* * *
Понятие "гражданка" снова вернулось к полковнику Рыбину месяцев пять-шесть назад. Ему все еще часто вспоминались "пышные проводы из армии", организованные его начальством и сослуживцами по ГРУ. Тогда ему подарили СВЧ-печь и пожелали: "Не бояться гражданской жизни, а постараться поскорее найти свое место в ней". Что Владимир и сделал, "погрузившись по самую макушку в литературное творчество". Честно говоря, ему давно хотелось заняться сочинительством на досуге, да вот только этого самого досуга у военного разведчика было маловато. А еще он увлекался военной историей, выписывая и читая издания, представленные в каталогах по интересующей его теме. И вот теперь Рыбин был настолько свободен от служебных забот и обязанностей, что мог позволить себе "сочетать полезное с приятным", как сам заявил об этом жене Марине, с которой прожил добрых пятнадцать лет.
Сочинить авантюрный роман на тему из русской военной истории двенадцатого столетия Рыбина надоумил его близкий друг Виктор Колесов, профессионально занимавшийся архивным делом и проработавший много лет в журнале "Советские архивы". Он-то и посоветовал "копнуть времена междоусобиц, порожденных борьбой за Великое Киевское княжение, когда схлестнулись между собой княжеские кланы Мономашичей и Ольговичей".
- Ты слышал о боярском семействе Шимоновичей? - как-то спросил Колесов у Рыбина.
- Впервые слышу, - ответил тот.
- А ведь в роду этого "барина-боярина", как утверждает древний летописный источник под названием "Патерик", в шестидесятых - семидесятых годах одиннадцатого века насчитывалось до трех тысяч человек. Тебя ведь интересует этот исторический период? Значит, про Шимоновичей ты должен знать…
- И что же я про них должен знать? - осведомился Владимир, ожидая от своего друга очередной сногсшибательной истории, и не ошибся.
- У меня в свое время в журнале "Советские архивы" была напечатана статья о Киево-Печерском патерике, в которой упоминалось следующее: "По летех же мнозех седе Георгий Владимировичь во Киеве, тысяцъкому же своему Георгиеви, яко отцу, предасть область Суждальскую". А в редакции "Патерика" от Иосифа Тризны прибавлено: "…в лето 6658", то есть в 1150 году по новому летоисчислению.
В который раз я подивился уникальной памяти друга, который без особого труда мог цитировать древние летописи на старославянском языке.
- Очень богат и знатен был род Шимоновичей, - продолжал свой рассказ Колесов, теребя щеточку седых усов над верхней губой. - Оставил он о себе память в интереснейшей науке топонимике. И уже в современной России мы находим на картах такие названия населенных пунктов, как Большое и Малое Шимоново, что в Александровском районе Владимирской области, а также село Шимониха, которое находилось по дороге из Ростова в Суздаль в девятнадцатом веке. В настоящее время остался еще один населенный пункт Шимоново, который расположен неподалеку от Можайска…
- Постой, не так быстро, - остановил Рыбин увлекшегося Колесова, забывшего, что он находится не на преподавательской кафедре института, в котором работал последние годы. - Насколько я понял из цитаты, ты говоришь о времени княжения Юрия, которого его современники чаще называли Долгая Рука?
- Правильно, - кивнул Колесов. - Георгий Шимонович был тысяцким у Юрия Долгорукого, которого считают основателем Москвы только потому, что он когда-то собственноручно прикончил боярина Кучку, владевшего красивым селом, находившимся по обеим сторонам Москвы-реки. А убил он его за жену-красавицу, спрятанную мужем от князя, раскатавшего на нее похотливые губы…
- Ну, это история известная, - заметил Рыбин. - К тому же основателем Москвы князя Юрия, или Гюрги, как говорили в древности, считают не столько из-за убийства Кучки, сколько за то, что в Москве он организовал встречу с другими князьями, чтобы составить коалицию против Изяслава Мстиславича, захватившего тогда престол в стольном граде Киеве. Этим мы, пожалуй, никого не удивим…
- А то, что некий подручный тысяцкого Шимоновича по имени Василий, который должен был отвезти Киево-Печерскому монастырю драгоценный дар в виде "большой казны", состоявшей из золотых украшений, серебряных гривен и церковной утвари, так и не довез его до получателя, хотя и "целовал крест" на то перед своим начальником Георгием Шимоновичем, - это тебе интересно? И какая интрига закрутилась после того, как тысяцкий проведал о краже и, бросив все, кинулся искать похитителя?..
