– В самом деле, – честно ответил Игорь, тоже посерьезнев, – не из-за того, что в машине мягко и удобно, а потому, что эта машина свидетельствует, что едущий в ней выполняет важную работу, занимает большую должность, одним словом, добился в своей карьере многого. Ты разве хочешь всю жизнь бегать по лесам и захватывать объекты?!
Игорь видел, как Алексей, пока он говорил, негодующе замотал головой и даже отвернулся, слегка наклонив голову и крепко сжав челюсти, как он не знал, куда упрятать руки, и нервно то совал левую руку в карман, а правую в разрез шинели на груди, то опять вытаскивал их, словно вспоминая, что это запрещено.
– Нет, ты не мотай головой, скажи, зачем ты пришел в училище? – Теперь уже Игорь смотрел на него пристальным, испытывающим взглядом, неотступно следя за каждым движением полноватых губ, за напрягшимся и заострившимся лицом, за наклоном головы. Только сейчас Игорю показалось, что он впервые видит истинное обличье товарища, полное суровости, уверенности в своей правоте, желания жить и дышать полной грудью.
Ему подумалось, что он так мало знал о человеке, с которым ежедневно делил обязанности, выполнял множество всяких простых и сложных действий, прятал под маской камуфляжа все то личное, что тщательно скрывалось от ста тридцати человек.
– Зачем я пришел в училище?! Я пришел, чтобы стать лучше, сильнее, увереннее. Чтобы, – тут Алексей кашлянул в тряпичную перчатку, очевидно, пытаясь скрыть или уменьшить возбуждение, – если, это возможно, – тут он опять запнулся, – стать сверхчеловеком. Потому что мне твердили, что это единственное место в нашей стране, где готовят великих воинов…
– А что дальше, когда ты станешь, ну, например, как Шура Мазуренко? – В тоне Игоря сквозила насмешка, как бывает у учителя, который видит, что ученик выучил урок, но не понимает его сути. Алексей воспользовался мгновением паузы, чтобы глотнуть морозного воздуха.
– Дальше применять полученные навыки. По полной программе. Неважно где: в Афганистане или в другой точке мира, лишь бы знать, что ты – один из лучших, из избранных, допущенных к тайне, которая скрыта от других.
– Но неужели ты не понимаешь, что один человек на войне ничего не значит?! – с досадой выкрикнул Игорь.
– Отчего же, понимаю. Просто для меня это неважно.
Игоря удивила твердолобость товарища, которого он всегда считал более интеллектуально развитым, чем себя. Ведь это совершенно простые, букварные истины!
– Один – ты никто! А если ты командир, то успех войны зависит не от того, какие у тебя мышцы и можешь ли ты кулаком разломить кирпич, а как ты оценишь обстановку, какое примешь решение, какой приказ отдашь и как его выполнят твои подчиненные.
Теперь уже Игорь завелся и считал своим долгом втолковать другу то, что он не понимал, поскольку никогда до училища не видел армии.
– То, о чем ты говоришь, никто не отменял. Но это вторично. Это как бы понятно и так. Но главное – какой ты сам, что ты лично из себя представляешь! Помнишь: "Никто, кроме нас"?
Игорь снисходительно улыбнулся и ничего не ответил. Он понял, что спор бесполезен и каждый останется при своем мнении. Единственное, что он хотел уточнить, так это, куда намерен двигаться Алексей после училища.
– Выходит, – сказал Игорь с еще большей иронией, даже с сардонической ноткой, – ты и генералом стать не желаешь?!
– Не хочу! – совершенно серьезно заявил Алексей.
"Во дурак, – подумал Игорь, – вообще не понимает, что лепечет!"
– А что скажешь о начальнике училища? Он и генерал, и не "толстое рыло", и Герой Советского Союза, ну, в общем, уважаемый человек. – Игорь улыбнулся, поглядывая на товарища.
Алексей разозлился и молча развел руками. Ему нечего было сказать.
– Вот то-то и оно. Запутался ты… Ладно, пошли к кинотеатру, – потянул его Игорь.
