3
Полчаса спустя Скриппс О'Нил и немолодая официантка вернулись в закусочную мужем и женой. Там за это время ничего не изменилось. Та же длинная стойка, на ней солонки, сахарницы, бутылочки с кетчупом и вустерширским соусом. То же окошечко на кухню. За стойкой подменная официантка, приятная полнотелая девушка с веселым лицом, в белом передничке. Рядом сидит какой-то коммивояжер и читает детройтскую газету. Он ест бифштекс с косточкой и жареной картошкой. Со Скриппсом и немолодой официанткой случилось нечто диковинное: они почувствовали голод. Им захотелось есть.
Пожилая официантка смотрит на Скриппса. Скриппс смотрит на пожилую официантку. Коммивояжер читает газету, то и дело сдабривая картошку кетчупом. Вторая официантка, Мэнди, стоит за стойкой в свеженакрахмаленном переднике. На окнах мороз. В закусочной тепло. На дворе холодина. Птица Скриппса, выпущенная на стойку и вся взъерошенная, перебирает клювом перышки.
- Значит, вы вернулись? - сказала Мэнди, вторая официантка. - А повар сказал, вы канули в ночи.
Немолодая официантка взглянула на Мэнди. Глаза ее блестели, голос стал спокойней и как будто глубже и звонче.
- Мы теперь муж и жена, - дружелюбно ответила она. - Только что поженились. Ты что будешь, Скриппс, милый?
- Не знаю, - ответил Скриппс. Он почувствовал какую-то смутную тревогу. В душе его что-то шевельнулось.
- Может, ты уже наелся этих бобов, милый? - сказала немолодая официантка, теперь жена Скриппса.
Коммивояжер оторвал взгляд от газеты. Скриппс заметил, что это детройтская "Ньюс". Хорошая газета.
- Хорошую газету вы читаете, - сказал Скриппс коммивояжеру.
- Да, "Ньюс" - газета неплохая. Так, значит, у вас медовый месяц?
- Да, - ответил Скриппс. - Мы теперь муж и жена.
- И правильно сделали, честное слово, - поддержал его коммивояжер. - Я и сам женатый.
- Да что вы? - удивился Сrриппс. - А меня жена бросила. Это было в Манселоне.
- Не надо об этом, Скриппс, милый, - сказала миссис Скриппс. - Ты уже столько раз рассказывал эту историю.
- Да, милая, - согласился Скриппс.
Он почувствовал какое-то смутное недоверие к самому себе. В глубине его души что-то шевельнулось. Он глянул на официантку, которую звали Монди, крепкую и ужасно симпатичную в своем свеженакрахмаленном белом переднике. Он смотрел на ее руки - крепкие, спокойные, умелые, уверенно исполнявшие работу.
- Советую вам взять бифштекс с жареной картошкой, - сказал коммивояжер. - Это блюдо здесь очень вкусное.
- Хочешь бифштекс, дорогая? - спросил Скриппс жену.
- Мне, пожалуй, довольно будет стакана молока с печеньем, - ответила немолодая миссис Скриппс. - А ты бери что хочешь, милый.
- Вот тебе молоко с печеньем, Диана. - Мэнди поставила на стойку заказ. - А вам бифштекс, сэр?
- Да, - ответил Скриппс. И снова внутри его что-то шевельнулось.
- Прожаренный или с кровью?
- С кровью, пожалуйста.
Официантка повернулась и крикнула в окошечко:
- Один бифштекс! С кровью.
- Благодарю, - сказал Скриппс.
Он все разглядывал официантку Мэнди. У нее, у этой девушки, определенно дар на красное словцо. На то самое красноречие, которое пленило Скриппса в его теперешней жене. Красноречие да еще ее необычное происхождение. Англия. Озерный край. Скриппс идет по Озерному краю вместе с Вордсвортом. Море золотистых нарциссов. Ветер веет над Уиндермером. А далеко вдали, вероятно, загнанный олень. Ах, нет, это же дальше на север, в Шотландии. Отважные они люди, эти шотландцы, - засели в своих крепостях. Гарри Лодер и его трубка. Солдаты шотландского полка в Великой войне. А почему он, Скриппс, не был на войне? На той войне, которую испытал на себе Йоги Джонсон. Она бы сыграла в его жизни немалую роль. И чего только он не пошел на войну? Может, он уже старый? А тот французский генерал Жоффр! Он, Скриппс, наверняка куда моложе этого старого генерала, А еще был генерал Фош, который молился за победу. Французские войска стояли на коленях вдоль Шмен де Дам и молились за победу. Немцы со своим "Gott mit uns". Какое кощунство! Конечно же, он не старше этого французского генерала Фоша, думал о себе Скриппс.
Официантка Мэнди поставила перед ним бифштекс с жареной картошкой. Когда она подавала тарелку, их руки даже соприкоснулись - всего на какое-то мгновение. Скриппс почувствовал, как по всему его телу прошла сладкая дрожь. Вся жизнь у него впереди. Он вовсе не старый. И почему только сейчас нет нигде войн? А впрочем, кажется, есть. Война в Китае, китайский народ, китайцы убивают друг друга. Вот бы узнать, за что? В чем там, собственно, дело?
Мэнди, полнотелая официантка, наклонилась к нему.
