорошо, что их даже не видно. Посетители бара - хирурги с мировым именем, занятые в хирургии головного мозга, - попивают коктейли и беседуют с пациентами, жизни которых собственноручно спасли буквально вчера.
- И зачем мне мотаться по миру, если все, что мне нужно, есть прямо здесь, в этой больнице?
Я киваю. Кажется, я начинаю врубаться.
- Если я правильно понял, вы имеете в виду хорошеньких медсестер. Вам платят за секс с хорошенькими медсестрами. - Я на секунду задумываюсь, а потом добавляю: - Но зачем бы хорошеньким медсестрам платить вам за секс?
- Я вообще даже не упоминал про хорошеньких медсестер.
- Тогда с кем?
Он тушит в пепельнице сигарету, выпивает всю пинту одним глотком и прикуривает новую сигарету.
- С пациентами.
- Вот это уже более правдоподобно.
- В основном с инвалидами и калеками. Среди них есть и такие, кто даже не может поднять свою правую руку, - говорит он печально. - А у самых несчастных даже нет правой руки.
- О Господи.
- Больше всего лично мне жалко старых людей. Тех, у кого умерли жены. А они уже не в состоянии выйти в общество и снять девочку на ночь.
- Вы занимаетесь сексом с пожилыми людьми?
- А кто этим не занимается?
- Я не занимаюсь, - говорю я с достоинством. - На самом деле почти никто не занимается. И даже почти никто из пожилых людей.
- Как бы там ни было, речь не о сексе. Речь о том, чтобы сделать мир чуточку лучше. Представьте себе, вы прикованы к постели, и целый день у вас перед глазами мелькают хорошенькие медсестры, а вы даже пыптика побаловать не можете.
- Кого побаловать?
- Пыптика.
- А это кто?
- Молодой человек, я пытаюсь сказать, что есть люди, которые по состоянию здоровья просто не могут заняться самоудовлетворением.
- Речь идет о мужчинах, я правильно понимаю? Вы занимаетесь сексом с мужчинами. - Он молчит, так что я продолжаю: - Ну хорошо, а зачем вам такой костюм?
- Он их возбуждает. Для инвалида, прикованного к постели, возможность ходить или раскачиваться на люстре - все равно что для нормального человека запрыгнуть с земли на крышу небоскреба. В ваших глазах я, может быть, выгляжу идиотом. Но для них я - герой.
- А вы так делаете? Раскачиваетесь на люстрах?
- Я делаю все, о чем меня просят.
- И кто-то из них попросил вас покачаться на люстре?
Он кивает.
- Да, она очень от этого возбуждалась.
- А вы уверены, что она не издевалась над вами?
- Меня не спрашивайте, - говорит он серьезно. - Женщин я категорически не понимаю. Если по правде, меня от них просто тошнит.
- Как-то вы это сказали… с такой пронзительной горечью.
Он сплевывает на пол.