Рашид ад-Дин, использовавший сведения Джувейни о действиях монгольских войск против Бачмана, отнес эти события к 1236-1237 гг. Исследователи полагают, что описываемые события могли происходить не ранее весны 1238 г., а возможно - и около 1240 г. [см., напр.: Мыськов 2003, с. 28]. Также важно отметить, что Бачман в официальной историографии представлен не как смертельный враг, которого следовало уничтожить со всем его народом (подобно Котяну и его подданным), а лишь как "мятежник", который прежде "избежал меча" монголов. Вероятно, он поначалу вместе с остальными кипчакскими вождями признал власть Монгольской империи и только позже, воспользовавшись уходом монгольских войск на Русь, попытался вернуть независимость.
Мятежи кипчаков не прекращались и во время похода Бату на Южную Русь и Венгрию: Рашид ад-Дин пишет, что "в год барса, соответствующий 639 г. х. [12 июля 1241 - 30 июня 1242 г. н. э.], кипчаки в большом числе пошли войною на Кутана и на Сонкура, сына Джучи, [которые], дав сражение, разбили кипчаков" [Рашид ад-Дин 1960, с. 45]. Таким образом, окончательно подавить мятежи племен Дешт-и Кипчака Бату удалось только к 1243 г. Возможно, это было связано как раз с тем, что он, завершив, наконец, многолетние походы решил лично заняться наведением порядка в своих новых владениях.
Впрочем, эти события имели место уже некоторое время спустя после того, как монголы вторглись в пределы еще одного государства, предназначенного во владение потомкам Джучи - "области Рус".
§ 12. "Батыева рать"
Самые первые побуждения природы ничуть не противоречат войне, даже, напротив, скорее ей благоприятствуют. Самая цель войны - сохранение в неприкосновенности жизни и членов тела, сохранение и приобретение вещей, полезных для жизни, - вполне соответствует первым побуждениям природы; и если ради этого окажется необходимым прибегнуть к силе, то это никоим образом не противоречит первым побуждениям природы, поскольку даже отдельные животные наделены-от природы достаточными силами и средствами, чтобы обеспечить себе самосохранение…
Г. Гроций. О праве войны и мира
О монгольском походе на Русь написано очень много - пожалуй, это наиболее широко освещенный эпизод из биографии Бату. Правда, большинство отечественных исследователей при описании "Батыева нашествия" используют сведения русских летописей, самая ранняя из которых, Лаврентьевская, была составлена лишь в 1377 г., а многие последующие летописцы опирались на ее сведения. И хотя исследователи полагают, что многие материалы летописных сводов ХIV-ХVI вв. взяты из более ранних, не дошедших до нас летописей, составлявшихся непосредственно после нашествия [Приселков 1996, с. 137, 142; Рудаков 2000,с. 136-140], сегодня уже очень трудно отделить сведения, записанные со слов современников событий, от "наслоений" авторов последней четверти XIV в., когда на Руси стали доминировать антиордынские настроения. Г. М. Прохоров доказал, что в Лаврентьевской летописи текст, посвященный походу Бату на Русь, стерт, и поверх него написан другой, представляющий собой литературные штампы батальных сцен Х1-ХII вв. [Прохоров 1972, с. 94-101; ср.: Гумилев 19926, с. 140]. Ценность последующих летописей, создававшихся на основе или под влиянием Лаврентьевской, как источников по истории "Батыева нашествия" не так уж велика. Однако только в последние годы исследователи монгольского нашествия на Русь начинают более критически оценивать сообщения летописцев [см.: Рудаков 2000, с. 135-136; Кривошеее 2005, с. 265-266]. Кроме того, авторы, исследующие монгольское нашествие на Русь, нередко считают достоверными источниками литературные памятники, которые не только были созданы в ХV- ХVI вв., но и носят ярко выраженный фольклорный или эпический характер. Наиболее характерный пример тому - попытка историков восстановить события войны Бату с Рязанским княжеством на основании "Повести о разорении Рязани Батыем", которую следует рассматривать как литературный памятник, но ни в коем случае не как исторический источник. Историчность содержания "Повести" подверг сомнению еще в 1880-е гг. Д. И. Иловайский [Иловайский 1884, с. 82-85].
Принимая во внимание вышесказанное, полагаю, что при исследовании роли Бату в походе на Русь следует соотносить летописные сведения с информацией иностранных источников. Отдельные сведения о "русской кампании" Бату содержат отчеты венгерского доминиканца Юлиана, отчет папского посланца Иоанна де Плано Карпини, "История" Фомы Сплитского, "Сборник летописей" Рашид ад-Дина, "Юань ши", а также некоторые более поздние сочинения - "Трактат о двух Сарматиях" Матвея Меховского, "Чингиз-наме" Утемиша-хаджи, "Записки о Московии" Сигизмунда Герберштейна, "Родословное древо тюрков" Абу-л-Гази. Кроме того, следует принять во внимание сведения Ипатьевской летописи, которая была составлена на рубеже XIII-XIV вв. в Южной Руси, и ее авторы не испытали влияния северо-восточной летописной традиции; не удивительно, ее сведения о "Батыевом нашествии" имеют существенные отличия от большинства других сохранившихся летописей [см.: Шахматов 1908, с. 137; Лурье 1976, с. 72-75; Феннел 1989, с. 117].
