Стал нагонять генерал Завоин. Под Малатами это случилось.
Двухсот стрелков оставил в тылу Дембинский да "безголовых" около трехсот.
Стреляют живые… А "безголовые" прикрытием служат для них. Лошадей связали по две, по три поляки, перед тем как "безголовых" на них сажать… И один настоящий всадник этой шеренгой управлял. Куда он лошадь направит, туда и остальные бегут…
Стреляют россияне и даже страх их берет: заколдованы поляки: ни один с коня не повалится, хотя залпы за залпами посылают они в повстанцев…
Отбившись в Малатах, ночью проселками лесными далеко ушел Дембинский… Под Интурками только перешли поляки мост и гать на непроходимом болоте. Длиною гать пятнадцать саженей, а сзади, на другом конце гати, россияне показались. Да уж догорал мост, зажженный генералом за собою… Так и спаслись поляки.
На Подбродзье кинулся Дембинский, там еще лучший приз захватил: обозы и склады богатые, 50 000 злотых серебряных, 40 000 патронов… Водки, сухарей, всего взял вдоволь и дальше пошел.
По пути к нему отряды примыкают новые. Всех принимает генерал. А "безголовых" почти тысячу кукол одел… Они разными путями, под управлением небольших команд разъезжают, чтобы видели люди.
Слухи разнеслись, что большой новый корпус откуда-то явился. Генерал Дохтуров в Свенцянах, даже гарнизон в Вильне - к обороне изготовляться стали… Храповицкий снова приказал уже дорожный свой дормез готовить…
А Дембинский теми же тропинками, проселками, лесами, по ночам, все ближе и ближе к Вилии, к Неману подбирается. Их стоит перейти, попасть в пущи Беловежские - и там спасенье…
Днем, словно напоказ, к Свенцянам направился отряд, а ночью свернул и 19 июля у Данишева уже Вилию перешел…
Еще через три дня Ольшаны миновал Дембинский… А Завоин на след успел напасть. У Ошмян показались его разъезды.
Когда прискакал к Дембинскому гайдук, посланный с этой вестью, нахмурился генерал. А потом рукой махнул.
- Ничего! Мы еще впереди панов москалей! Пусть погоняются. Не нагонят. Ночь всю идти будем… Уйдем!..
Наутро, миновав Трабы, Ивье, - у Збойска над Неманом привал уже делали поляки.
Всю ночь на плотах переправлялись на высокий левый берег.
Только половина отряда успела переправиться, пикеты прискакали:
- Россияне верстах в трех показались. Сильный отряд и быстро идут.
Бледный стоит Дембинский, торопит, сам на плоты людей сажает… Конные, у кого лошади получше, вплавь через Неман пустились… Но еще много народу здесь… под ударами врага…
Вдруг подошел седой холоп к Дембинскому, отдал низкий поклон, чинно заговорил:
- А не поспеют холопы панские на тот берег… Плотов мало… Люду много… Эка беда!
Некогда тут толковать; повел плечом генерал, но все же ответил:
- Не поспеют, твоя правда, диду! Да что им в нашей жалости! Не перенесем их словами на тот берег…
- Сами перейдут… Я тут восемь десятков лет живу… Каждый бугорок знаю… Брод есть тут… Мало кому и ведом… Повыше - где лесок… Пусти людей туда. Живо перейдут.
Просиял Дембинский. Послал первый отряд: быстро все перешли. Кинулись толпами люди за первыми… Мигом берег опустел.
Горсть серебра кинул деду генерал, кланяется ласково:
- Спасибо, диду!
И последним перешел брод… Строятся поляки на просторе, на левом высоком берегу… А на правом, на низком, россияне показались.
Грохнули пушки их легкие. Залпы затрещали… Да недалеко хватают!
А начать переправу, ближе подойти - боятся. Метко, на выбор бьют стрелки, оставленные генералом на берегу… И весь отряд быстро скрылся в ближнем лесу, на глазах россиян.
Сжигая мосты за собою, почти не давая людям роздых ради их же спасения, далеко опередил Дембинский погоню… Новогрудские повстанцы с паном Мержвинским, Слонимские с Кашицей явились, просят взять с собою… Взял, ведет людей Дембинский…
Узнав, что под Белицей генерал Станкевич стоит на пути, обошел Белицу Дембинский.
25 июля уже реку Шарую у местечка Воли миновали поляки… По бездонной топи, гатями, по пяти мостам прошли они, сжигая мосты за собой.
В Деречино еще патронов, белья, упряжи, денег - всего добыл Дембинский из магазинов, устроенных здесь россиянами и оставленных без сильной охраны.
Миновали Зельву и 27 июля уже леса Беловежья увидали впереди обрадованные повстанцы. Туда войти - и они спасены. Оттуда легко пробраться через польскую границу в Ломжинское воеводство.
И дома будут все!
Усталь забыли, чуть не бегом бежать готовы люди. Но вдруг остановку сделать приказал Дембинский, хотя и не время для отдыха.
Офицеров на совет позвали.