Засыпая в столовой, Игорю почему-то вспомнились слова Алексея о сверхчеловеке. Отчетливо вспомнились, хотя уж год минул с того увольнения. Есть ли вообще такое явление, когда речь идет о войне? Он подумал о парнях с факультета спецназа. Они учились почти по той же программе, только каждый день у них был иностранный, казавшийся Игорю довольно скучным занятием. Ну, еще подрывное дело в несколько раз чаще, чем у них. Немного иная тактика, ориентированная на тихое уничтожение объектов, а не на громкий захват, как у них. Но это все ерунда, мелочи, убежденно подумал он. Супербойца не существует в принципе! Есть талант большого командира, умело двигающего массами! Вот тот же Алексей твердит о супербойцах, а раскис от жалости к свиньям, когда их отправляли в свинарник рязанского полка на заготовку. Действительно, свиньи – животные с фантастическим чутьем; чуя свою близкую смерть, они подняли такой истошный визг, звучали такие реалистичные, почти человеческие мольбы о пощаде, что даже их вездесущие сожители – мохнатые, великанского размера крысы с устрашающе выставленными вперед желтыми зубами – перестали сновать под ногами и сидели в углах с каким-то жалостливым, будто понимающим видом. Точно провожали соседей. А Алексей переволновался и кричал о невозможности переносить визги свиней, которые оказались для него чудовищным испытанием, но сила приказа, не подлежащего обсуждению, была выше. И они все же вдвоем втащили в машину трех огромных, упирающихся боровов за грязные, хрустящие и скользящие в руках уши. Так вот, не что иное как приказ, решимость командира бороться с любым противником делают супербойца! А вовсе не его накачанные штангой бицепсы. И с этой мыслью Игорь уснул, преисполненный спокойствия, радости и гордости, что головоломка решена для него самого. Решена раз и навсегда, и возвращаться к ней он не намерен, кто бы ни говорил о ней иное… В коротком, но удивительно ярком сне, что было большой училищной редкостью, он видел ровно движущиеся колонны воинов, видел на коне великолепного Жукова, принимающего парад Победы, видел пепельно-серое лицо поникшего, уставшего от жизни Сталина и потом неожиданно увидел себя – крупного военачальника, отдающего боевой приказ…
Глава третья
(Бородинское поле, сентябрь 1987 года)
1
– Это Вэ-Дэ-Вэ! Мы – десантные войска! Нет – задач невыполнимых!
Истошные выкрики человека впереди строя вырывались откуда-то изнутри него, из таких ошеломляющих глубин сознания, что порожденный звук казался дивным, потому что имел самостоятельно живущую, непостижимую сознанием вибрацию и силу воздействия. Выжигающую, стреловидную, запускаемую с убийственным намерением разрушения. И эта сила разносилась по полю, проникая в каждого из трехсот двадцати восьми воинов в пятнистых маскхалатах с засученными рукавами. Твердые руки, отточенные движения, неистовая энергия. Эта необузданная сила организованной массы вонзалась в душу каждого из них, отражалась и выплескивалась еще более сильной, бешеной, сатанинской энергией, которую невозможно ни остановить, ни победить. Он один истошным голосом орал заводящие первые слова каждой фразы. И тогда из трехсот двадцати восьми глоток вырывалось яростное и созвучное, ответное сочетание слов.
– Мы – десантные войска! Вэ-Дэ-Вэ!
– Нет задач невыполнимых! Вэ-Дэ-Вэ!
Лицо кричавшего искажалось от нечеловеческого напряжения, глаза вспыхивали вулканическим огнем исступленной, ничем не сдерживаемой страсти.
– Нет задач невыполнимых! Вэ-Дэ-Вэ! – вторили воины в маскхалатах, пронизанные молнией вечного сражения.
То были настоящие, волшебные мантры, особое сплетение звуков, воздействующее на всех вместе и на каждого в отдельности, нескончаемый заговор войны, о сути которого никто в строю не думал. Но вихри холодного озноба почему-то пробегали между лопаток, и после них наступала абсолютная пустота, с которой можно бесстрастно идти врукопашную или кидаться грудью на пулеметную амбразуру. Не думал о магии воздействия слов и Игорь, и у него, как и у остальных, химерические огни сами собой вспыхивали перед глазами и энергия утраивалась, удесятерялась, становилась одной из трехсот двадцати восьми – сильной, готовой смести все вокруг.
– Первый – ить!
В ответ они делали несколько ударов, оканчивая устрашающим выдохом, схожим на рык: "Ха-а-а!"
– Второй – ить!
И опять прием из серии быстрых, замысловатых ударов, последний из которых должен нести смерть воображаемому врагу: "Ха-а-а!" Угрожающий выдох воинственной массы был подобен пуску противотанковой ракеты.
– В парах! – не слыша себя, орал забойщик.
Моментально ряды обращались друг к другу.
– Ить!
Это сигнал первому приему, в ходе которого один ряд в одно мгновение выплевывает серию нещадных ударов другому.
– Ить!
И все опять меняется, жертвы преображаются в разящих витязей. Игорь удивлялся, что он совсем не чувствует боли от ударов. Как заколдованный, заговоренный! Только порой перехватывает дыхание, когда кулаки или сапоги партнера в течение двух-трех секунд, как выбрасываемые пружинами механизмы, с внушительной силой врезаются в живот, грудь, бока. Неуловимая подсечка, и он лежит на земле, но опять никаких физических ощущений, только хлопающие звуки ударов и шумный шлепок – от падения тела на землю. Как будто все происходит не с ним. Опустошенное, вакуумное сознание позволяет занять непривычное, невесомое положение между осязаемым, метафизическим миром и инфернальным, парящим над всем пространством, энергетическим ветром непримиримого духа. Но в следующее мгновение он уже на ногах и теперь своей ногой, как косой, выбивает у партнера из-под ног землю, чтобы повалить и, схватив за руку, добить прямым ударом ноги в грудь, сверху вниз, каблуком. Не жалея!