Выбрав момент, когда шоссе было безлюдно, они подбежали к воротам усадьбы лесника. Ворота и калитка были заперты. Попов перелез через забор и отодвинул тяжелый засов. Во дворе сразу же спрятались за густые декоративные деревья, посаженные вдоль забора. Собак не было. Осмотрелись. Широкий, мощеный камнем двор, большой дом с мезонином и высоким крыльцом. За домом фруктовый сад.
Сбоку у крыльца - вход в погреб. Справа вдоль двора сложенные из известняка хозяйственные постройки: коровник, конюшня, гараж с широкими закрытыми воротами. За домом на протекавшей через усадьбу маленькой речушке - плотина с установленной на ней турбиной.
- Вот кулак, настоящий кулак! - шептал удивленный Гончарь. - Смотри, даже электростанция своя.
Ступенько остался в кустах, а Попов и Гончарь пробежали под окнами к крыльцу. Только теперь в глубине двора раздался хриплый собачий лай.
Входная дверь была закрыта. Попов постучал. Раздались звуки шагов и лязг отодвигаемого запора. Дверь приоткрылась. На пороге стояла невысокая черноволосая девушка, по описанию Схейбла - служанка в доме Веселы.
Увидев вооруженных люден, она от неожиданности растерялась и хотела захлопнуть дверь, но Попов нажал плечом и вошел в коридор.
Из открытых дверей справа слышались голоса и треск радиоприемника. Партизаны вошли в открытую дверь. В просторной комнате была вся семья лесника. Веселы и его жена сидели за столом, на котором еще была неприбранная после обеда посуда. Обе дочки замерли возле радиоприемника, из которого неслась какая-то немецкая передача.
Веселы застыл с чашкой кофе в руке, испуганными глазами уставился на непрошеных гостей.
- Не ожидали нас, пан Веселы? - вместо приветствия заговорил Попов. - А мы вас так долго ждали. Теперь решили сами к вам заглянуть. Вы обещали нам принести грелки и чайник Где же они? - глаза Попова сверлили предателя.
Веселы молчал. Под лоснящейся лысиной вихрем, сменяя одна другую, проносились мысли: "Погиб. Убьют меня. Они все знают. Как спастись? Где выход? Сообщить в гестапо? Но телефон в другой комнате, а гестапо далеко - в Пардубице. Сопротивляться? Но винтовка и ружье в спальне, а пистолет в кармане куртки, что висит в коридоре… Что делать? Что делать? Они убьют меня…"
- Что же вы молчите, пан Веселы? Где же грелки? Почему вы их не принесли, как обещали?
К Веселы, наконец, вернулась речь. Подавив спазму в горле, он забормотал:
- Я не мог тогда прийти. Я был болен. Я приду в лес завтра и принесу все, что надо.
- Нет, вы пойдете с нами сейчас. Командир хочет поговорить с вами. Собирайтесь! - голос Попова звучал твердо, пистолет в руке качнулся вверх, как бы поднимая Веселы со стула.
Веселы испуганно поднялся, растерянно посмотрел на жену. Та вдруг сорвалась со стула, бросилась к Попову, срывающимся на визг голосом закричала, принялась выталкивать его из столовой. Попов легко отстранил от себя исходящую криком хозяйку. Она бросилась к мужу:
- Густав, ты никуда не пойдешь! Пойдем, ляг в постель, отдохни…
- Хватит визжать! - загремел злой голос Попова. - Одевайтесь и вы все. Быстро!
После окрика Попова хозяйка, к удивлению, сразу притихла, заметалась по комнате, не зная за что взяться.
Веселы воспрянул духом: вместе с ним пойдут жена и девочки. Значит, не убьют. Русские - не гестапо, с детьми не воюют.
Под присмотром Попова стал быстро одеваться. Поторапливал жену и дочек.
- Одевайтесь потеплей, - приказал тем Попов.
Гончарь между тем вынес из спальни винтовку и двуствольное охотничье ружье, оборвал шнур телефона.
Вышли во двор. Здесь Попов попросил перепуганную служанку принести ключи от погреба. Открыл дверь и приказал жене лесника и дочкам зайти в погреб, запер дверь и ключи бросил в речку.
- Ничего с ними не случится, пусть посидят пару часов в холодке. А вы, - обратился он к служанке, - через три часа пойдете к старосте села и расскажете, что здесь произошло. Только через три часа, не раньше. Понятно?
Позже мы узнали, что служанка не совсем точно выполнила приказание Попова. Желая, чтобы ненавистная пани лесничиха с паненками подольше посидела в погребе, служанка только на другой день утром побежала на доклад к старосте.
…Веселы шел всю дорогу молча. В наступивших сумерках подошли к небольшому лесному озеру. Гончарь и Ступенько стали по бокам лесника.
- Густав Веселы! - подойдя к нему вплотную и глядя прямо в глаза, медленно проговорил Попов. - Вы обвиняетесь в убийстве двух советских военнопленных в феврале этого года в лесу возле села Высокая…
Голова Веселы дернулась вверх, тело напряглось, как для прыжка.
