Немецкие офицеры были смущены словами генерала Буняченко. Они не могли не видеть, что продолжать попытки выполнять свою миссию было совершенно бесполезно. Они поняли также и то, что нельзя было не считаться с Первой дивизией, как с военной силой, которая представляла собой крепко сколоченное и отлично вооружённое соединение, численностью своей значительно превышающее бывшую дивизию. Они поняли и непреклонную решимость генерала Буняченко и его командиров.
Генерал Буняченко резко повернулся и быстрыми шагами вышел из комнаты, с шумом захлопнув за собой дверь.
Делегаты связи с подчеркнутой вежливостью как по команде приложили руки к своим фуражкам, вместо требуемого вытягивания руки - нацистского приветствия "Хайль Гитлер". С видом своего достоинства и с большой выдержанностью они ответили одним словом - "Яволь!". Начальник штаба дивизии мягкий и деликатный подполковник Николаев, провожая их, пытался смягчить резкое выступление генерала Буняченко и неловкость создавшегося положения. Вскоре после отъезда немецких делегатов, майор Швеннингер пришёл к генералу Буняченко и сообщил ему, что он получил предупреждение, что будет расстрелян, если не добьётся повиновения дивизии. Генерал Буняченко ответил:
- "… Пока существует Первая дивизия вы можете не беспокоится за свою судьбу". - А затем, "шутя" с хитрой улыбкой добавил:
- "А расстрелять вас могу и я…"
Майор Швеннингер на это ничего не ответил. С серьёзным лицом, пожав плечами, он с видом своего полного бессилия и обречённости развел руками.
На другой день Первая дивизия, пополнив из местных складов свои запасы, к вечеру выступила в дальнейший путь.
В это время советская армия в районе Франкфурт на Одере, именно на том участке фронта, который так недавно покинула Первая дивизия, перешла в наступление. Она быстро продвигалась вперёд. Немцы отходили без сопротивления. Только нежелание немцев сдаваться в плен советским войскам, а желание капитулировать перед западными союзниками поддерживала в немецких войсках способность к местному сопротивлению арьергардов. Бои шли уже по реке Шпрее и за овладение города Шпрееберг в 30 километрах восточнее маршрута продвижения первой дивизии.
На следующее утро дивизия перешла в район Кенигсбурга и к удивлению всех, совершенно неожиданно к ней присоединился отдельный добровольческий русский полк, под командованием полковника Сахарова. С присоединением этого полка численность дивизии стала свыше 20 тысяч человек.
После дневного привала, к вечеру, дивизия двинулась в дальнейший путь. Линия германосоветского фронта проходила уже в 15 километрах восточнее Первой дивизии. Пришлось изменить направление. Необходимо было быть готовыми к отражению возможного флангового удара со стороны советских войск и особенно их передовых танковых частей. На опасных участках местности полки создавали подвижные противотанковые заслоны, которые прикрывали с флангов колонны частей дивизии.
Рано утром 23 апреля дивизия подошла к Дрездену и расположилась на отдых в 18 километрах восточнее города.
Район Дрездена входил в состав другой группы армий - "Центр", которой командовал генерал-фельдмаршал Шернер. Фельдмаршал Шернер, повидимому, получил специальные указания по вопросу пришедшей в его район Первой дивизии.
Как только дивизия расположилась на привал, фельдмаршал Шернер прислал к генералу Буняченко представителей своего штаба. Они передали, что командующему известен конфликт, произошедший на соседнем участке в группе армий "Север", но что он считает это недоразумением и берёт на себя урегулировать конфликт в Ставке Верховного Германского Командования, отвечая за полный успех. Дли достижения же этого успеха генерал Буняченко должен поступить в распоряжение фельдмаршала Шернера и принять участие в боевых действиях на подступах к Дрездену. Одновременно фельдмаршал Шернер приглашал генерала Буняченко приехать к нему на завтрак вместе со своими командирами полков и старшими офицерами штаба дивизии.
Опять с новой силой возникало недоверие, опасение и даже самые, может быть, нелепые подозрения о посягательстве…
Приглашение фельдмаршала было с благодарностью отклонено под предлогом невозможности оставить части дивизии без командиров в условиях непосредственной близости противника. Генерал Буняченко просил передать фельдмаршалу Шернеру свою просьбу прислать приказ для дальнейшего продвижения дивизии на юг и для обеспечения её в пути всем необходимым.
