"…Большинство из нас, молодых парней и девчат, не были политически грамотными. Вступление в ряды польского партизанского движения было для нас чем-то вполне очевидным. Мы сражались с немцами и украинскими националистами, стремясь к освобождению родины и окончанию войны. Верили, что войну будем заканчивать как победители на немецкой территории, как тогда говорилось - "в Берлине". Тогда мы ничего не знали о существовании Крайовой Рады Народовой. Значительная часть молодых офицеров также не знала даже в общих чертах о положении в польском подполье. На территории сосредоточения 27-й дивизии Армии Крайовой, между Ковелём и Владимиром, зимой и весной 1944 года действовали только советские партизанские отряды. Следовательно, здесь не было конфронтации политических взглядов и позиций, что, например, имело место в Люблинском, Келецком и Жешувском воеводствах и других районах, где плечом к плечу действовали Армия Крайова, крестьянские батальоны. Армия Людова и другие подпольные организации. Широкая политическая работа в рядах 27-й дивизии Армии Крайовой не проводилась, в бойцах воспитывалась лояльность к эмигрантскому правительству и командованию Армии Крайовой…" - пишет Завиша, бывший партизан 23-го пехотного полка этой дивизии, ныне офицер Войска Польского и научный сотрудник Военно-политической академии.
Не было оснований для того, чтобы судить иначе. Где и когда молодые, да и более старшие по возрасту мужчины из сел и городков могли получить политическую подготовку? Это было тогда доступно немногим, образованным, а не тем, закаленным в труде или в боях с гитлеровцами. И партизан, бывших бедняков, мучил вопрос: какую занять позицию, чтобы не быть осужденным богом и близкими?
Для бойцов из отряда Гарды (а таких отрядов было тогда много) настало время выбора. Он должен был быть удачным, одобренным родными и потомками, не противоречащим их вере. Знали, речь идет о будущем: надо было выбирать между Польшей давних предков и Польшей с новым общественным, политическим и даже географическим обликом. И это последнее им было труднее всего понять… На востоке границей этой новой Польши должен стать Буг. А где-то на западе их ждут исконно польские плодородные земли. Но все это казалось непонятным, таинственным, далеким.
* * *
В тот момент, когда наконец нужно было сделать выбор, перед ними, тремя партизанами из отряда Гарды и двумя красноармейцами, поставили эту боевую задачу: отыскать остальные отряды майора Жеготы.
К передовой их подвезли на автомашине. А дальше они двинулись сами…
Ночь была мрачная, какие редко бывают в первой половине июня: дождь и резкий ветер обметывали землю, взъерошивали воды Турьи, шумели в прибрежных камышах. Ракеты, выпускаемые гитлеровцами, взвивались вверх и, смываемые сильными порывами ветра, исчезали в темноте. Глухо звучали выстрелы дежурных советских и немецких огневых средств, словно кто-то стучал палкой по глиняным горшкам. Этот грохот еще больше усиливал кошмар ночи.
Небольшая лодка скользила по реке. Бойцы усиленно работали веслами. К счастью, ветер дул в спину разведчикам и гнал лодку к берегу, на котором начинались укрепления немецкой обороны.
Спрятав в камышах лодку, они побрели по воде и сквозь густые заросли пробрались к берегу. Он выглядел таинственным и грозным.
Шли гуськом. Вел Сережа. Не впервой проходил он этот участок немецкого фронта. Несколько дней назад вместе с Алешей и двумя разведчиками ходили за "языком". Тогда они возвращались со связанным гитлеровцем. Знали об этом подвиге и три польских разведчика, поэтому чувствовали себя увереннее, хотя и понимали, что их поджидало много неожиданностей.
Земля совсем раскисла. Сапоги увязали в грязи. Ветер приглушал шаги.
Разведчики шли около вражеских блиндажей, перепрыгивая через траншеи. В одной натолкнулись на двух гитлеровцев, плотно закутанных в прорезиненные плащи. Оба мягко сползли на наполненное водой дно траншеи…
Постепенно они удалялись от передовой. Гроза продолжала бушевать, и дождь шел без перерыва. Природа была благосклонна к разведчикам. Наверняка не многие часовые бодрствовали в эту ночь на своих постах. Как знать, может это отсутствие дисциплины кое-кому спасло жизнь?
- Линия фашистской обороны осталась позади, - сообщил Сережа. - Скоро войдем в топкие болота и камыши…
- Дорога будет хуже, чем через окопы, - добавил разведчик Алеша.
- Хуже? Почему ты думаешь, что хуже? - спросил Жбик.
Остановились, чтобы немного отдохнуть. Одежда совсем промокла, в сапогах хлюпала вода. Дождь не переставал, только порывы ветра стали послабее.
- Хуже, - повторил Алеша. - Здесь, по крайней мере, нет комаров. Ты со мной согласишься, когда войдем в камыши…
- Но там не будет немецких огневых точек, а здесь на каждом шагу можно встретиться со смертью, - не сдавался Жбик.
