Утром Петра Петровича разбудил телефонный звонок. Агнии Петровны дома не было; она рано уходила в очередь за продуктами. Петр Петрович, накинув халат, сам подошел к телефону. Услышал в трубке стремительный голос Вострякова.
- Извините, что так рано. Не хотел беспокоить ночью, - бурно неслось из трубки. - Все документы подписаны. Деньги по командировке можете получить в любое время. Кассир предупрежден.
Выпалив все это, Востряков еще раз извинился за ранний звонок, обещал поддерживать круглосуточную связь с отъезжавшими артистами и повесил трубку, оставив Петра Петровича в состоянии некоторого остолбенения.
Очевидно, Востряков таким же образом разбудил и Ивана Степановича, и Катеньку Корсунскую. Они вскоре появились в квартире Петра Петровича.
Первым пришел Иван Степанович.
- Мне только что звонил Востряков. Документы готовы и посланы нам, - лаконично сообщил он.
- Ах, он вам уже звонил, мне, представьте, тоже. Удивительный молодой человек, он так близко принял к сердцу нашу поездку. Вы полагаете, теперь неудобно отказываться?
- Полагаю, что да. А впрочем, как вам угодно…
- А вы?
- Я готов поехать.
- Позвольте! Но ведь это значит завтра… А у нас ничего не собрано. Что мы будем делать? Что мы будем делать? И Агнии Петровны нет. Ушла в магазин… С чего начать… С чего начать…
Толстяк бегал по комнате, хватая вещи, как будто хотел таким образом включиться в стремительный ход событий.
Еще больше сумятицы внесло появление Катеньки Корсунской и ее тетушки, точнее, сумятицу увеличила Катенькина тетушка, весьма общительная особа, обладавшая невероятным темпераментом.
Скромность Катеньки можно отметить с первых же минут ее появления. Поздоровавшись с артистами, она спокойно отошла к стене и стала рассматривать фотографии Петра Петровича в его многочисленных ролях, как будто все происходящее ее не касалось.
Мария же Феоктистовна (так звали тетушку), стремительно влетев, точнее сказать, впорхнув в квартиру Петра Петровича, расцеловалась с обоими актерами и сразу же заговорила, затараторила, перескакивая с предмета на предмет и не давая никому вставить слово:
- Все так неожиданно! Я говорю Катеньке: какое-то недоразумение! Состав бригады? Такие-то. Не верю. Меня убеждают. Не верю, не верю. Вдруг сегодняшний звонок этого очаровательного Вострякова… Он, не правда ли, очарователен?.. О боже, Катенька на фронте!.. Не могу себе представить. Все время в окружении мужчин. Разве трудно вскружить ей голову? Петр Петрович, Иван Степанович, только под ваше покровительство! - бросалась она от одного актера к другому. - Иначе не пущу! Нет! Нет! Единственное мое сокровище… Но как же в дорогу?.. Катенька так беспомощна… Я надеюсь только на вас, только на вас! Почему не взяли меня? Со мной бы не пропали. Я умею требовать условия. Нельзя ли похлопотать? Катенька, об одном прошу - не влюбляйся! Без моего совета ничего не предпринимай! Я тебе вместо матери. Иван Степанович, Петр Петрович, держите ее в руках, не позволяйте, ах, не позволяйте ей своевольничать!
В защиту девушки пришлось вступиться Петру Петровичу.
- Голубушка Мария Феоктистовна, - просительно воззвал он, прижимая руки к груди. - Напрасно вы так говорите. И я, и Иван Степанович знаем Катеньку. Если бы у меня была когда-нибудь дочь, я хотел бы, чтобы она была похожа на Катеньку.
- Вам, мужчинам, никогда не разобраться в тайниках женской души. Никогда! Никогда! - протестующе замахала руками Мария Феоктистовна, как бы отстраняя мужчин от решения женских дел. - О боже, завтра вы уже едете. А у Катеньки чулки не заштопаны…
Суматоха сборов продолжалась два дня и две ночи. Артисты смогли, и то с трудом, выехать только на третий день, приводя в отчаяние своими отсрочками Вострякова. Бедный малый совсем сбился с ног, "оформляя, утрясая и организуя". Оказалось, что надо взять с собой и то, и это, и пятое, и десятое. Горсовет выделил для бригады старую эмку. Ее заполнили вещами. Тут были и чемоданы с костюмами, и несессеры, и двустволка Ивана Степановича. Но за дело взялась Катенька Корсунская - она по-хозяйски отобрала самое необходимое, а остальное пришлось оставить.
