Соперничая между собой в преданности фюреру и рейху, националистические группировки прикрывались лозунгами создания "самостийной Украины". Они уверили, что, дескать, готовы выступить против немцев, но после того как "ясновельможный пан атаман Адольф Гитлер победит большевиков". Именно в западных областях Украины националисты начали формировать вооруженные банды, которым присвоили громкое наименование "Украинская повстанческая армия" - УПА. Фашисты использовали их для кровавых расправ над мирными жителями, уничтожения еврейского и польского населения, привлекали к карательным действиям против партизан. Весной 1943 года националисты окончательно сбросили маску: оуновцы-мельниковцы сколотили из сынков кулаков, торговцев, священников-униатов дивизию СС "Галичина" под командованием… немца, бригаденфюрера СС Фрейтага.
Целый куст националистических организаций обосновался в Ровно. Здесь действовала "Украинская рада доверия", возглавляемая бывшим адъютантом и племянником Петлюры (а с некоторого времени и агентом абвергруппы-204) Степаном Скрыпником, "Украинский допомоговый комитет", центральный орган оуновской организации "Просвита". Своим человеком для националистов был и настоятель ровенского униатского собора "высокопреосвященный владыка" Поликарп. В Ровно и округе издавалось несколько националистических профашистских газет. Скрыпник был первым издателем самой продажной из них - "Волыни", После того как он был неожиданно "возведен" в сан епископа Переяславского и викария Киевской украинской автокефальной церкви под именем Мстислава, его сменил за редакторским столом Улас Самчук.
Главной фигурой среди националистов на Ровенщине был Тарас Боровец, игравший одно время в оппозицию к немцам. Боровец родился на Ровенщине в семье куркуля, владел каменоломней, занимался и торговлей. После сентября 1939 года Боровец оказался на территории Польши, оккупированной немцами, прошел обучение в абверовской школе штаба "Валли" в Варшаве и работал в зондерштабе-Р ("Россия"). На территории Ровенщины объявился в июле 1941 года в качестве коменданта фашистской службы безопасности по Сарненскому и Олевскому округам. Тогда же он фактически по заданию гитлеровцев создал вооруженную банду УПА
"Полесская сечь" (позднее переименованную им в УНРА - "Украинскую народно-революционную армию") и присвоил себе псевдоним "Тарас Бульба". По приказу оккупантов бульбаши принимали участие в уничтожении еврейского населения в Сарнах и Дубровицах, но убивали также и поляков, и украинцев, выступавших против "нового порядка".
Банды Бульбы терроризировали население ровенского Полесья, части Пинской области Белоруссии и Олевского района Житомирщины. Отсюда отряды УПА совершали карательные вылазки против партизан и выходивших из окружения красноармейцев. Бульбаши были серьезной помехой для развертывания отрядом "Победители" разведывательной работы на Ровенщине. Прямого военного столкновения с бандами Медведев не опасался - жизнь показала, что настоящих боев бульбаши не выдерживают и обращаются в бегство. Но бандитские засады представляли реальную угрозу для связных и разведчиков отряда, передвигавшихся по оккупированной территории в одиночку или малыми группами.
Медведев долго размышлял, каким образом хотя бы на время и без кровопролития обезвредить атамана, чтобы сосредоточить все силы для борьбы с главным, сильным, опасным, умным и изворотливым врагом - гитлеровскими захватчиками. Усиливать боевые действия против бульбашей по месту дислокации отряда было нецелесообразно. Атаман немедленно побежал бы к немцам за помощью, те направили бы против "Победителей" крупную карательную экспедицию. В конце концов Дмитрий Николаевич пришел к выводу, что есть смысл попробовать обезвредить бульбашей путем соглашения о нейтралитете.
Надо сказать, что идею переговоров Медведеву подсказал… сам атаман, который первым прислал "Командующему советскими партизанскими силами" записку с приглашением встретиться. Дмитрию Николаевичу было ясно - Бульба рассчитывает получить отказ, чтобы потом использовать его как доказательство того, что большевики, дескать, отклонили его помощь в совместной борьбе с немцами. Медведев взвесил и другой вариант - Бульба пойдет на переговоры, но лишь для того, чтобы разведать силы и намерения партизан.
Медведев принял приглашение. Самому Дмитрию Николаевичу Москва категорически запретила идти на встречу, как он хотел первоначально. Ведение переговоров он поручил своему фактическому заместителю Александру Александровичу Лукину.
Встреча состоялась 17–18 сентября 1942 года на одиноком хуторе близ села Бельчаки-Глушков. Хутор был оцеплен тройным кольцом вооруженных бандитов. Лукина сопровождала группа из пятнадцати автоматчиков под командованием Валентина Семенова.
Итогом первой встречи стала внушительная и впечатляющая демонстрация атаману силы Советской власти и партизан, как ее законных и единственных представителей в условиях временной оккупации. Полностью потерпели неудачу все дипломатические попытки Бульбы использовать сам факт переговоров для достижения каких-нибудь собственных коварных целей.
