Стандартная партизанская "мина" – это, как правило, обычный 152 мм артиллерийский снаряд с вывернутой головкой-взрывателем. Потом туда вставляют палочку, заливают толом (эта взрывчатка гораздо более удобная, чем динамит или немецкий аммонал), в общем, делают что-то в качестве запала. Затем эту "мину" необходимо подложить под рельс. Насыпь в Белоруссии в основном песчаная, поэтому шпалы лежат чаще. Надо выкопать углубление, подложить что-то в него типа картона или фанеры, чтобы снаряд не так "проседал" или вдавливался в насыпь, накрыть сверху и засыпать. Все это должно делаться быстро, осторожно и незаметно как со стороны, так и на месте закладки взрывчатки. Времени на нее – минимум, удача – жизнь, неудача – смерть. Принцип подрыва тоже простой – при проходе состава рельсы "проседают" до 4-х сантиметров, а чтобы сработал запал и взорвался снаряд, хватит 1–2 см.
Группа подрывников работала успешно. В какой-то мере им подпортила настроение гибель прилетевшей из Москвы на помощь партизанам группы армейских подрывников, которая была уже по-другому оснащена, более подготовлена. Целью ее прибытия было усиление подрывной работы к ноябрьским праздникам 1943 года, но вся группа погибла еще на первом заходе. Они по пути к месту взрыва были обнаружены охранной облавой и подорвали сами себя.
Тобиас освоился в отряде, у него появились друзья и в составе группы подрывников, и вне ее. Ему нравилась эта опасная работа, радовала ее нужность и конкретность, когда сразу видишь плоды своего, пусть страшного, разрушительного, но очень нужного для Победы труда. Он не мстил за истерзанную юность, свою и других, за непонятно откуда взявшийся звериный национализм и антисемитизм, он просто работал. Он еще с первого взрыва понял, что война и особенно партизанская война – это постоянная, тяжелая работа. Это когда враги кругом и друзья кругом. Отряд жил дружной семьей, каждый знал свое дело, свое место и чувствовал себя ответственным и за дело, и за себя, и за отряд.
Наиболее памятным днем из всей "взрывной" жизни Тобиаса стало 5 ноября 1943 года. Перед этим он второй раз вступил в комсомол, уже в ВЛКСМ, Всесоюзный Ленинский Коммунистический союз молодежи. Кто вступал на фронте в комсомол и в партию, тот на всю жизнь запомнил то чувство гордости и причастности к чему-то великому и общему. Перед праздником группе была поставлена задача перекрыть движение поездов на том участке, где погибла группа, прибывшая из Москвы. Надо было во что бы то ни стало задержать немецкие эшелоны из Германии, не дать им возможности подтягивать резервы и боеприпасы к Днепру.
Группа вышла на задание. Залегли вблизи железнодорожного полотна. Широкой полосой прошли немцы с собаками. Сразу после них протарахтел небольшой контрольный порожняк. По сведениям разведки, от станции Калинковичи через три часа пойдет эшелон с танками и живой силой, перед ним – еще два состава. Надо было взорвать полотно перед любыт из них, а они шли с интервалом в один час.
Мину ставил Тобиас, группа, рассредоточившись, прикрывала. Заложив мину и закамуфлировав место, Тобиас присоединился к группе. Стали ждать. Прошел еще один порожняк – ничего, прошел тяжелый эшелон – опять ничего. Один из членов группы из местных белорусов, ехидный такой парень, начал подтрунивать над Тобиасом и порывался идти переставить мину. Старший группы, Николай, обрывал его, но ситуация становилась не только тупиковой, но и опасной, необъяснимой как с точки зрения предпраздничной пропагандистской диверсии, так и важности самого пропуска эшелона фашистских танков из резерва. А это уже не только имидж группы, отряда, объединения и т. д., – это гораздо серьезнее, и чем выше уровень отношений, тем сложнее. Трудно даже представить всю эту цепочку и все последствия в случае провала задания.
"Коля, – сказал Тобиас, – я отлучусь на несколько минут, а потом снова переставлю мину, не посылай никого. Я ставил, и отвечаю за это".
Еще на подходе к железной дороге Тобиас видел на окраине деревни Литвиново пустующий дом, стоящий отдельно от других домов. Деревня вообще была почти пустая.
