Один из лагерных бараков назывался Schuhgemeinschaft. В бараке заключённые резали старую, изношенную обувь на куски, складывали эти куски в ящики и отправляли на фабрику, где они превращались в сырьё для производства каких-то кожаных изделий.
Рядом с Sclmhgemeinschaft находился другой барак, под названием Gürtelweberei. Это было аналогичное предприятие, где заключённые из всевозможных отбросов, обрывков кожи и тряпок изготовляли ремни для карабинов и винтовок.
В обоих бараках работали так называемые "доходяги", то есть люди настолько измождённые, настолько измученные и обессиленные, что их можно было использовать только на сидячей работе.
Выгруженный на станции кожаный хлам "доходяги" должны были собрать и перенести в свои мастерские в рабочем лагере. При этом они всегда проходили мимо кроличьей фермы. Порой их было двести, а то и триста человек; несчастные еле волочили ноги, а капо, эти "зелёные" уголовники, неистово хлестали их плётками. Главная задача капо заключалась в том, чтобы как можно скорее отправить "доходяг" на тот свет. Зимой 1943/44 года, когда я работал рядом с этими двумя "производственными предприятиями", здесь было оборудовано специальное помещение, в котором капо ежедневно забивали насмерть нескольких заключённых. И когда бы мы ни выходили из рабочего лагеря, обе колонны "доходяг" всякий раз несли несколько трупов.
Впервые увидев, как они бредут к железной, дороге, я вспомнил колонну мертвецов, появившуюся перед нами в первое утро нашего пребывания в Штутгофе. "Доходяги" выглядели не лучше. Однажды, когда они проходили мимо кроличьей фермы, перед клетками стояли кормушки, которые предстояло вымыть и вычистить. Остатки пищи в них перемешались с кроличьим помётом. Словно звери, набросились "доходяги" на вонючие объедки, и сколько капо ни кричали и ни били их, они не могли оттащить изголодавшихся людей от кормушек.
Наконец их удалось отогнать. В этот день рабочая команда приволокла в свои барак не только обувь, по и два трупа. Кано немного погорячились.
Ещё задолго до рождества я перестал работать на кроличьей ферме, и с каждым днём силы покидали меня. Как-то перед вечерней поверкой меня обогнал Каминский и быстро сунул мне в руку несколько чёрных варёных картофелин.
- Неужели ты всё ещё работаешь на кроличьей ферме? - спросил я удивлённо.
- Конечно, - ответил он, склонив голову набок. - Ведь я говорил тебе, что без верёвки, ватерпаса и рулетки работать трудно. Землю приходится мерить па глазок, а это требует времени… - И с улыбкой добавил, торопливо шагая к месту построения 5-го блока: - Ещё только два месяца - и война кончится. Выше голову, Мартин!
Работая с Каминским, я узнал, что собой представляет система Лайсинга. Лайсинг был унтершарфюрером СС и, следовательно, находился где-то на самых нижних ступеньках служебной лестницы. Унтершарфюрер - это что-то вроде армейского капрала. Но, несмотря на своё скромное звание, Лайсинг был одним из самых влиятельных людей в Штутгофе и уж паверняка одним из самых богатых. Это был жизнерадостный блондин, похожий на этакого разбитного подмастерья.
Лагерь всё время строился, и поскольку остальные эсэсовцы были, как правило, абсолютно бездарны, Лайсинг быстро завоевал себе положение. Он стал своеобразным подрядчиком, который брал подряды на проведение тех или иных работ, выделял заключённых в рабочие команды и назначал младших капо для руководства этими командами. Подобного рода работой Лайсинг никогда не пренебрегал.
В общих чертах система Лайсинга сводилась к следующему. Он крал или, вернее, приказывал красть другим на частных лагерных предприятиях почти все те материалы, которые могли найти применение в его фирме.
По вполне попятным причинам владельцы уворованного имущества не решались поднимать шум из-за подобной ерунды. В третьем рейхе это рассматривалось как издержки производства.
Свою деятельность в Штутгофе Лайсинг начал с того, что украл весь лес, вырубленный на месте нынешнего лагеря. Этот лес он вывез в небольшой соседний городок, где у него была лесопилка. Она давала топливо для газогенераторов, которое Лайсинг продавал немецкой армии. На лесопилке у него тоже работали заключённые. Ведь на них можно было заработать деньги, а в деньгах Лайсинг знал толк.
О масштабах его воровских операций я узнал немного позднее, когда попал в распоряжение фирмы "Неодомбау". Только в один приём Лайсинг прибрал к рукам три вагона цемента, причём директор "Неодомбау" счёл нецелесообразным жаловаться на вора.
