– Вчера утром Саша разболелся, что-то съел, вероятно. Ну, я приготовила настойку, заставили его выпить, прочистили желудок. А потом, когда уложили детей, пили кофе и случайно разговорились. Слово за слово, и она в дружеском порыве созналась, что Андрей в минувшее воскресенье ездил на крупную встречу. На какой-то вашей закрытой базе, какое-то озеро… Ну, в общем, это неважно. Одним словом, про этот случай там разговор шел…
– Почему он тебя так тронул? Ты выглядишь потрясенной. – Алексей привлек жену к себе и крепко обнял, чувствуя через плащ, что она дрожит, словно от холода. И он, обдавая жаром дыхания ее ухо, прошептал немного требовательно, даже властно: – У-спо-кой-ся!
– Просто мне стало обидно. Пока мы думали о выживании, перебивались на дешевых крупах, варили дочери постные военные каши, другие купались в масле, шалели от собственной глупости и необъятных возможностей. И сами же в этой глупости удавились. И поделом им теперь, нисколько не жалко…
– Ну вот и прекрасно! Каждый в конце концов получает свое. Так что не расстраивайся, мы пойдем совсем иным путем…
Но Аля перебила его, не дала договорить:
– Обещай, что будешь осторожен в общении, ни с кем не будешь сходиться слишком близко и никому не будешь доверять!
– О-бе-ща-ю! – опять прошептал ей на ухо Алексей.
– Просто ты всего не знаешь. Андрей там, на базе, узнавал результаты тестирования и вступительных экзаменов.
– И что же?
– А то, что ты по этим результатам попал в десятку лучших! – опять с вызовом дрожащим голосом выкрикнула Аля.
– Мама, а почему ты громко говоришь? Вера Александровна в садике сказала, что нельзя кричать на улице, – вклинилась в разговор Женечка, повернувшись к родителям и бросив на тротуар свои листочки.
– Ах ты, моя глупая малышка! – ласково проговорила Аля девочке, всплеснув руками и наклонившись к ней. Теперь у нее уже было совсем другое лицо, оно светилось любовью и нежностью. – Да мы просто играем с папой.
– У Андрея результаты близкие, но не такие впечатляющие. Но дело не в этом. А в том, что он-то тебе ничего не сказал. И никогда не скажет! Но есть еще информация, не лишняя для тебя. Основные характеристики по выпуску будут писать преподаватели иностранного, ты знал об этом?
– Не-ет, – проговорил Алексей озадаченно.
– Так вот, мотай на ус, воин. Посмотри другим взглядом на вашу Марину Владимировну. Остается только узнать, кто она по званию. Почти все ваши преподаватели являются офицерами и занимаются выводом нелегалов за границу. А ваша очаровательная Марина Владимировна считается профи номер один в этом вопросе. – К Але уже вернулось самообладание, и она переключилась на игру с дочерью, сначала взяв ее на руки, а затем поведя рядом с собой.
Алексей надолго запомнил этот разговор и переживания жены. Если даже она, столь общительная и столь скрытная в жизненно важных для семьи темах, так переживает, значит, атмосфера академии в самом деле давит своим бетонным прессом, не позволяет расслабиться никому из близких. Алексею казалось, что он догадывается об истинных причинах ее волнения. Выросшая без родителей, мало испытавшая ласковых прикосновений в детстве, не ведавшая о достатке, она была ориентирована на достижения. И потому Аля с особенной, личной обидой воспринимала разницу усилий; ее всегда беспокоило, что кто-то за счет помощи извне мог легко пройти какой-нибудь сложный участок жизни, где им самим каждый шаг давался с неистовыми усилиями, с ожогами и шрамами.
Андрей действительно ничего не рассказал Алексею ни о поездке, ни о своих связях. Но это не изменило их отношений. Алексей изумлялся трансформации своего сознания: он уже привык к тому, что каждый должен двигаться своим путем, а помощь товарищу – это дело личное, не обязательное. А ведь когда на одном из первых занятий по САР преподаватель сказал, что в разведке не бывает друзей, он тогда не понял почему. Считал, что полковник говорит глупости. Потому что навязываемый код отношений противоречил привычной, всем подряд раскрывающей объятия и душу, десантуре. Теперь у Алексея появилось гораздо больше понимания нюансов ведомства, к которому он уже безраздельно принадлежал.
