- Барак номер семь подожгли! - кричит Мирзоев. К этому времени штурмовики выполнили задание и взяли курс на свой аэродром. Комлев передает командование Реброву, а сам с Мирзоевым летит к месту, где тихо вибрирует высокий огненный столб. Огонь охватил весь барак, караульное и служебное помещения. Пилоты опустились ниже, сделали круг.
- Вот они, звери полосатые! - Мирзоев вводит самолет в пикирование, открывает огонь.
"Неужели это зверье живыми сожгло людей?" - с гневом думает Комлев и начинает поливать свинцом удирающих гитлеровцев.
5
После штурмовки поселок был взят батальоном без потерь. В обвалившихся окопах, в полузасыпанных ходах сообщения валялись трупы гитлеровцев. Немногие, оставшиеся в живых, сдавались. Бойцы отбирали у врага оружие, складывали его на берегу озера.
Солнце уже закатилось, но на западе еще стояла пурпурная заря. Сомов вместе с товарищами просматривал траншеи, "выковыривал" из укрытий фрицев. Ход сообщения ломаной линией уперся в двери одного подъезда. Из дверей щелкнул глухой пистолетный выстрел. Сомов увидел, как, взмахнув руками, упал Виктор Хмара.
Старшина в два прыжка оказался возле своего командира. Одновременно с ним подбежала и Таня. Сомов приподнял голову Хмары.
- Товарищ командир! Витя! Тебе нельзя умирать, понимаешь, нельзя. Мы в Норвегии, впереди победа! Витя, очнись! - жалобно просил гвардеец.
Сомов услышал брань бойцов.
Он положил на Танины колени голову друга и поднялся. Бойцы вывели из дома эсэсовца.
- Это он убил, он убил нашего командира! В расход его! - злобно кричали солдаты.
Под суровым взглядом старшины гестаповец поежился. С трудом сдерживая желание пристрелить фашиста, Сомов приказал отвести его на сборный пункт пленных. - Командир! Беда! Наци пленный барак огонь! Барак номер семь огонь! - сбивчиво говорит подбежавший Мунсен.
К седьмому бараку Сомов с бойцами подбежал уже в темноте. Как скелеты, стоят потрескавшиеся от жары печи. Слабый ветерок кое-где раздувает огоньки, они то зловеще засветятся, то потухнут. Порывы ветра доносят до солдат запах сгоревших тел.
Воины сняли шапки. И долго стояли молча, до боли стиснув зубы.
6
Батальон Хмары встретил яростное сопротивление врага. Гитлеровцы укрепились на сопке, прикрывающей подступы к фиорду. Одна за другой захлебнулись три атаки. Соседи слева и справа уже вышли к берегу, и было не понятно, почему с такой обреченностью фашисты защищают этот клочок земли. На помощь батальону под прикрытием истребителей подошла группа штурмовиков. Над сопкой поднялась пелена огня и дыма. С криком "ура!" батальон пошел в атаку.
...Истребители возвращаются с боевого задания. Звено Мирзоева подлетает к фиорду с изрезанными скалистыми берегами. Бозору вспомнились слова из последнего Таниного письма: "Скоро ты, Боренька, будешь папой. Как только закончатся бои на севере, я рапортом доложу командиру и тогда буду ждать тебя дома с победой".
...Удар. Машина вздрогнула. Из левой плоскости вырвался язык пламени, и тут же огонь охватил весь самолет. Бозор понял: спастись невозможно. Нет высоты для раскрытия парашюта. Так и так смерть.
- Прощайте! - крикнул он и сделал переворот через крыло. Мелькнул кусок голубого неба, огненный диск солнца, наполовину погрузившийся в море, блеснули окна незнакомого норвежского городка. Бозор отжал от себя ручку, самолет вошел в пикирование. Вскоре на том месте, где стоял фашистский транспорт, притаившийся под нависшей скалой, тихо покачивались на волнах масляные пятна...
Немецкий ас надеется скрыться от расплаты в тучах. Он отчаянно маневрирует: то пикирует чуть не до земли, то свечой уходит в облачность. Однако стальные клещи сжимаются. Вот Локтев подошел к врагу вплотную и расстрелял в упор.
Тем временем группа под командованием Комлева уничтожала фашистских солдат на земле. Враги копошились в ущелье, как в ловушке. Летчики били без промаха.
Комлев вывел самолет из последней атаки. Над фиордом, который стал могилой Бозора, друзья выполнили крутую горку и дали три прощальных залпа.
...Советский летчик погиб на глазах Тани Лебедевой, которая в тот миг перевязывала рану бойцу. Через несколько минут офицер связи от авиации сообщил в батальон, что этим летчиком был гвардии лейтенант Бозор Мирзоев. Бойцы пытались скрыть от Тани трагическую весть, да как можно это сделать?
Таня лишилась сознания. Когда ее привели в чувство, медленно переступая, побрела в гору, туда, где находился командный пункт батальона. Натыкаясь на камни, оступаясь, она поднялась на вершину. Со стороны фиорда гора обрывается отвесной, скалистой стеной. В изнеможении Таня опустилась на холодную гранитную плиту.
- Боренька, как я жить-то без тебя буду? - простонала она.
