Он имел в виду Кольт Демограф с девятидюймовым дулом, который достал из коповозки, когда начали выбегать банковские служащие. Он настраивался на возраст, цвет или размер зарплаты. Блинт хотел работать в Вегасе, пока не узнал, что там ему разрешат стрелять только в чёрных. Ему же нравилось валить их пачками.
- Бешги, почему они не стоят спокойно?
- Наверно, именно это и называется гражданским неповиновением, Шеф.
- Это не гражданское неповиновение, Бенни, это гражданская чёртова бессонница. Отступи. Загашу всю чёртову улицу.
Все дали по Торговой задний ход, и Шлюзовая пушка выкатилась вперёд, дымя как дизельный грузовик. Местные застыли в её прожекторе. Они столпились в тугой ком, как намагниченные, и разлетелись на клочки. Когда копы выдвинулись вперёд, улица была закидана словно бы попкорном. Блинк прикурил сигару от горящей машины и использовал её, чтобы махнуть на разрушенный фасад банка.
- Теперь мы можем разобраться, что же здесь произошло.
Роза чувствовала, что если остановится, в ней прогорит дыра, как в плёнке на заклинившем проекторе. Запойно бледное, её лицо сияло во тьме подвала, подвешенное на киберпроводах и позвоночных рентгеновских лучах. Отсюда Загрузка запустил жалодоску, забитую, мусором, - медовую ловушку для братства. Подглядывающие копы обнаружат, что их счета резко избавились от денег. Осторожно двигаясь по главному залу с пистолетом в руке, она увидела две вращающиеся гиросферы. Загрузка Джонс согнулся над клавиатурой, безумно кодируя, беззаботный, как раввин, играющий в твистер с психопатом.
На скрип кожи Джонс обернулся, посмотрел тусклыми глазами.
Роза подняла пистолет.
- Увидимся после рецессии.
Когда курок вдавился, зону восьмидесяти кубических ярдов разметила этерическая сетка, так сильно стянув вибрации, что оружие реагировало только на нищету. Пистолет молчал. Роза нахмурилась, заподозрив осечку, - но поняла, что это значит. Очередь не предназначалась Загрузке, который бухнулся на колени, готовый разрыдаться.
Роза рассмотрела внимательнее фигуры, крутящиеся в сферах BP, как хомячки в колесе. Одна была большой, другая - мелкой. Глазам её предстали не Данте с Малышом. Это были Шеф Генри Блинк и Бенни Танкист.
4. В ранние годы
В ранние годы Эдди Гамета написал мозголомку "Сложность путешествия по верхней решётчатой поверхности протонно-импульсиого моста". Сложность заключалась в том, что протонно-импульсные мосты были плодом воображения Гаметы, и любой пытающийся путешествовать по ним несомненно бы погиб. "А я наверняка посмеюсь", - заключил он.
Меряя шагами несуществующий ландшафт, Блинк строит несокрушимые умозаключения. Гражданского, конечно, так не обманешь. Однако братство натренировано не обращать внимания на детали. Если что - Блинк чувствует себя гораздо увереннее в изменчивых пятнах ареальности.
Бенни, однако, испытывает соответствующие симптомы после трёх часов обстоятельных издевательств. Две идеи облокотились друг на друга в чистых, вьюжных пустынях его души. Первая - что хромота после ранения, которой он страдал восемь лет, исчезла, словно он не оказывает давления на ногу. Вторая - что Блинк - идиот с бычьей шеей, раз решил уйти из подвала психа пару часов тому назад, не арестовав психа. Усиливающие BP наркотики, которыми их уколол Загрузка, едва они вошли в подвал, ни черта не подействовали. Смешно - сознание Бенни сейчас чище, чем когда-либо, но ясность эта столь же скоротечна, как у любого свежеарестованного или полицейского новобранца. Противостоять лжи столь мучительно, что он осознаёт: надо поверить, чтобы облегчить страдания.
- Бенни, у немцев есть слово, означающее Блицкриг? Этот вопрос мучает меня с тех пор, как мы покинули берлогу копов.
- Мы здесь на зыбкой почве, Шеф, - неуверенно пискнул Бенни.
- Мои уши как раковины обманывают меня? Застеснялись пары трупов? Я заставлю тебя понять лучше, чем я сам… - и он жестом указал на тела вокруг входа в банк, - эти люди в лучшем мире.
- Кое-кто из них, наверно, горит в аду, Шеф.
- И я про то же. Небо мигнуло.
- И чего ты так окрысился? - добавил Блинк, когда началось редактирование. Показания их чувств зашипели и затрещали, схлопнувшись в головокружительный вихрь телестатики. Два копа уже почти о чём-то заподозрили, но сцена снова включилась - они вернулись в основательную иллюзию.
Перед ними стоял банк, неповреждённый и без трупов. Все модификации исчезали при перезагрузке. Место дымящихся пуленепробиваемых окон Высотки занимала дешёвая белизна пенопласта. На улице за ними не было армии полицейских, и сама улица не была запятнана ни названием, ни кратерами.