- Эх, друг, - включился в разговор Сережа, - знаешь, что говорят об этой трясине гитлеровцы? "Это местность, по которой только черт гуляет либо ведьмы катаются на метле…" Они этих болот боятся больше смерти…
- В этом мы скоро убедимся. Идем, - приказал подхорунжий. - Скоро будет светать.
Они скрылись в камышах. А потом шли по прогнившим кочкам, продирались через карликовые кусты, пробирались через трясину и болото, иногда выходили в заросли, которые были высотой не более взрослого человека. Наконец увидели полоску настоящего леса. Она проступила на фоне низкорослого кустарника. Ольховник сплетался с ивняком. Удивительно выглядели эти сплетения не то корней, не то ветвей. Разведчики продвигались, ориентируясь по компасу. Очень труден был этот поход: они проклинали все на свете, но шли, только бы подальше от линии фронта. Все были утомлены, но довольны. Самое худшее было позади. В походе подкреплялись сухой колбасой. Из полевых сумок доставали сухари, которые, несмотря на такую погоду, не намокли. У каждого была фляжка со спиртом. Отпивали по глотку, задыхаясь, но разогревал он превосходно.
К утру дождь перестал, тучи поплыли к западу. На небо выкатился огромный огненный шар. Промокшая одежда испаряла влагу и становилась легче.
- Эй, Алеша! Где же твои комары? - смеялся Жбик. - Очевидно, утонули?
- Подожди, только потеплеет - и они заедят тебя.
- Хорошо, что нам не продырявили кожу, когда мы шли через немецкие укрепления… Комары, Алеша, не страшны…
Время от времени где-то сбоку раздавался глухой рокот моторов. Это летели немецкие самолеты.
- Высматривают, все еще обшаривают, даже эти болота… Мало им, видно, крови, - цедил сквозь зубы Рысь. Он весь был в грязи, со лба стекали капли пота.
- Выискивают, говоришь? - Младший сержант Сережа остановился, всматриваясь в небо. Лицо его почернело, глаза покраснели от бессонной ночи. - Понимаешь, - медленно сказал он, - они хотят истребить нас всех до одного… Это люди, которым с детства прививалась ненависть ко всему славянскому…
- Столько наших погибло в шацких лесах и во время этой адской переправы, - вставил Жбик.
- Эх, это капля в море крови, которую выпустила из наших народов эта гитлеровская сволочь…
Где-то сзади раздался шум моторов. Они припали к кустам. Подсохшая одежда опять пропитывалась влагой от мокрой земли и гнилого мха. Два "юнкерса" пролетели совсем низко. Послышалось резкое подвывание винтов, которое медленно утихало.
- Колотят их ваши летчики, но еще мало… Летают над болотами, высматривают одиночных людей. - Рысь оперся о куст, вытянул уставшие ноги в мокрых истрепанных сапогах.
- Надо двигаться!.. - торопил подхорунжий. Он стряхнул с брюк мокрые листья, куски грязи, поправил офицерский ремень - единственное, что у него осталось от всего партизанского обмундирования. Это была память о дяде и, хотя он был порядком потрепан, для него был дороже тех, которые выдали в лагере.
Приближался вечер. Передовые линии немецкой обороны остались далеко позади. Это заметно подняло у разведчиков настроение. Они остановились в небольшой рощице. Вынули консервы, сухари, глотнули (разок-другой из фляжек… Посыпались шутки, особенно много их было у Сергея.
У подхорунжего не было желания шутить. Он направился под развесистый куст, сел, опершись спиной о ветви. Чувствуя, что его одолевает сонливость, он вынул из сумки номер газеты "Мы победим".
Это была газета 1-й армии Войска Польского. Он взял ее с собой сознательно. Хотел показать ее тем, кого они идут разыскивать. Развернул страницу. Несмотря на то что он знал содержание статьи, он с удовольствием начал ее перечитывать. И опять почувствовал на глазах капельки влажного тумана. Какими же теплыми, душевными были эти слова:
"…Недавно мы имели возможность встретиться с воинами одного из отрядов Армии Крайовой, которые пробились через линию фронта на нашу сторону. Бойцы эти - настоящее золото. Бьется в них горячее польское сердце, уверенно и умело владеют они оружием".
На его усталом лице появилась улыбка. Ему вспомнились сражения под Холадыном, Соколовой, Водзиновом, Заслинками, Замлынем и Чмыкосом… Много было мест сражения с гитлеровцами, где "умело действовали воины винтовкой". Но только ли винтовкой? А во время боя под Штунем?
…Батальон гитлеровской горнострелковой бригады удерживал небольшой лесок севернее Штуня. Командир дивизии приказал поручнику Соколу выбить оттуда гитлеровцев. Утром 4 апреля рота поручника Мотыля поднялась и пошла врукопашную. Более 80 человек из горнострелкового батальона навсегда остались лежать на лесной траве, 30 сдались в плен. На поле боя осталось 7 ручных пулеметов, 1 станковый, 4 миномета, 60 винтовок, более десятка повозок с боеприпасами и продовольствием, полевая кухня, в которой дымился суп. Собственные потери составили 8 убитых и 6 раненых. В этом бою партизаны отбили также 6 пленных советских солдат.