§ 12.1. Поход в Северо-Восточную Русь
Согласно "Сокровенному сказанию", еще Чингис-хан повелел Субэдэй-багатуру завоевать одиннадцать "северных стран", среди которых были и "оросуты" [Козин 1941, § 262, 270]. А это означает, что Бату и Субэдэй заранее планировал поход на Русь, а не напали, спровоцированные самими "русскими, как полагают некоторые современные авторы [см" напр.: Мухамметов 2000, с. 127-129]. Согласно сведениям Юлиана, "они, как передали нам словесно сами русские, венгры и булгары, бежавшие перед шм, ждут того, чтобы земля, реки и болота с наступлением ближайшей зимы замерзли, после чего всему множеству татар легко будет разграбить всю Русь, всю страну русских" [Юлиан 1996, с. 28]. В течение лета и осени года огня-курицы (1237 г.) Бату собирал под свое командование войска других Чингизидов и поздней осенью или в самом начале декабря находился уже у русских границ. Войско монголов было разделено на три части: "Одна часть у реки Итиль на раницах Руси с восточного края подступила к Суздалю, другая же часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани, другого русского княжества. Третья часть остановилась против реки Дона, близ замка Воронеж, также княжества русских", - сообщает тот же Юлиан [Юлиан 1996, с. 27-28].
Если бы мы опирались исключительно на русские летописи, то нам пришлось бы сделать вывод, что личное участие Бату в походе на Северо-Восточную Русь было весьма незначительным. Несмотря на то что большинство летописцев называют монгольское вторжение на Русь 1237-1238 гг. "Батыевым нашествием", "Батыевым пленением", "Батыевым разорением" и т. п., они упоминают об участии Бату лишь в двух-трех военных операциях. Например, Ипатьевская, Тверская и Ермолинская летописи и Московский летописный свод конца XV в. сообщают только о том, что Бату осаждал и захватил Козельск. В Типографской летописи присутствует упоминание, что Бату также взял Москву. О том, что роль Бату в этой кампании была гораздо более активной, свидетельствуют иностранные источники.
Согласно сообщениям русских летописей, "безбожнии Татарове съ царемъ ихъ Батыемъ" зимой 1237 г. вступили в пределы Рязанского княжества и стали лагерем у Онузы (Нузлы), которую тут же взяли штурмом [см., напр.: Московский свод 2000, с. 174]. Это сообщение, по-видимому, следует соотнести с известием венгерского доминиканца Юлиана о части монгольских войск, которая "остановилась против реки Дона, близ замка Воронеж, также княжества русских". В рассматриваемый период "Воронеж" было названием реки, а не "замка" или тем более "княжества", а поскольку город Воронеж был основан лишь в XVI в. [см. напр.: Мишон 2000, с. 164]. Поэтому, полагаю, "замок Воронеж" Юлиана можно отождествить с "Онузой" русских летописцев. Вероятно, это была одна из пограничных рязанских крепостей, которую осадил и взял Бату.
И только после этого предводитель монгольских войск направил послов в Рязань. Подобная последовательность действий выглядит нелогичной, однако недоумение рассеивается после того, как только мы рассмотрим действия Бату при вторжении в другие княжества. Аналогичным образом он действовал во Владимирском княжестве, Новгородской земле, Черниговском княжестве: он осаждал пограничную крепость, производя своеобразную "демонстрацию силы" и ожидая, как поведет себя князь, которому он бросал вызов. Забегая вперед, скажем, что ни Новгород, ни Чернигов не начали ответных боевых действий, и поэтому немедленных походов против них не последовало. Но рязанские князья повели себя иначе. Тверской летописец приводит их ответ на требование Бату признать власть монгольского хана и выплачивать ему десятину: "Когда нас всех не будет в живых, то все это ваше будет" [Воинские повести 1985, с. 88]. Такая реакция давала законный повод для войны против рязанцев, отказавшихся покориться, и вскоре монголы "начали завоевывать Рязанскую землю, и пленили ее до Пронска, взяли все Рязанское княжество", а в середине декабря осадили Рязань.
Русские летописцы не сообщают о том, что осаду Рязани возглавил Бату. Зато Рашид ад-Дин перечисляет предводителей монгольских войск, участвовавших в осаде и етурме Рязани: "Бату, Орда, Гуюк-хан, Менгу-каан, Кул-кан, Кадан и Бури" [Рашид ад-Дин 1960, с. 38]. Учитывая столичный статус Рязани, действия Бату не кажутся чересчур осторожными: напротив, решение собрать значительные силы для взятия Рязани принесло ему сравнительно быструю и решительную победу. По словам Рашид ад-Дина, Рязань была взята на третий день после осады, тогда как большинство русских летописей указывает, что штурм и захват города состоялись на шестой день. "Юань ши" сообщает, что "на седьмой день разрушили его [город Рязань]" [Кычанов 1999, с. 165].