В течение этого дня между фельдмаршалом Шернером и генералом Буняченко происходили переговоры, именно переговоры, через посредство высылаемых друг к другу делегатов связи. Генерал Буняченко не соглашался на предложения фельдмаршала, а тот хотя и не отказывал, но и не давал приказа о дальнейшем движении дивизии.
Уже поздно вечером генерал Буняченко послал фельдмаршалу Шернеру письменное сообщение следующего содержания:
- "Ожидаю вашего приказа о дальнейшем движении Первой дивизии до двух часов 24 апреля. Ровно в 02,00 выступаю на юг, независимо от приказа. Продовольствием, фуражом и горючим обеспечен только на трое суток. В случае отказа в снабжении буду вынужден снабжаться сам…"
Одно из подразделений I Дивизии Р.О.А.
В 23.00 часа генерал Буняченко уже в третий раз в этот день вызвал к себе на совещание командиров полков. Здесь же он дал приказ о выступлении дивизии, которое назначалось в два часа ночи. Генерал Буняченко сомневался, что фельдмаршал пришлёт нужный приказ.
Через два часа части дивизии уже стояли в колоннах и были готовы к выступлению. От фельдмаршала приказа не было. Ровно в два часа ночи дивизия начала свой дальнейший марш. Советский фронт приближался буквально с каждым часом.
Еще накануне вечером в 12-ти километрах от расположения дивизии разведкой были обнаружены советские танки. Времени терять было нельзя, необходимо было двигаться вперед и как можно скорее. До следующего места привала расстояние было 45 километров. Этот путь следовало проделать в трудных условиях сильно пересеченной горной местности. В конце же перехода предстояло преодолеть реку Эльбу. Это было особенно трудной для дивизии задачей, так как если бы немцы хотели приостановить движение дивизии, то они это сделали бы именно здесь. Мосты через Эльбу были частично уничтожены американской авиацией, частично заминированы немцами и подготовлены к взрыву в предвидении приближения советских войск. Заминированный мост, даже с небольшим заслоном представлял бы для дивизии труднопреодолимое препятствие. Преодолеть его было бы невозможно без открытого столкновения с немцами. Самое же незначительное столкновение привело бы к началу больших боевых действий, которых дивизия, несмотря на свою готовность, хотела благоразумно избежать. Особой трудностью и опасностью на пути движения дивизии з этом районе было то, что все части должны были двигаться одной колонной по узкой горной дороге, единственной ведущей к намеченному мосту. Двигаясь в этих условиях, дивизия не имела возможности в случае надобности развернуться для боевых действий и принять меры к своей защите. Она могла бы быть с лёгкостью уничтожена с воздуха и возвышенности гор, даже незначительными силами. Осталось совершенно непонятным, почему этого не сделал фельдмаршал Шернер?.. Значит, он не хотел делать этого… Значит, это не входило в намерения немецкого фронтового командования. Почему? Почему немецкое фронтовое командование скрывало и от Гиммлера и от ставки Гитлера всё то, что происходило на фронте с Первой дивизией?..
В районе Бад Шакдау предстоял переход реки Эльбы. Высланные вперёд подвижные части дивизии - танки, два кавалерийских и один пулемётный эскадроны разведывательного батальона были остановлены перед мостом через Эльбу небольшим немецким заслоном. Командир группы заслона, старший лейтенант, объявил, что мост заминирован, и проход через него для дивизии запрещён. Голова колонны дивизии в это время находилась ещё в нескольких километрах от моста.
Генерал Буняченко с начальником штаба дивизии подполковником Николаевым подъехали на автомобиле к мосту. Они пытались убедить немецкого офицера - начальника заслона, пропустить дивизию. Тот не соглашался, имея на этот счёт строгий приказ.
Тогда генерал Буняченко вызвал из колонны дивизии медико-санитарный батальон. Немецкому офицеру было сказано, что необходимо эвакуировать раненых. Он согласился и приказал разминировать узкий приход на мосту.
Колонна санитарного батальона вошла на мост, а вслед за нею двинулись танки и кавалерийские эскадроны разведывательного батальона. Немецкая охрана растерялась и не знала, что предпринять. Их офицер, видя, что он не в состоянии воспрепятствовать нарушению приказа, связался по телефону со своим штабом и доложил о происшедшем. Танки и кавалеристы уже были на противоположном берегу Эльбы и занимали боевые позиции на подступах к мосту, а на разминированный сапёрами мост уже входила голова колонны дивизии.