- Ты что, свихнулась? Хочешь перебудить соседей? Не знаю, чего там вы с Полусом наплели Демарату, и это меня не волнует. А что касается стражи, которой ты хочешь отдать Главкона Удачливого…
- Удачливого? - повторил, приподнявшись на локте, несчастный молодой человек. - Никогда не говори мне этого слова. Боги одним ударом уничтожили меня. И вы… ты, Формий, родственник людей, давших показания против меня, и ты, раб Демарата, погубившего меня, и ты, женщина, да смягчит тебя Зевс, сейчас хотите отобрать у меня мою жалкую жизнь, опережая Афины, которые завтра захотят отнять её у меня?
Лампаксо стихла. Оказанное мужем неожиданное сопротивление обескуражило её и сбило с толку. Формий не терял времени даром: достав из шкафчика драгоценный кувшин, он наполнил его содержимым чашу и поднёс к губам пришельца. Огненная жидкость вернула краски на лицо Главкона. Он сел: сила и здравый смысл в известной мере вернулись к нему. Биас что-то торопливо зашептал Формию. Возможно, замыслы хозяина были ведомы рабу куда в большей мере, чем тот посмел бы признать.
- Слушай меня, хозяин Главкон, - начал Формий вполне любезным голосом. - Ты находишься среди друзей, а на жену мою внимания не обращай: у неё не столь жестокое сердце, как могло тебе показаться.
- Хватит, изменник, - выдохнула возмущённая Лампаксо.
- Рассказывай, что случилось. Я человек простой и бесхитростный и не могу поверить в то, чтобы столь важный господин за одну ночь мог растерять и красоту, и славу, и состояние. Но сперва поведай, как тебя занесло в наши края.
Главкон сел, прижав ладони ко лбу.
- Как? Трудно ответить. Меня носило по городу туда и сюда, и я не видел, куда иду. Помню, я прошёл через Акарнанские ворота и дозорные смотрели на меня. Наверно, я прибежал сюда, потому что они сказали, что здесь живёт вавилонянин, которого я всю ночь не могу выбросить из головы. А что было в Колоне, я даже рассказать не могу. Лучше бы мне умереть. Тогда я обо всём забуду!
- Стражников и колодки! - взвыла зловещим голосом Лампаксо, тут же умолкшая под гневным взглядом супруга.
- Тем не менее попробуй это сделать, - мягким голосом посоветовал Формий, и Главкон покорился.
Запинаясь едва ли не на каждом слове, несвязно и путано он наконец выложил всё. Когда он умолк, Формий задумался, обхватив голову руками. Главкон окинул комнату диким и безнадёжным взглядом:
- Вы тоже считаете меня виновным. Мне теперь и самому это кажется. Все мои лучшие друзья отвергли меня. Демарат, друг моего детства, погубил меня. Не видать мне теперь жены. Я решил… - Главкон поднялся. Решимость укрепила его.
- И что ты намереваешься делать? - спросил недоумевающий Формий.
- Мне осталось только одно. Не сомневаюсь, меня возьмут под стражу на рассвете, если не раньше. Я сам пойду в "Городской Дом", общественную тюрьму, и отдамся в руки властей. Тогда беды мои закончатся. Стикс, Аид, вечная ночь - всё лучше этого стыда.
Главкон сделал шаг вперёд, но Формий остановил его:
- Не торопись. Слава Олимпу, я не Лампаксо. У Харона ещё и сети-то нет на такого палтуса, как ты. Дай-ка подумать.
Рыботорговец поскрёб в редеющей шевелюре. Новый вопль Лампаксо как будто окончательно убедил его:
- Значит, ты тоже предатель? Ступай вместе с негодяем в тюрьму.
- Теперь я полностью верю тебе! - воскликнул Формий, хлопая себя по ляжке. - Лишь честный человек может вызвать подобную ненависть у моей жены. Если тебя не выследили до сих пор, значит, раньше утра не отыщут. Мой двоюродный брат Брасид владеет кораблём "Солон" и нуждается в хорошем гребце.
Он торопливо подошёл к сундуку, извлёк оттуда безрукавную грубую матросскую рубаху, набросил её на испачкавшийся хитон Главкона и нахлобучил ему на голову круглую красную шапочку.
- Эвге! Вот ты уже и стал другим человеком. Однако белая кожа способна выдать тебя. Посмотрим! - И он со смехом принялся растирать по лицу Алкмеонида две горсти чёрного пепла, извлечённого из очага. - Вот теперь ты моряк и угольщик. Сам Зевс поверил бы этому. Всё готово…
- Чтобы идти в тюрьму? - спросил недоумевающий Главкон.
- Чтобы выйти в море, мой мальчик. Завтра в Афинах тебе не место, а Брасид отплывает на рассвете. Хочешь ещё вина? Идти придётся долго и быстро.
- К гавани? Значит, ты веришь мне? И сомневаешься в обвинении, которое сочли за правду все мои друзья, кроме Гермионы? О, чистая дева Афина, значит, такое возможно! - Голова Главкона шла кругом, и он пригубил вино, чтобы привести её в порядок.
- Ах, мой мальчик, - внезапно охрипшим голосом утешил его Формий. - Ты ещё пройдёшь по Афинам - с гордостью, не пряча лица. Хотя, боюсь, такое случится отнюдь не завтра. Доверяя своему сердцу, но никак не голове, Полус голосует "виновен", а я поступаю наоборот.
