Вспомнились товарищи, погибшие накануне Победы в Восточной Пруссии. Под Гросс-Хайдекругом пост старшего сержанта Гусева весь. Два телефониста подорвались на мине в Топиау. Радист Остапенко наскочил на спрятавшегося в фольварке немца, а лейтенант Дьяченко словил пулю в Кенигсберге… Черт возьми, хуже нет проститься с жизнью, когда почти все уже пройдено!..
- Ранение легкое надо получить, - посмеиваясь, проговорил Легоньков. Он за время войны трижды был ранен, и все легко. В последний раз, хотя ему прошило ногу, не ушел с поста и повесил на грудь орден Славы - единственный на всю роту.
Разговор затих.
Андрей вдруг заметил, что на горизонте, в той стороне, куда они ехали, темнеет туча. Это его обрадовало. Очень бы кстати дождь, сразу бы спала тяжелая духота! Он пробрался к двери и, держась за косяк, весь высунулся наружу.
Машины шли по бескрайней степи. Шли с большими интервалами, чтобы пыль, поднимаемая одной, не окутывала другую. Впереди зеленых фургонов с раскачивающимися прутиками металлических антенн бежал "додж" командира роты. Никакой дороги не было, но колонна сохраняла походный порядок.
Во все стороны степь лежала все такая же бурая, голая, без каких-либо приметных ориентиров. Только стала она, казалось, еще пустыннее.
Туча, разрастаясь, захватила четверть небосвода. Но была она какая-то странная: без курчавых краев, сплошь темная, словно на листе бумаги размазали разведенную водою тушь. Что-то в этой туче было непонятное и тревожное!
Но тут его внимание было отвлечено другим. В открытой двери шедшей впереди машины он увидел фигуры девушек. Ефрейтору показалось, что он заметил Юршину: светлый платочек и та же кофточка без рукавов. Ему вдруг страстно захотелось познакомиться с этой девушкой поближе.
Снова пробравшись на свое место на скамье, Андрей обратился к Легонькову:
- Ваня, как ты меня находишь?
Старший сержант удивленно выкатил слегка водянистые глаза.
- Мою внешность я имею в виду, - пояснил Кречетников. Он поправил на голове стиранную, с темными краями от пота пилотку и провел ладонями по груди. - Могу я женскому полу приглянуться?
- Это кому ты хочешь приглянуться? - подозрительно спросил старший сержант.
- Так, вообще, без определенного почтового адреса.
- Если вообще, так чего же… Обыкновенный парень и даже ничего из себя, - подумав, с усмешкой ответил Легоньков. - Конечно, немного нос у тебя подгулял. Но теперь девчата, наверное, не очень разборчивы. А если ты начал заглядываться на наших, - старший сержант мотнул головой в сторону передних машин, - скажу тебе сразу: не выйдет дело. Повиднее тебя мужики в роте есть. Притом они теперь тоже думают о будущем. В Сибирь с тобой ни одна не поедет.
- Так Сибирь-то сейчас лучшее место! Там война не гуляла.
- Что ж, что не гуляла. Ехали, видели: то тайга, то болота. Полдня от одной станции до другой.
- Это, Ваня, не существенно, если люди подойдут друг другу, - убежденно ответил Андрей. - Но не об этом и разговор. Я спрашивал из чистого интереса… Ничего я парень, значит, ты считаешь?
Он разбудил Елпанова и Кокорина, подергав шинельные скатки под их локтями:
- Эй, народ, дождь проспите!
Кокорин, красным от загара и ветра лицом похожий на пахаря - до войны он и был колхозным бригадиром, - открыл глаза, глянул в окно, потянулся, сказал, зевая:
- Должно, к дождю спится. Ох-хо-хо-о…
- Атмосферное давление иное: тут мы выше над уровнем моря, чем в Европе, - объяснил начитанный Елпанов - бывший радист торгового флота.
Колобов отодвинул в сторону вещмешок и шагнул к двери.
- Это что же такое, гляньте-ка?!
Повстававшие со своих мест солдаты поочередно выглянули наружу.
Андрей протяжно свистнул.
Навстречу колонне двигалась не туча, а темная стена. В ней готово было исчезнуть солнце. Степь впереди закрылась ею, словно плотной дымовой завесой. Все почувствовали, как горяч и сух воздух.
- Песок летит! - воскликнул Елпанов. - Пыльная буря! В тридцать восьмом, когда на Каспии плавал, видел такое… Старший сержант, окна тряпками надо закрыть!
- Одеяла приготовьте! - распорядился Легоньков. Он расстегнул гимнастерку, мятым платком вытер влажную грудь. Дышал прерывисто, словно продувал микрофон.
Шофер стал тормозить, и, проехав еще метров сто, машина остановилась.
Солдаты соскочили на землю, с любопытством и некоторой боязнью смотрели на надвигающуюся дымчатую мглу.
- А ветра нет! - удивленно произнес кто-то.
Вдоль колонны от своего "доджа", чуть приседая на кривоватых ногах, быстро прошел командир роты. Ремешок фуражки был у него застегнут под подбородком.