Это был долгосрочный откат двадцатичетырёхчасовой петли Молота. В теории отсутствие длительных последствий должно поддерживать тупую боль недоверия, знакомого по внешнему миру, но здесь исчезновение эффекта было столь непосредственно, что даже плитоголовые воспринимали его и испытывали чувство беззаботной капитуляции перед необходимостью и дальше обманывать себя по этому поводу. В тот миг, когда ворвался новый день, Блинк заполучил оглушительный залп хохота в правое ухо - они с Бенни оказались в окружении грубейших мужиков, с уханьем катящихся по кривой нормального распределения. Данные ублюдки бесстыдно воспользовались удивлением Блинка и страданиями Бенни. Тягучие годы разноцветных унижений превратились в жёсткую ярость и ударили по копам, как алмазная наковальня. Осколки паники отлетели от неба.
Блинк зафиксировал ситуацию смущением своих ополоумевших щёк и в вялой попытке натянуть вожжи начал расстреливать людей, полностью отдавшись этому процессу. Каждая вспышка выстрела превращалась в флюоресцирующую бомбу и разбивала цель на кровавые ошмётки. Широкий взмах его оружия охватил бом-бозомби, пандемониев и прочих, кто считал мораль печально неадекватной защитой против современного мира. "Лучше горловые крики и вонзающиеся кинжалы, чем бесформенные опасения", - подумал Блинк.
- Но наши бетонные действия не адекватны идеям, которым мы следуем, - взревел он в сторону.
Бенни не слышал ничего, кроме собственных криков, и палил из курноса с меньшей и меньшей осторожностью, и ареальность поглощала эхо. Сетедевочка с тем, что оказалось обрезом пузоружья, дала залп в его направлении и взорвалась как кукла, набитая мясом. Улица заполнилась берсеркерами и симуляторными огнями рубиновой красноты. Стробирующий свет ослеплял его.
Блинк краем глаза заметил, как Бенни запихивают в картонную машину, которая порычала прочь, сплющивая бесчинствующий народ. Трупы были вязкими, как часы Дали, и жвачкой липли на сапоги Блинка. На бегу он думал о жуках и их экзоскелете. Некрасивые, но счастливые. Люди, однако, зарыли свои кости так глубоко внутрь, как только физически возможно. Что пытаются скрыть ползающие?
Затягивась амортизатором, подёргиваясь каждым нервом в теле и безыскусно рассказывая от технобезумного сердца, Загрузка выдаёт аферу. Он взломал Молот меньше двадцати четырёх часов назад и готовился впрыснуться из дозатора, когда впузились копы. Джонс предложил незваным гостям дюжину очередей, они же грубо запротестовали, оседая на пол.
- Признайте, вам понравилось, - хихикнул Джонс, пристёгивая их полубессознательные тела к виртуальному оборудованию, самому удобному приспособлению из ограничителей. Ему пришло в голову вылупиться на копов и запустить Молот. Чем больше он об этом думал, тем более сомнительной и приятной казалась идея.
В этом был весь Джонс. Есть история про Загрузку и плитоголового Брута Паркера, которая показывает Джонса в разрезе. Паркер владел круглосуточным оружейным магазином на углу Прыжка, и когда копы сожгли его в прах, он попытался отомстить низовской берлоге копов и всем её обитателям. Искренний план пошёл насмарку, и Паркер стал подрабатывать киллером. Среди его клиентов попадались все - от налоговиков до бандитов. Как-то по случаю нефтяная промышленность наняла его, чтобы убить изобретателя машины, работающей на депрессии. Магнаты не придумали, как извлечь прибыль из столь дешёвого и обильного ресурса. Провентилировав изобретателя, Паркер согласно контракту отправился взрывать заправляемую депрессией машину, но не смог удержаться и не испытать её в деле. В припадке костедробильной ярости он сразу же выразил, что в нём не хватит депрессии, чтобы наполнить ухо птички - мотор взвыл, но даже не кашлянул. Паркер поджёг дом жертвы, а машину отволок домой и притащил Загрузке, чтобы тот глянул. Это был кабриолет Паук с биосетью обратной связи, четырёх-приводный, с биотехтрансплантным двигателем. Загрузка перенастроил трансплантную сеть на злость и невежество с раздельными системами тяги. Злость управляла передними колёсами, а невежество - задними. Пристегнувшись, Паркер обнаружил, что дёргается рывками как ученик, задние и передние приводы пытались захватить управление. Его раз за разом швыряло об руль, злость его и смятение подпитывали процесс в самом порочном из кругов. Джонс ездил вокруг на трёхколёснике, гоготал и кричал, что Паркер может остановить машину, испытав чувство покоя. Паркер пересёк границу штата прежде, чем осознал: надо не преодолевать свою тупость и ярость, но лишь синхронизировать их. С незапамятных времён существовала формула для самодовольной безжалостности. В редкий момент благодарности Паркер снял чёрные зеркальные очки, открывая оружейно-металлическую серость своих глаз. Этого хватило, чтобы убедить Загрузку больше никогда не продавать использованные яйца.
Но обнаружив себя с двумя копами на ВР-платформе, он понял, что сухое семя мудрости погибло. Он подключил Блинка и его подпевалу к Молоту в надежде, что они там встретят старых друзей.