- Но ты должен понимать, - торопливо заговорил Главкон, - что я не вправе пользоваться твоей дружбой. Если узнают про твою помощь… Ты знаешь наши суды.
- Знаю, - мрачно усмехнулся Формий, - уж Полуса-то я знаю отлично. Вот тебе мой плащ, и пошли.
Однако гнев, копившийся в груди Лампаксо, наконец вырвался на волю. Она бросилась к двери:
- Стража! На помощь! Измена!
Она успела прокричать несколько слов, прежде чем Биас вместе с её мужем оттащили её от двери. К счастью, на улице никого не было.
- Вот дожила! Мой собственный муж стал предателем! Он помогает изменнику! - Она заскулила: - Ма! Ма! Предоставь негодяя его судьбе! Подумай обо мне, если ты забыл о собственной шкуре. Горе мне! Есть ли ещё на свете столь несчастная женщина!
Но на этом стенания кончились, ибо Формий с предельной решимостью затолкал тряпку в рот своей достойной супруги и с помощью Биаса привязал её к топчану верёвкой, оказавшейся под рукой.
- Очень жаль, что пришлось оборвать твою песню, моя благословенная, - с едким сарказмом обратился к своей половине рыботорговец. - Однако сегодняшняя игра с судьбой не позволяет допустить даже малейшего риска. Биас последит за тобой до моего возвращения, а потом посмотрим, филотатэ, хватит ли у тебя любви к Афинам, чтобы пойти к архонтам и разоблачить собственного мужа.
Фракиец согласился исполнить назначенную ему роль. Его отношение к Демарату явно не было чересчур тёплым. Лампаксо возилась и мычала, пытаясь высвободиться и что-то ответить, но Формий уже выпустил своего ошеломлённого гостя на улицу. Там было спокойно и тихо. Главкон молча следовал за Формием, не выпуская его руки. Путь их пролёг с юга вдоль Акрополя, мимо озарённых луной белых высоких колонн недостроенного храма Зевса. И нависавшую над головами Скалу, и храм они оставили позади без приключений. Формий умело выбирал переулки, и они не столкнулись ни со скифами-стражниками, ни с разбойниками. Лишь однажды им довелось пройти мимо ярко освещённого дома. Весёлая компания допоздна загуляла на брачном пиру. Свадебный гимн Сапфо можно было услышать даже на улице:
Вот идёт жених, высокий, как Арес.
Хо, Гименей!
Высокий, выше он всех мужей.
Хо, Гименей!
Тут Главкон остановился как поражённый молнией:
- Эту песнь распевали и в ночь нашей свадьбы с Гермионой. О, если бы я мог испить летейской воды и всё забыть!
- Пошли, - приказал Формий, увлекая его за руку. - Твоё солнце ещё взойдёт.
Они снова пошли вперёд. Главкон более не произнёс ни слова.
Он едва заметил, как они миновали Итонийские ворота и пересекли открытую местность, отделяющую гавани от города. Погони не было, но Главкон находился в слишком большом смятении, чтобы думать о причинах. Наконец он увидел, что они вошли в Фалерон. Уже было слышно, как плещутся волны, потрескивает такелаж, перекрикиваются матросы. Невдалеке рыжим огнём горели факелы. Торговое судно принимало на борт последние горшки и амфоры с маслом, чтобы отплыть с утренним бризом. Крепкие мореходы бегали по мосткам на корабль и обратно на пристань с тяжёлыми сосудами на головах - так женщины носят кувшины с водой. Из находившейся неподалёку таверны доносилось пение арфы и стук кружек. Две служанки бросились навстречу идущим, приглашая их присоединиться к веселью. Формий отмахнулся от них посохом. Потом Главкон увидел Брасида, человека невысокого, с лицом, похожим на собачью морду. Поговорив с рыботорговцем, он сперва отказался, а потом как будто бы уступил настояниям Формия. И тот провёл или, точнее, втолкнул Главкона на корабль; миновав лабиринт тюков, горшков и канатов, они подошли к люку, освещённому покачивающимся фонарём.
- Сиди внизу, пока корабль не отплывёт, и не стирай сажи с лица, пока не окажешься вдали от Аттики. Перед тем как корабль отойдёт, на борт поднимутся чиновники. Не пугайся: они только проверят, не нарушает ли корабельщик закон о вывозе зерна, - торопливо наставлял Формий, роясь в своём поясе. - Вот… вот тебе десять драхм, всё, что есть у меня при себе. Хватит на хлеб и на фиги, пока не обзаведёшься новыми друзьями, что только пойдёт тебе на пользу. Мужайся. Помни, что Гелиос светит всюду, даже за пределами Афин, и молись богам, чтобы тебе удалось благополучно вернуться домой.
Ладонь Главкона ощутила монеты. Формий отвернулся. Поймав жёсткую ладонь рыботорговца, Алкмеонид дважды поцеловал её:
- Я никогда не смогу расплатиться с тобой. Даже если проживу десять тысяч лет и буду располагать всем золотом Гига.
- Фуй! - Формий пожал плечами. - Не задерживай меня понапрасну: мне давно пора возвратиться домой и развязать свою возлюбленную супругу.