Загудел целый стан:
- Что случилось? Не беда ли какая?..
Окружили хату, где совет идет. Дрожат бородатые, седоусые жолнеры, как бабочки на ветру. Лихорадка их бьет. О чем генерал с капитанами совет так долго держит?
А Дембинский недобрую весть объявил:
- Плохо наше дело! Назад идти - значит Завоину в карман сядем. А вперед…
- Вперед надо! - вырвалось у многих.
- Вперед - тоже нельзя. В Рудне, в Наревце, россиян тьма. Сейчас мне знать дали верные люди. Один путь - на мост, на руднинский, и в Наревец потом. И на Польшу потом… А - нельзя… Раздавят нас россияне, если бой затеять. Пушки у них, войско свежее, не усталое, не заморенное, как наши "вярусы"! Что делать? Скажите! Я не придумаю!
- Чего думать! - среди общего тяжелого молчания резко вдруг прозвучал голос майора Лемпицкого. - Выходит, плыли-плыли… Славу добрую себе добыли… А теперь нас, как баранов, под нож подвели… Гибнуть остается… тонуть у самого берега! Все можно одолеть, только не измену.
- Какую измену? О какой измене говоришь, пан Лемпицкий? Кто мог изменить? До сих пор - миновал Господь! Россиянам давали ложные вести… А нас хранил народ по пути…
- Не о народе я говорю… О тех, кому выгодно предать такой большой отряд. И за это от россиян хорошую награду получить! - нагло глядя в глаза генералу, говорит Лемпицкий, давно невзлюбивший строгого начальника. А теперь как раз представился случай и его ранить побольнее.
Понял, побледнел Дембинский… Уже поднялся во весь рост… Уже к палашу потянулась рука… Но сдержался.
4000 жизней у него на ответственности. Не время думать о личной обиде. Окинул гадливым взором Леммпицкого генерал, обратился к остальным:
- Время не терпит. Как быть? Тут оставаться нельзя.
- А нельзя, так вперед пойдем. Что Бог даст! - бубнит по своей привычке полковник Бразинский…
- Так если вперед, надо охотников выслать, российский патруль у моста снять… Да потише…
- Мои "детки" справятся… Сами россияне не услышат, как будут связаны, на коней уложены, сюда привезены… - заявил Бразинский.
Так и случилось.
Перешли мост… А им навстречу парень в серой чамарке, в смушковой шапке белым чем-то машет.
- Дэ ваш анарал? Покажите мени! До него пысулька…
Подскакал Дембинский, вырвал, прочел… И сразу словно на десять лет помолодел, если не на все двадцать, каким был, когда в службу военную вступил девятнадцатилетним юношей.
- Хвала Господу! Ведет Он своих детей! Наши это в Наревце, не россияне… Туда идем…
Листья на деревьях дрогнули, птица зеленая вылетела из гнезда, таким криком восторга ответил отряд на слова вождя.
Все знали, что впереди предстоят бой и гибель. Шли бодро, но свинец был у людей в ногах, жгучий огонь тоски в груди…
Стоят тут, на рубеже родного края, пережив столько мук ради одной мечты - вернуться под свой кров…
И уж раньше вместо спасения найти гибель!..
Но судьба на этот раз не пожелала сшутить обычной шутки своей над этими затравленными людьми.
Весело, с говором двинулись ряды. В Наревец вошли с широкой песней, с музыкой…
А навстречу Дембинскому выехал со своими офицерами полковник Самуил Ружницкий, которому поручил Скшинецкий вести вспомогательный отряд в Литву, для Гелгуда…
Почти до утра не заснули и солдаты, и офицеры в обоих отрядах.
Слышались из шатров веселые возгласы, рассказы сыпались без конца.
Впервые за семнадцать дней в эту ночь Дембинский разделся и уснул спокойно.
Наутро отряд, уверенный, что никто уж не станет ему на пути, быстро двинулся дальше: на Вислу, на Варшаву.
Часть третья
ВТОРАЯ ОСАДА
Глава I
ОБРЕЧЕННЫЕ
Победителей не судят…
Laisser fair - laisser aller!
- До третьего и до седьмого колена взыщу на детях Я - грехи отцов.
Книга Бытия
Laschiate ogni speranza voi qu'entrate.
Данте
Несмотря на все невзгоды, весело, шумно пролетел в Варшаве "веселый месяц май!"
Правда, сорокалетнюю годовщину Конституции 3 мая скромно, в своих домах, без шумных сборищ отпраздновали варшавяне, вопреки обыкновению. Но об этом настоятельно просил Ржонд и представители городского самоуправления. В прокламациях, расклеенных по углам улиц, на стенах домов, всюду, - приглашали обывателей воздержаться от больших уличных сборищ, ведущих к усилению страшной азиатской холеры, впервые пожаловавшей на Запад. Российские войска из Закавказья получили от турок страшный удар и привели его теперь в Польшу…
"И без того, - гласили афиши, - мор уносит много жертв.
Так не надо ради минутного веселья рисковать еще больше своею и чужою жизнью".