Однако поездка чуть не сорвалась: не находилось подходящего шофера. Большинство шоферов ушли на фронт, оставшиеся в тылу были на счету. Выручила неистощимая энергия Вострякова. Он разыскал какого-то малого, у которого оказались права шофера. Этот малый был забронирован от мобилизации как незаменимый хозяйственник. Забегая вперед, скажем, что только через горсовет добились откомандирования его в распоряжение отдела искусств. Малый был высокого роста, довольно нескладный, с развязными манерами видавшего виды человека. Глаза навыкате, лихой рыжий чуб выбивался из-под шапки, на руке кольцо с камнем бутылочного цвета. По его словам, он исколесил весь Карельский перешеек во время войны с финнами. Правда, в то время, по некоторым непроверенным сведениям, он работал кладовщиком в Ленинградском военторге, но не будем высказывать скороспелых суждений. Подождем фактов. Мало ли что можно наговорить на ближнего! Будем брать пример с Петра Петровича: в людях он всегда видит их лучшие, а не худшие стороны. Шофер сразу же покорил его сердце своей военной опытностью.
- Взять, например, мины… Чепуха! - бесшабашно сдвигая шапку на затылок, делился он своими познаниями. - Конечно, другим они, может, покажутся в новинку, а я навидался этого добра. Приходилось даже проезжать по ним.
- Что вы говорите! И не страшно?
- Привычка! - пожал плечами шофер.
- Какой ужас! - прошептал Петр Петрович, на лице его отразилось самое искреннее сочувствие. - Сколько вам пришлось пережить!
- Это что. Бывали положеньица и похуже! - пренебрежительно махнул рукой шофер.
- Неужели бывали?
- Бывали. Выкручивались!
Проникнувшись к нему полнейшим уважением, Петр Петрович проговорил со смущенной улыбкой:
- Я хочу просить вас, чтобы вы… на первых порах руководили нами на фронте. Указывайте, где можно ходить, где нельзя, учите нас, предупреждайте, где мина, где что. При вашей опытности и необыкновенной храбрости вы просто незаменимый для нас человек.
- Можно! - с достоинством проговорил шофер. - Чтобы, так сказать, научить и предостеречь… Это можно.
- Вот именно, вот именно, предостеречь! Я вижу, мы с вами не пропадем.
На этом разговор закончился. Петр Петрович передал его в весьма восторженных тонах Ивану Степановичу.
- Мне кажется, наш шофер - большой враль, - заметил Иван Степанович со свойственной ему жестокостью суждений. Но Петр Петрович решительно не согласился с ним и продолжал всячески расхваливать отчаянного малого.
Сборы наконец подошли к концу. Все было уложено, упаковано, размещено. До станции Синелобово, где ориентировочно они могли искать штаб фронта, решили ехать по железной дороге, а там пересесть в машину. Машину с шофером погрузили на платформу. Петр Петрович, Иван Степанович и Катенька заняли места в пассажирском вагоне.
Прощание было трогательным. Отъезжающим совали в карманы маленькие сверточки с продовольствием, урезанным из скудных пайков.
Катенькина тетушка перебегала от одной группы провожающих к другой и умоляюще взывала:
- Не понимаю, почему не послали меня! Я умею требовать условия. А Катенька так беспомощна. О боже!
В последнюю минуту от группы актеров принесли в подарок два театральных бинокля и торжественно вручили Петру Петровичу и Ивану Степановичу.
Поезд тронулся. Неистовый Востряков махал кепкой, пока состав не скрылся из глаз.
Глава вторая
Было бы утомительно описывать длительный путь до фронта, проделанный бригадой в поезде и на машине. Поезд шел в юго-западном направлении, туда, где климат, естественно, мягче, хотя зима не сдала еще своих позиций. Когда добрались до штаба фронта и стали в дальнейшем передвигаться на машине, сразу почувствовали прелести более мягкого климата.
Но выпавший в ночь снег прибавил грязи, хотя ее и без того было предостаточно. Эмка фыркала, увязая в глинистом тесте. Иногда останавливалась, как загнанная лошадь. Володя вылезал из кабины, открывал капот, долго, копался во внутренностях машины, пока мотор не начинал подавать признаки жизни.
- Вот встанет так в самый опасный момент! - предостерегающе говорил он, вновь усаживаясь на свое место.
Сердце Петра Петровича трепетало.
- Мы всецело полагаемся на вашу опытность, голубчик!
- Ничего! Вывезем! - браво отвечал Володя, ухарски крутя баранку.