- Это неправда! Кто меня обвиняет в этом?
- Вас обвиняют люди. Чешские люди…
- Это ложь! Люди ненавидят меня за то, что не позволяю им в лесу воровать…
- Вы обвиняетесь в пособничестве оккупантам и в связях с гестапо, - вел дальше Попов.
- Это неправда!
- С кем из гестапо вы связаны? Отвечайте!
- Кто вам дал право допрашивать и обвинять меня? Если вы мне что-нибудь сделаете, вы поплатитесь! Я вам!.. - задохнулся в крике Веселы.
Попов побледнел. С минуту молча стоял со сжатыми кулаками перед тяжело дышавшим Веселы.
- Вы обвиняетесь в предательстве советских партизан. Узнав, где находятся партизаны, вы сообщили об этом в гестапо и привели в лес карателей, - ровным, глухим голосом закончил Попов свое страшное обвинение.
- Это неправда! Это не я… - бормотал сломленный Веселы.
Попов подошел к нему вплотную, несколько мгновений смотрел в бегающие глаза предателя.
- Нет, негодяй, это правда! Мы позавчера видели тебя в лесу вместе с немцами, - бросил ему в лицо. - Предлагаю приговор - расстрелять.
- Согласен, - тихо сказал Гончарь.
- Согласен, - подтвердил приговор Ступенько.
Попов с пистолетом в руке подошел к Веселы. Левой рукой схватил его за воротник куртки, повернул к берегу озера.
Сухой треск пистолетного выстрела предатель уже не услышал.
Будни
Первое время мы все силы прилагали к тому, чтобы во всех нужных нам местах были наши осведомители, старались возможно быстрее и шире развернуть сеть источников информации.
Я часто бывал в городах и селах, встречался с десятками людей, подбирал помощников. Передвигался иногда на велосипеде, а чаще всего приходилось ходить пешком.
Однажды после беседы с Богуславом Гоудеком я, подкрепившись на дорогу чашкой кофе, собирался идти в село Рзи, а затем в лес.
Гоудек предложил подвезти на своем грузовичке, но я, зная, с каким трудом он добывает каждый литр бензина, поблагодарил и отказался. Тогда Гоудек предложил вызвать такси.
Я улыбнулся этой шутке.
Оказывается, Богуслав не шутил. В Хоцени имеется таксист-частник Франтишек Ванясек, и жители маленького города издавна привыкли пользоваться его услугами. Безотказный Ванясек в любое время дня и ночи готов был поехать куда угодно. Когда страну оккупировали гитлеровцы и на бензин был установлен самый строгий лимит, Ванясек пристроил к своему автомобилю газогенератор и, перейдя с бензина на дрова, снова готов был служить людям.
- А каков он, этот таксист? Не болтун? - перспектива использования автомобиля Ванясека была заманчива.
Богуслав рассмеялся:
- Ванясек - болтун! Весь город знает, что, прожив со своей женой без малого тридцать лет, он едва ли сказал ей за это время с десяток слов. Да вы сами можете убедиться, сейчас я его приглашу.
Через некоторое время к воротам подкатил старый автомобиль. Черная, потускневшая от времени окраска кузова во многих местах была старательно подправлена.
Возле правой передней дверцы на подножке установлен высокий цилиндрический бак газогенератора. Так и не сумев определить марку этой диковинной машины, я устроился на заднем сиденьи. Пожилой шофер, одетый в короткую, сильно потертую кожаную куртку и сидящую на голове блином кожаную кепку, неторопливо обошел свою колымагу, уселся за большую баранку руля, чуть повернул i олову в мою сторону, как бы спрашивая, куда ехать.
- Село Рзи! - громко сказал я.
Ванясек нажал на стартер Выпустив густые клубы дыма, машина тронулась. В укрепленном над ветровым стеклом зеркальце я рассматривал Ванясека. На вид лет пятьдесят. Продолговатое, сухое, морщинистое лицо. Так и не сказав друг другу ни слова, доехали до села Рзи.
С тех пор мы все чаще и чаще стали пользоваться услугами Ванясека Саша Богданов, впервые увидев автомобиль Ванясека, долго ходил вокруг него, удивленно покачивая головой.
- Ты подумай только, - усмехнулся он, - какая оригинальная машина. Это, по-моему, реставрированная "Антилопа-Гну". Да, да! Не смейтесь! И, кроме того, этот загадочный тип в кожаной тужурке, - кивнул он в сторону молчаливого шофера, - не просто чех Франтишек Ванясек, а самый настоящий Адам Козлевич в чешском варианте.
Так с легкой руки Саши Богданова за Ванясеком навсегда утвердилось прозвище "пан Козлевич", а за его старенькой машиной знаменитое имя "Антилопа-Гну".
Но как бы там ни было, старая "антилопа", поскрипывая разболтанным кузовом, задыхаясь на крутых подъемах, оставляя за собой синие клубы вонючего древесного газа, исправно бегала по дорогам Чехии и до конца войны верой и правдой служила советской военной разведке.