Лайсинг крал и сразу помногу и по мелочам. Однажды мы с Каминским и ещё несколькими заключёнными по приказу Лайсинга отправились в старый лагерь и из-под носа у часового утащили четыре железные балки от старого здания. Балки эти были нужны Лайсингу. Нам удалось благополучно вынести их из лагеря и передать людям Лайсинга с другого предприятия, которые уже поджидали нас в условленном месте.
Попадись мы с поличным, не избежать бы нам двадцати пяти ударов страшным хлыстом лагерного старосты у ворот на вечерней поверке. Если бы мы сказали, что действовали по приказу Лайсинга, он категорически опроверг бы наши слова, а если бы мы отказались выполнить его приказание, он бы обвинил нас в неповиновении и велел повесить.
Такова была система Лайсинга, повторявшая в миниатюре государственную систему всего гитлеровского рейха.
12. ВНУТРЕННЯЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ЛАГЕРЯ
Когда мы начали работать и нас перевели из особого барака в 13-й блок общего лагеря, у нас сменился староста блока. Дрессировкой новичков Хольцер занимался лишь от случая к случаю. Что же касается его постоянной должности, то он был старостой 5-го блока, того самого, с обитателями которого мне вскоре пришлось познакомиться.
Пожалуй, каждый легко поймёт, какие чувства вызвало у нас известие, что новым старостой нашего блока будет человек-горилла из 18-го барака.
Его звали Марсинак. В противоположность подавляющему большинству старост он носил красный треугольник, то есть считался "политическим". У него была короткая и поучительная биография. В своё время он служил в польском торговом флоте. Ходили слухи, что во время забастовки моряков он стал штрейкбрехером. Потом работал десятником в порту в Гдыне. Здесь он установил контакт с одной польской патриотической группой Сопротивления. Она состояла в основном из представителей интеллигенции; особенно много в ней было высокопоставленных железнодорожных служащих и таможенных чиновников. Группа была арестована гестапо осенью 1942 года. После нескольких страшных месяцев, проведённых в гестаповских тюрьмах Гдыни и Данцига, оставшиеся в живых были переведены в Штутгоф в декабре 1942 года, то есть примерно за год до нас.
Условия жизни в лагере были тогда совсем другие, нежели теперь. В 1942 году существовал лишь старый лагерь. Новый ещё только начинал строиться. В ту суровую зиму 1942/43 года (нетрудно себе представить, что это была за зима в заболоченной дельте Вислы, в двух километрах от побережья Балтийского моря) заключённые рубили лес по колено в снегу, одетые лишь в жалкую одежду из крапивной ткани. Они валили деревья, корчевали пни и таскали на себе тяжёлые стволы, пока не падали под их тяжестью. В декабре 1942 года в этой группе было около 250 заключённых. Через год от них осталось всего 70–80 человек. Почти все погибли уже в первые месяцы. Но некоторые уцелели.
И среди них Марсинак.
Его бывшие товарищи рассказали мне впоследствии о его лагерной карьере.
Вскоре после прибытия в лагерь Марсинак объявил, что он болен и работать больше не может. Его товарищи подкупили Хольцера, который в то время был всего лишь старостой комнаты, и уговорили его оставить Марсинака на несколько дней в бараке. Прошло совсем немного времени, и Марсинак почувствовал себя в лагере как дома. Он помогал Хольцеру "наводить порядок" среди заключённых, помогал ему на построениях и вообще всячески старался услужить. Вскоре он стал важной птицей, лихо раздавал своим прежним товарищам затрещины, пинки и прочие свидетельства своего высокого положения.
Марсинак остался в бараке. Сначала он был "комнатным уборщиком", а после того как всех мужчин перевели в новый лагерь, он стал старостой комнаты в другом бараке. Незадолго до нашего приезда Марсинака сделали постоянным дрессировщиком новых заключённых в блоках-изоляторах. Его прежние товарищи клятвенно уверяли, что он собственноручно убил 10–12 заключённых.
После того как Марсинак показал, на что он способен, его назначили наконец старостой 13-го блока, в котором жили мы, датчане.
Его помощник, староста комнаты, раньше выполнял обязанности капо в одной из команд электромонтёров. Он был "зелёный". Профессиональный вор-рецидивист из Вены. Ему было около тридцати, и большую часть своей короткой жизни он провёл в различных тюрьмах.
И вот эти два преступника снова начали дрессировать датчан из 13-го блока. За те несколько месяцев, пока они правили в нашем бараке, у нас не было ни секунды покоя ни днём, ни ночью. Хотя силы уже совсем покидали нас, мы предпочитали идти на самую тяжёлую работу, лишь бы не оставаться в бараке. Никто никогда не знал, какую ещё гнусность придумают два негодяя, чтобы украсть у нас последние секунды отдыха.