- Закрыть капоты и двери! - бросал он на ходу. - Следовать, не растягиваясь! Если понадобится, включить фары!
Андрей, сделав вид, что пытается размять затекшие ноги, как бы невзначай приблизился к машине, в которой ехали девушки. Встретившись взглядом с Ниной Юршиной, улыбнулся, пошутил с привычной солдатской развязностью:
- Небесную канцелярию по рации бы запросили, что ли? Рехнулись они там?
- Приборку делают, - откликнулась радистка. На ней была кофточка-безрукавка, и, чтобы не попасться на глаза ротному одетой не по форме, она осталась в фургоне.
- Кречетников, у вас нет сигарет? - спросила высокая, с красивым, но слегка надменным лицом, младший сержант Ангелина.
- Махру курим, - вздохнул Андрей.
Мимо торопливо прошел командир роты. Андрей поправил пилотку, в два прыжка догнал его, вскинул руку к виску:
- Товарищ подполковник, разрешите обратиться? Разрешите папиросу для одного некурящего!
Не останавливаясь, подполковник сунул руку в карман синих галифе и достал портсигар. Андрей ловко ухватил пяток папирос.
- Благодарю, товарищ подполковник!
Вернувшись к машине, Андрей раздал девушкам добытое. При этом он сохранял подчеркнуто невозмутимый вид, давая понять, что добывать курево у командира роты для него не подвиг.
- С вами, Кречетников, не пропадешь! - заметила Ангелина.
- Чепуха, - небрежно отмахнулся Андрей и собрался было рассказать на ходу придуманную историю о том, как однажды он пил чай с самим командующим фронтом, но не успел.
Прокатилась команда "По машинам!". Внутри будки теперь стояла темнота, узкой полоской светилась лишь щель под дверью. Ветер снаружи свистел и царапал обшивку, машина шла неровно, должно быть, шофер плохо видел и боялся налететь на ехавших впереди.
- Ну, загнали нас в божий край! - хрипло проговорил Колобов.
- Терпи, ветеринар, хирургом будешь, - отозвался Андрей. До войны Колобов год учился в ветеринарном техникуме, и Андрей не упускал случая пошутить по этому поводу.
Кокорин обернулся к Елпанову:
- Семен Семеныч, сколько же эта свистопляска продлится?
- По-разному бывает. Может сутки дуть.
- За сутки нас с крышей заметет! - воскликнул Андрей.
- Задохнемся, - проворчал Легоньков.
- Не пей много, - посоветовал Елпанов, услышав, что старший сержант отвинчивает пробку фляги. - В таких случаях надо только прополаскивать рот…
Машина остановилась. Заглох мотор.
- Будем загорать! - констатировал Кречетников.
Из кабины в стену постучал Ниязов.
- Как вы там?
- Как у Христа за пазухой, - отозвался Андрей.
Елпанов ощупью снял крышку с упаковки питания радиостанции, стоявшей на столе с бортиками, и подключил к аккумулятору маленькую лампочку. Огонек в два с половиной вольта напряжения осветил будку.
- Не расходуй аккумулятор! - строго проговорил начальник радиостанции.
- Ненадолго.
- Не гаси, веселее, - вмешался Андрей. - Запасные же у вас есть аккумуляторы. Ты, Ваня, вечно жадничаешь, а потом для тебя же это выходит боком.
- В каком смысле?
- А вот в каком. - Андрей с веселым воодушевлением закурил, обвел взглядом лица товарищей. - Деревню Скуловичи под Витебском помните? Помните, в нашем блиндаже две женщины ночевали - пришли откапывать на поле ямы с картошкой? Так вот, ночью я слышу, кто-то тихонько привстал на нарах и полез через спящих. И по ошибке прилег рядом со мной. И так нежно, ласково стал меня по щеке поглаживать. А потом какие-то слова начал шептать… Я минуты три терпел, а затем как рявкнул: "Сержант Легоньков, на место!" Ну, он кубарем…
Будка задрожала от хохота. Легоньков смеялся громче всех, он даже закашлялся и сел на скамье, чтобы отдышаться.
- Честное слово, та, чернявая, мне глазки строила! - с удовольствием вспомнил он. - Погоди, а при чем тут аккумуляторы?
- Не жалей света, Ваня, - невинным голосом ответил Кречетников. - В темноте может всякое случиться…
3
Вскоре дышать стало совсем нечем. Пот заливал глаза, соленые струйки попадали в рот. Поминутно то тот, то другой начинал дергать на себе гимнастерку, отлепляя ее от тела.
Солдаты поснимали сапоги, и в спертом воздухе густо запахло портянками. От шинельных скаток и одеял, лежавших вокруг, исходила духота.
- Елпанов! - попросил Кокорин. - Включи рацию, может, что передают?
- Кто передает? - насмешливо спросил радист. - Москва?
Андрей, притихнув, лежал с закрытыми глазами и дышал через рот. Кружилась голова, заложило уши.
Вдруг что-то изменилось. Некоторое время Андрей не мог сообразить, что именно. Наконец, понял: ветер кончился! По стенам будки перестало стучать и царапать.