Двадцать восьмого октября состоялась вторая встреча Лукина с атаманом. В конце концов Бульба принял все требования Медведева: запретить "сичевикам" вступать в какие-либо военные столкновения с партизанами, дать возможность группам и отдельным партизанам беспрепятственно передвигаться по территории, контролируемой отрядами атамана, установить для этого общий пароль.
Слову атамана Медведев не верил. Он понимал, что имеет дело с пособником оккупантов, политическим авантюристом и двурушником, вынужденным пойти на временную уступку более сильному, чем он, противнику, а также под воздействием сложившейся неблагоприятной для него обстановки. Через своих разведчиков Медведев знал, что Бульба одновременно ведет переговоры с шефом СД Волыни и Подолии Питцем и руководителем политического отдела СД Йоргенсом. Кончились переговоры тем, что Бульба 15 марта 1943 года подписал с гитлеровцами секретное соглашение о совместной борьбе с "большевистскими партизанами Полесья". Полный текст этого документа, изобличающего предательство националиста, стал достоянием советской разведки, а впоследствии и опубликован в печати. И все же переговоры были победой Медведева и Лукина.
В "Сильных духом" Дмитрий Николаевич так писал об этом: "…"нейтралитет" все же связывал руки атаманам. Нам же он облегчал работу. Мы многое выгадывали, открыв себе доступ в те села, где "секирники" имели свою агентуру, и мы могли теперь работать среди населения, уже не опасающегося зверской расправы за общение с партизанами. Мы могли теперь вести разъяснительную работу и среди самих бульбашей. Многим из них, шедших за атаманом по заблуждению, мы должны были открыть глаза на то, в какую преступную авантюру их вовлекли".
Лукин и сопровождавшие их разведчики занимались не только "переговорами". Они многое увидели, многое услышали, успели завязать некоторые контакты с людьми из окружения атамана, раскусившими его предательскую политику пособничества оккупантам. Нащупали они и ходы к агентуре Бульбы в различных населенных пунктах Ровенщины, что помогло ее дальнейшему обезвреживанию.
Впоследствии, когда бульбаши нарушили перемирие, отряды Бульбы были фактически ликвидированы партизанами и частями Красной Армии. Сам Бульба бежал с оккупантами и впоследствии работал в гитлеровской шпионской школе. После войны атаман, подобно другим пособникам оккупантов, переметнулся на службу американской разведке…
С хорошим настроением встречали Медведев и его боевые друзья Новый, 1943 год. Этому способствовали и победы Красной Армии на фронтах Великой Отечественной войны, и собственные успехи в разведывательной и боевой работе во вражеском тылу.
В январе 1943 года неожиданно для этих мест ударили двадцатиградусные морозы. Лагерь Медведева к такому был малоприспособлен. Встал вопрос о выборе села, где можно было бы если не перезимовать, то хотя бы переждать период сильных холодов.
"Лично я, - впоследствии писал Дмитрий Николаевич, - всегда стоял за то, чтобы жить в лесу. В лесу в случае опасности мы, если находили ненужным принять бой, могли незаметными тропками покинуть лагерь. В лесных лагерях партизаны всегда находятся в боевой готовности, тогда как пребывание в теплых хатах - так по крайней мере казалось мне - размагничивает людей. Другое дело, что и в лесу мы должны создать себе нормальные, "оседлые" условия жизни. В лесу бойцы ограждены от эпидемий, с началом немецкой оккупации свирепствовавших в селах. Наконец, нельзя не учитывать и того, что, живя в деревнях, мы неизбежно подвергаем мирное население опасности налета карателей. Все эти соображения заставляли меня отнестись очень сдержанно к перспективе переезда на зиму в село. Но что было делать с таким морозом?
Mы выбрали село Рудню-Бобровскую, решив, что пробудем там только то время, пока стоят лютые холода. Село было надежное. Там давно находился наш "маяк", разведчики организовали самооборону из крестьянской молодежи.
Девятнадцатого января отряд двинулся из лесного лагеря в Рудню-Бобровскую".
Это большое село стало на время настоящей партизанской "столицей". Здесь снова вступили в законные права все нормы советской жизни. Для населения регулярно устраивались политинформации, но вечерам на сельских улицах и в крестьянских хатах звучали песни. Вокруг Рудни-Бобровской по многим селам Сарненского, Рокитнянского, Людвидольского районов были созданы "маяки". Ежедневно из села отправлялись в разные стороны на выполнение боевых заданий группы разведчиков и партизан. Бойцы громили в окрестностях фольварки новоявленных немецких помещиков, захваченное продовольствие и имущество раздавали местным жителям, они взяли под свой контроль предприятия, в результате, по словам Медведева, вся округа стала полностью партизанской.