Дует сильный порывистый ветер. Но Таня не ощущает ни ветра, ни холода. Она смотрит вниз, туда, где ее Бозор. Закрыв глаза, подумала: "Чуть качнусь вперед, и буду вместе с ним". Но в этот миг ощутила под сердцем сладостное давление и отшатнулась от пропасти. Там растет ее любовь, его кровинка.
Таня беззвучно заплакала. Она не заметила, как подошел Сомов, накрыл ее плечи теплым полушубком. Сел рядом, закурил. Старшина не находил слов, чтобы утешить подругу. Сидел молча.
- Пойдем, Таня, - сказал наконец Сомов. - Нам жить надо.
- Что? - встрепенулась Таня. - Ах, да, да, нам жить надо.
В темном небе заиграла полярная заря.
Комлев только остановил самолет, а гвардии подполковник Дедов уже взобрался на плоскость и сдвинул колпак. У машины комэска собрались механики, оружейники, стрелки, подходили разгоряченные боем летчики.
Комлев выключил зажигание, трехлопастный винт сделал еще несколько оборотов и остановился.
- Никита Кузьмич! Приятная новость: получен приказ о прекращении военных действий в Заполярье, - сообщил замполит полка.
Комлев поднялся в кабине, сорвал с головы шлемофон, глубоко вздохнул, словно бы свалив с плеч тяжелую ношу.
- Ну вот и хорошо, ясное море. Теперь можно сказать, что с фашистами мы расплатились, - и в его сердце слились воедино и горечь утрат, и радость победы.
Над аэродромом бездонное бледно-голубое небо. Тишина.
ЭПИЛОГ
Смолкли артиллерийские залпы в Заполярье. Отдыхает небо от гула моторов, треска пушечно-пулеметных очередей. Так тихо, что кажется, земля спит после пережитого. Даже солнце, как будто стесняясь тревожить ее отдых, опустилось за зубчатый горизонт и не появляется много-много дней. Земля окуталась полярной ночью.
Февральским днем 1945 года гвардии майор Комлев со своими боевыми друзьями отправился в небольшой пограничный норвежский поселок. У дома Мартина Вадсена Комлев увидел мальчика лет четырех и совсем малюсенькую, только что вставшую на ножки девочку. Одетый в теплый вязаный костюм мальчуган неуклюже карабкался на горку и уверенно скатывался на лыжах. Девочка громко визжала, глядя ему вслед.
- Турик! - нерешительно произнес Комлев, подходя ближе.
Юный лыжник посмотрел на незнакомого человека, опустил голову и молча начал передвигать из стороны в сторону лыжу.
- Турик! - повторил Никита Кузьмич и, схватив ребенка на руки, расцеловал его в пухлые щеки.
Из дома выбежала женщина в свитере с красной полосой на груди, в радостном изумлении всплеснула руками.
- Русеиск флюгер! Кузьммш! Мы ждали вас!
- Ранди, ты! А я боялся даже спрашивать Турика... Ранди кинулась к Комлеву, расцеловала его, потом повернулась лицом к дому и что-то громко начала кричать и махать руками. На крыльце появился мужчина на костылях.
- Мой муж, Кнут Танг, вернулся, - Ранди потащила Комлева к нему. Комлеву не терпелось узнать, как Ранди удалось ускользнуть от погони.
- О, я тогда много боялась... Оскар ушел вперед, сзади наци, лыжа сломана... Поправила, побежала, свернула другой сторона. Наци след потерял. Ушла.
Из домов выходят люди, возбужденно переговариваются между собой, жмут летчикам руки, хлопают по плечам, улыбаются.
Прибежал Мартин Вадсен. Он, казалось, помолодел.
- Э-о-о! Гость! Прошу, прошу, - не устает он твердить. - Мой дом - ваш дом.
Шумною гурьбою ввалились в дом Мартина.
Вот памятная для Комлева комната. Плетеного кресла и круглого столика нет. Полупустой выглядит и гостиная. Видя удивление русского друга, Мартин объяснил:
- Наци бежал, все хватал, домой не нес - рубил, ломал. Будем жить сначала.
Норвежцы о чем-то заговорили между собой и, подталкивая друг друга, вышли из дома, а через несколько минут вернулись неся стол, стулья, кресла.
Весть о прибытии русских гостей долетела до одинокого домика на берегу озера. В комнату вошли Эдгарди Лотта Хансен.
- Не забыли? - спросил Эдгард, пожимая руку Комлева.
- Никогда!
- Посмотри, моя жена моложе стала. У нас радость. Большая радость! Ждем домой сына.
Когда гости и хозяева расселись и в рюмки было налито вино, в комнату ввалился Оскар Мунсен.
- Я тут! - звучно возвестил он.
Комлев вышел из-за стола навстречу другу. Они крепко обнялись.
- Друзья! - обратился к летчикам Никита. - Этот человек - тот самый Оскар Мунсен, о котором я так много вам рассказывал.
Оскар сбросил с себя шляпу, кожаную куртку, поздоровался со всеми за руку и занял место между Комлевым и Локтевым. Рядом с Локтевым - Дедов. Справа от Комлева занял место Кнут Танг. Комлев взял с рук отца маленького Турика и посадил к себе на колени. Мальчик, ласкаясь, прижался к его груди.
Выпили за свободу Норвегии, за победу Красной Армии, за радостную встречу.