- С этого места, пожалуйста, поподробнее! - попросил Рыбин.
- А поймал он этого вора именно в своей собственной вотчине Шимоново, что под Можайском, и там же провел тщательное дознание об этом деле…
Противостояние княжеских кланов Мономашичей и Ольговичей в средневековой Руси, как показалось новоявленному прозаику, могло стать захватывающей основой для его первого приключенческого романа.
Пробные главы, написанные Рыбиным, Колесов показал своему приятелю - известному писателю Юлиану Сергееву, который для начала раскритиковал стиль и язык начинающего романиста в пух и прах, а потом дал несколько дельных советов, касавшихся правильной расстановки акцентов в построении интриги будущего произведения.
Одна встреча за другой - постепенно вспыльчивый Сергеев стал более сдержан в оценках творчества Рыбина и даже предложил ему посодействовать в издании первой книги в солидном коммерческом издательстве. Рыбин уже находился в предвкушении тех ощущений, которые знакомы только начинающему литератору, держащему в руках сигнальный экземпляр своей первой книги, но… В связи с безвременной кончиной Сергеева о распрях между Мономашичами и Ольговичами пришлось на время забыть, вплотную занявшись расследованием гибели литературного мэтра и друга, каковым Сергеев успел стать для Рыбина. А толчком к принятию решения самому заняться расследованием послужило письмо, полученное уже после известия о смерти Сергеева, то самое, которое Владимир и назвал "посланием с того света". Именно в нем и находился перечень адресов, имен и фамилий людей разных национальностей, которых Юлиан почему-то обозначил как "представителей семейств Мономашичей и Ольговичей"… Это был своеобразный шифр, ключом к разгадке которого, как сразу догадался Рыбин, были его собственные историко-литературные наработки.
Письмо "с того света" было следующего содержания: "Дорогой друг! Вспомни о судьбе боярина Кучки. Меня, как видно, ждет нечто подобное. Прошу об одном - постарайся довести мой "Киево-Печерский патерик" до последней строчки. И помни, только осторожность помогла выжить Одиссею в его скитаниях! Прости-прощай!.." Далее шел список из девяти имен и адресов, пять из которых стояли слева под заголовком "Мономашичи", а четыре справа - под "Ольговичи".
Рыбин решил начать расследование с посещения пивного ресторана в Мюнхене, адрес и фамилия владельца которого стояли сразу под "Ольговичами", только из-за того, что туда ежедневно отправлялся из Москвы рейс Аэрофлота.
Билет на самолет до Мюнхена Владимир заказал по телефону с доставкой на дом, а затем отправился в московское представительство одной зарубежной фирмы, которая специализировалась на сдаче в аренду автомобилей на территории стран Евросоюза, где и взял на прокат автомобиль "форд" на срок "семь дней и более".
Оказавшись в Мюнхене, он сразу же отправился в офис с табличкой "Rent-a-Car", а потом, уже управляя новеньким "фордом", наведался в пивной ресторан герра Штанхеля, в котором чуть было не попал "под раздачу"… Все это значило только одно: адреса в "списке Сергеева", значившиеся под заголовком "Ольговичи", были особо опасны.
"Форд" с Рыбиным за рулем мчался в сторону границы с Австрией. До первого австрийского городка Зальцбург было, как значилось в путеводителе, 150 километров. Там Владимир намеревался перекусить, заправить машину, а также оплатить проезд по дорогам страны, что должно было ему обойтись не более чем в 50 евро. Оттуда до Вены было еще 300 километров. Так что часам к пяти пополудни Рыбин собирался "с шиком" въехать в столицу Австрии и успеть условиться о встрече с главой издательской фирмы, с которой издавна имел договорные отношения Юлиан Сергеев.