- Послушайте, - спросила она, - я никогда не рассказывала вам о последних словах Генри Джеймса?
- Ну как же, милая, - ответила миссис Скриппс. - Эта история у тебя уже, наверное, в зубах навязла.
- Нет-нет, давайте, - запротестовал Скриппс. - Меня очень интересует Генри Джеймс.
Генри Джеймс. Генри Джеймс. Тот, который покинул родной край и подался в Англию, к англичанам. Зачем он это сделал? Ради чего оставил Америку? Разве не здесь были его корни? Его брат Уильям. Бостон. Прагматизм. Гарвардский университет. Старый Джон Гарвард в туфлях с серебряными пряжками. Чарли Брикли. Эдди Махан. Где же они теперь?
- Вот как это было, - начала Мэнди. - Генри Джеймс принял британское подданство уже на смертном одре. Как только король услыхал о том, что Генри Джеймс стал британским подданным, он тут же послал Джеймсу самую высокую награду, какую только мог дать, - орден "За заслуги".
- "Зэ-Зэ", - уточнила немолодая официантка.
- Правильно, - сказала Мэнди. - Вместе с королевским чиновником, который принес орден, пришли профессора Госс и Сентсбери. Генри Джеймс лежал на смертном одре, и глаза его были закрыты. На столике около кровати горела одна-единственная свеча. Сиделка позволила им подойти, и они надели орденскую ленту Генри Джеймсу на шею, а сам орден положили на грудь поверх простыни. Потом наклонились и расправили ленту. Но Генри Джеймс даже и тогда не разомкнул век. Сиделка велела им всем уйти, и они повиновались. А когда вышли из комнаты, Генри Джеймс обратился к сиделке. Глаз он и тогда не открыл. "Няня, - сказал он, - потушите свечку, няня, чтобы никто не увидел, как мне стыдно". Это были его последние слова.
- Джеймс был настоящий писатель, - сказал Скриппс. Эта история странно его тронула.
- Ты всякий раз рассказываешь об этом по-другому, милая, - заметила миссис Скриппс Мэнди.
В глазах Мэнди заблестели слезы.
- Мне так жаль Генри Джеймса, - сказала она.
- А что с ним такое случилось, с этим Генри Джеймсом? - спросил коммивояжер. - Разве так уж плохо ему было в Америке?
Скриппс думал о Мэнди-официантке. Какое, должно быть, у этой девушки происхождение! А сколько разных историй она, наверное, знает! С такой помощницей никогда не заскучаешь! Он погладил птичку, сидевшую перед ним. Птичка клюнула его в палец. Может, это ястребенок? Или соколенок из больших мичиганских питомников, где выкармливают ловчих птиц? А может, это малиновка, одна из тех, что уже в начале весны охотятся за первыми червяками где-нибудь на зеленой лужайке? Кто знает…
- Как звать вашу птицу? - спросил коммивояжер.
- Я еще не дал ей имени. Может, вы это сделаете?
- Почему бы не назвать ее Ариэль? - предложила Монди.
- Или Пак, - вставила миссис Скриппс.
- А что это такое? - спросил коммивояжер.
- Это шекспировский персонаж, - пояснила Мэнди.
- Да пожалейте вы несчастную птицу!
- А как бы ее назвали вы? - обратился Скриппс к коммивояжеру.
- Это случайно не попугай? - спросил тот. - Если попугай, можно бы назвать Полли.
- В "Опере нищих" есть персонаж по имени Полли, - пояснила Мэнди.
Скриппс задумался. А может, это и вправду попугай? Попугай, который выпорхнул сдуру из уютного дома какой-нибудь новоанглийской старой девы, оставив ее непаханое поле.
- Подождите лучше, пока не определится точно, что это такое, - посоветовал коммивояжер. - С именем всегда успеется.
У этого коммивояжера здравые мысли. Ведь он, Скриппс, даже не знал, какого пола его птица. Мужского или женского!
- Подождите, пока не убедитесь, станет ли она класть яйца, - предложил коммивояжер.
Скриппс заглянул ему в глаза. Этот человек словно прочитал его мысли.
- Вы человек сведущий, - сказал он.
- Недаром же столько лет езжу, - скромно признался тот.
- Ваша правда, дружище, - сказал Скриппс.
- Повезло вам - достать такую птицу, - сказал коммивояжер. - Смотрите не упустите.
Скриппс и сам это знал. Ох уж эти коммивояжеры - ушлые ребята, ей-богу. Странствуют вдоль и поперек нынешней Америки. Все видят, все примечают. Уж их-то дураками никак не назовешь.
- Послушайте, - сказал коммивояжер. Он сдвинул свой котелок на затылок и, наклонившись, сплюнул в высокую бронзовую плевательницу, стоявшую рядом с его стулом. - Я хочу рассказать вам преинтереснейшую историю, случившуюся со мной в Бей-сити.
Официантка Мэнди подалась вперед. Миссис Скриппс наклонилась к коммивояжеру, чтобы лучше слышать. Коммивояжер с извиняющимся видом посмотрел на Скриппса и погладил птичку пальцем.
- Нет, брат, лучше как-нибудь в другой раз, - сказал он. Скриппс понял. Из кухни через окошечко в стене доносился тонкий безудержный смех. Скриппс прислушался. "Неужели это смеется тот негр?" - подумал он.