Тобиас решил сбегать в деревню. Это было в двадцати минутах бега. Через полчаса он вернулся с несколькими кусками фанеры, отодранной от стены сарая пустующего дома. Время поджимало. Подбежав к месту расположения группы, Тобиас спросил Николая: "Обход был?" "Да, несколько минут назад прошли подряд две дрезины, набитые автоматчиками. Поехали к мосту. Времени у нас почти нет". Тобиас побежал к железной дороге. Трава высокая, почти в рост человека. Быстро к насыпи, напротив места, где заложена взрывчатка. Ползком наверх. "А если сейчас сработает? Два поезда тяжелых, да дрезины прошли. Может та мина меня ждет?" – все это в голове, а руки сами все делают. Разрыл снова ямку, вынул снаряд, гнездо под ним глубокое, грунт мягкий, поэтому и не сработало. Быстро в ямку два небольших куска фанеры, снаряд, еще две фанерки сверху, песок разровнять, веточкой травки заелозить, осмотреться и все, к группе. Тут уже неважно, есть кто на полотне или нет, видит кто его или не видит. Внутри заведена цельная пружина, заведена на весь механизм, это должно только хорошо кончиться, все другое для Тобиаса теперь не существовало.
Но судьба, до сих пор безжалостно и беспрестанно выдававшая ему сюрприз за сюрпризом, вдруг заснула или наоборот проснулась и протянула ему руку. Добрую руку. Не успела разочаровавшаяся группа отойти в лес на безопасное расстояние, как сзади прогремел взрыв заложенной Тобиасом взрывчатки. Затем беспорядочно начали греметь еще взрывы, на огромную высоту поднялось море огня и дыма. Два паровоза, тринадцать вагонов с техникой, несколько с людьми. Все это скрежетало, гремело, взрывалось и горело. Дело в том, что кто-то, в нарушение всех правил, подцепил к составу с техникой две или три цистерны с дизельным топливом, чтобы по прибытии на место заправить танки. При крушении топливом облило другие вагоны, и пожар был ужасным. Подарок к празднику Октября был дорогим, конечно, в разных смыслах, для обеих, воюющих сторон. Таким успехом Тобиас как бы подтвердил, что его более чем годичное пребывание в партизанском отряде не прошло зря. Он не только стал мастером-подрывником, он стал своим, равноправным народным партизаном. И уже никто не мог усомниться в его помыслах и действиях.
А помыслы у него были одни – бороться за Победу. За Победу для его новой страны, которая навсегда станет теперь его второй Родиной.
После пуска эшелона под откос немцы долго (по меркам военного времени) приводили пути в порядок. Правда, ненадолго.
А группа подрывников их отряда была отмечена специальным приказом, ее члены представлены к наградам. Командир бригады партизанских отрядов Полесской области (была такая область до объединения с Гомельской областью) назвал группу лучшей среди подрывных групп из других партизанских отрядов.
А их, отрядов, к осени 1943 года уже были сотни по всей Белоруссии. Каждый район практически имел свою бригаду, состоящую из нескольких отрядов. На уровне области функционировали целые партизанские соединения (сродни дивизии или армии).
Возле села Комаровичи – столицы полесских партизан, действовал женский партизанский отряд. Это было удивительное партизанское подразделение, с высокими моральными требованиями Они имели своих людей в немецких комендатурах и полиции. У них была высокопрофессионально поставлена разведывательная работа. Они предупреждали и жестоко расправлялись с немецкими приспешниками из местных. Ликвидировали наиболее одиозных представителей германских оккупационных властей. Именно этой группой был ликвидирован гебитскомисар г. Петриков. Многие ребята из других отрядов стремились попасть в женский отряд, но там им "вежливо" отказывали и не изменили своим традициям до конца партизанской войны.
До конца оккупации Белоруссии оставалось уже немного времени. Хотя, что такое время на войне? Там каждый день – время и каждый час – время. Особенностью партизанского движения в Великой Отечественной войне, в т. ч. естественно, в Белоруссии, было то, что это было не какое-то там вольное, полуанархическое или вообще анархическое действо, по примеру прежних войн, – хочешь – исподтишка нападай, не хочешь – пережди, спрячься. Хочешь делать – делаешь, не хочешь – не делаешь, хочешь – подчиняешься, не хочешь – не подчиняешься, власти все равно рядом нет. Такие "вольноопределяющиеся партизаны больше смахивали на бандитов, для которые главным девизом раньше было, если помните, "бей красных, чтоб белые боялись и бей белых, чтоб красные боялись".
В войне против гитлеровской Германии партизанское движение были плановые, заранее подготовленные, с единым центральные руководством, действующим в теснейшей связи с вооруженными силами, временно отступившими почти до Москвы и до Волги.
Идейной основой партизанской войны в тылу врага была возвратность, то есть мы вынужденно оставляли врагу свою землю, но мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы вернуться, выгнать врага и освободить свою землю. Несмотря на явный пафос автора, это было действительно так. Разве пошли бы те же белорусы в партизаны, разве терпели бы такие лишения, потеряв четверть своего населения погибшими, разве стала бы вся Беларусь непроходимой топью для вражеских войск, если бы люди не были уверены в том, что советская армия вернется и освободит их!? Это был единый фронт. Беларусь покрылась мощной сетью партизанских образований, и не было на ее территории "непартизанских" мест.