А у амурной истории вскоре появилось неожиданное зеркальное отражение, которое еще больше сблизило Алю и Тоню. Открывшийся новый бытовой эпизод оказался в высшей степени поучительным: две семьи, живущие с подселением в одной служебной квартире, неожиданно поссорились. Не столь важно из-за чего – в тесной квартирке с шатким, колеблющимся, как пламя свечи, микромиром всегда найдется повод для недовольства. Важно, что стены имеют уши, а в таких учебных заведениях все помещения имеют уши большие и чуткие. И досадная ссора – явление для академии из ряда вон выходящее, совершенно немыслимое событие – произошла утром, а уже к середине дня прозвучал грозный приказ собрать весь факультет, офицеров вместе с женами, на четыре часа пополудни в клубе. Благо Аля с Тоней отыскали соседку, которой спешно сунули бумажку с соответствующим денежным знаком за три часа дежурства с детьми.
Когда в просторный зал клуба спешной, решительной походкой вошел начальник академии с несколькими старшими офицерами, все присутствующие замерли. Офицеры и их жены устремили взоры на него, глядя кто с любопытством, кто с восхищением, кто с неподдельным интересом. Алексей находил в облике этого человека нечто героическое, очищенное от рафинированных поз, свойственных высокопоставленным чиновникам. Тут же, напротив, не было никакого чванства, надменного превосходства, и даже грузность тела вовсе не была заметна, как будто превратилась в маститость и статность. Перед собравшимися стоял суровый, непоколебимый человек, хорошо знающий, чего он хочет. Начальник академии, которого сам Алексей видел за полтора года всего лишь четвертый или пятый раз, находился в зале совсем недолго, всего несколько минут, но в восприятии большинства слушателей это был смерч, вызвавший самые разнообразные ощущения.
– Добрый день, уважаемые женщины! Здравствуйте, уважаемые коллеги! Я попросил вас собраться в этом зале, потому что в нашем коллективе произошло серьезное чрезвычайное происшествие, невиданный случай, подрывающий авторитет и учебного заведения, и профессионального облика разведчика.
Начальник ненадолго умолк, обвел зал пристальным и немного печальным взглядом, как бы выискивая среди сидящих отступников. Наступившая тишина была сродни натягиваемой струне, которая вот-вот должна была со звоном порваться. Он продолжил:
– Честно скажу, что я за время руководства учебным заведением сталкиваюсь с таким впервые. И не слышал, чтобы подобное имело место раньше. Конечно, в таких вопиющих случаях к исходу дня нарушители должны бы быть исключены из академии. – Он сделал особенный акцент на слове "подобное", а в конце фразы опять на миг остановился, и люди в зале затаились, как кролики перед лисом. – Но я попробую сделать первое и единственное исключение. Я хочу сказать вам, что когда вы сюда пришли, ваш мир резко сузился до невыразимых размеров. И никто не знает, где и когда слово, взгляд или даже знак кого-нибудь из нынешних сослуживцев может полностью изменить вашу жизнь. Вы находитесь в фантастической взаимозависимости, о которой сегодня даже не подозреваете. Потому я призываю вас к одному: если вы не можете дружить, не дружите; но ссориться не имеете права.
Начальник академии проговорил свою короткую речь довольно тихо, но внятно, избегая повышенных тонов и даже намека на патетику. Сказанное казалось мнением человека, который много пережил и всякое видел на своем веку. И все-таки слова звучали громогласно, как пускаемые стрелы-молнии, подобные тем, которые мифический старик Зевс метал на землю. Но оттого, что приговор его не был суровым, а напротив, казался всем великодушным и благородным, и сам он представлялся не рубящим сплеча полководцем, но рыцарем, указывающим заблудившимся верное направление. После короткой паузы этот мудрый человек промолвил лишь короткое "Надеюсь на ваше благоразумие", затем сделал бравый офицерский кивок головой вместо прощания и незамедлительно удалился. Несколько человек свиты также поспешили за ним, тогда как курсовой "папа" сразу же вызвал на сцену виновников собрания и предложил прелюдно помириться. Алексей и Аля обменялись полными иронии взглядами, когда еще недавно не желавшие знать друг друга люди тепло, по-родственному обнимались и обещали вычеркнуть происшедшее из памяти…