Нет, с гитлеровской разведкой нужно ухо держать востро. Тем более что дана установка: не поддаваться на провокации! Соблюдать величайшую осторожность!
Но и Родину нужно оградить от роковых неожиданностей. На то они и пограничники.
Тут задумаешься…
Словом, и человеку тому из-за Буга нельзя слепо верить, но и сигнал его о войне без внимания оставлять преступно.
Вот о чем шел разговор в комендатуре при закрытых дверях после полудня двадцать первого июня.
Часы, оставшиеся до наступления темноты, человек, приехавший вместе с Солдатовым, провел безвыходно в том самом кабинете, где шло совещание.
Тем временем капитан Кондратьев, начальник штаба комендатуры, сел на коня и поехал в Новоселки. Через полчаса он был уже там. Въехал во двор заставы, спешился, молча выслушал рапорт вышедшего из казармы Горбунова.
Тот заметил в нем перемену. Всегда такой внимательный, с постоянной мягкой улыбкой на лице, капитан Кондратьев сейчас был сух и чем-то озабочен.
- Шумер Павел у себя? - спросил капитан и кивнул на хату рядом с заставой, где жила семья Шумеров.
- Должен быть у себя, - ответил Горбунов, догадываясь, зачем капитану понадобился Павел Шумер.
- Хорошо. Занимайтесь своими делами, меня сопровождать не надо. - Кондратьев круто повернулся и пошел со двора заставы.
Вот и двор Шумеров. Ветхий плетень. Хата под соломенной крышей. Сарай. Капитан отлично знал: живут здесь бедняки. Сам старик, Алексей Иванович, был отдан сюда в примаки из деревни Огородники, где жили его родители, обзавелся семьей, кое-как построил эту хату. Земли и скота не хватало, и он занимался отхожим промыслом - плотничал. В плотники пошел и его сын Павел. Оба были люди смелые, дружили с пограничниками и помогали им при случае, особенно молодой - Павел Алексеевич. Он-то и нужен был сейчас капитану Кондратьеву.
…Они поговорили накоротке, в саду Шумеров, в густом малиннике, чтобы никто не видел и не слышал их.
- Резиновая лодка в исправности, Павел Алексеевич? - спросил Кондратьев.
- В исправности, - сказал Шумер.
Был он невысок ростом, сухощав и остронос, лет ему было тридцать пять - тридцать шесть, но выглядел он старше, носил галифе, купленные по случаю, и старые хромовые сапоги.
- Сегодня к десяти часам вечера будьте с лодкой на берегу Буга.
- Хорошо, - кивнул Шумер.
Капитан, собираясь уходить, улыбнулся:
- Ну, что у вас тут слышно дома, Павел Алексеевич?
- Все в порядке, товарищ капитан! - улыбнулся, в свою очередь, Шумер.
- Вот и хорошо! Значит, договорились? - прощаясь, сказал Кондратьев.
- Договорились.
И все. Больше ни слова. Шумер ни о чем не расспрашивал, ни про что не болтал, был исполнителен и точен, как военный.
Возвращаясь в Волчин, Кондратьев думал: "Что бы было с нашей службой, если бы не помощь таких вот людей?! Они и уши наши, и глаза, и помощники во многих делах".
В половине десятого вечера капитан Кондратьев, капитан Солдатов и приехавший с ними человек в штатском сели в отрядный грузовик и выехали в Новоселки. Ехали молча.
Человек в штатском был родом из этих мест, жил около Бреста и за Бугом имел много родственников. Кроме белорусского и русского языка, он знал польский, немецкий и легко мог сойти за жителя той стороны. И когда сегодня утром капитан Солдатов приехал к нему и попросил переправиться на тот берег, посмотреть, что делают немцы, и срочно вернуться обратно, он, немного подумав, согласился. Согласился без громких слов - просто сказал: "Хорошо".
И все же сейчас, сидя рядом с капитаном Солдатовым в кузове грузовика и поглядывая на темнеющее небо, он не мог не испытывать тревоги и не задумываться над тем, как пройдет переправа.
О том же думал и капитан Солдатов. Не услышат ли немцы плеск весел? Не перехватят ли разведчика, как только он ступит на берег? А если и не перехватят, то удастся ли ему что-нибудь увидеть и услышать? И не "что-нибудь", а то, что указывало бы на начало войны завтра в четыре часа утра.
Капитан Солдатов не первый год на границе. Десять лет на самом переднем крае. А воевал еще в гражданскую, пятнадцатилетним парнишкой. И беляков бил, и на гражданке работал, и шпионов ловил на границе - всю жизнь в напряжении, а иначе и жить было бы неинтересно. Все было бы хорошо - и работа нравится, и на днях к "майору" представили, и жена его любит, и две дочки с сынком растут, - если б не подкачало здоровье: недавно открылся туберкулез легких. Сказалось все-таки постоянное напряжение…
Жена уговорила взять путевку в туберкулезный санаторий и очередной отпуск. Очень она беспокоится за него, Мария Алексеевна, Машенька… Двадцать третьего июня, в понедельник, должен уехать. Железнодорожный билет уже в кармане, и чемодан уже собран в дорогу. И вдруг - бац! - вчера приказали возглавить операцию, выехать в Волчин и Новоселки. Сказал Машеньке, что сегодня к вечеру вернется, и уехал. А когда теперь вернется - разве ж кто знает?
Ну, да черт с ним, с туберкулезным санаторием! Лишь бы сейчас переправу удалось провести. И хорошо, если бы не было никакой войны.
…Не заворачивая на заставу, они миновали Новоселки и поехали дальше к Бугу. Темнота уже окутала песчаные холмы, кусты и молодые сосны.
Не доезжая километра до реки, на тихой поляне Кондратьев остановил машину. Все, кроме шофера, сошли. Водителю было приказано, не зажигая фар, дожидаться, а Солдатов, Кондратьев и человек в штатском пошли к Бугу. Шли узкой тропинкой, гуськом.
Было уже совсем темно, когда они остановились на берегу реки. Кондратьев свистнул два раза иволгой. В ответ из черных кустов свистнули трижды.
- Здесь Шумер, - шепнул Кондратьев Солдатову.
Они осторожно пробрались в кусты. Шумер дожидался их, сидя на корточках рядом с надутой резиновой лодкой.
- Все в порядке? - спросил Солдатов.
- Да, - ответил Шумер.
Все четверо вглядывались в противоположный берег. Он чернел низкой стеной кустов. Там было на редкость тихо. И так же тихо, неторопливо текли серебристые воды Буга. Пахло ивняком и цветущей мятой.
Стояли в ожидании около часа. На том берегу было по-прежнему тихо, безлюдно.
- Можно переправляться, - разрешил Солдатов.
В комендатуре он подробнейшим образом проинструктировал разведчика и сейчас сказал только: "Желаю успеха" - и пожал руку. - А вы сразу же возвращайтесь, - обратился он к Шумеру. - Мы вас будем ждать здесь.
И тоже пожал руку. Капитан Кондратьев пожал руки обоим и напутствовал шутливо:
- Ну, ни пуха ни пера…
Потом они в полной тишине спустили лодку на воду, Солдатов и Кондратьев поднялись в кусты и стали ждать, а Шумер повез разведчика к чужому берегу.
До самого берега оба не произнесли ни слова.
Шумер греб без единого всплеска. Весла, как в пустоту, окунались в медленную, маслянисто-черную воду. На быстрине лодку стало сносить к высоким кустам, но так и было рассчитано - высадиться в самом густом, высоком кустарнике.
Он приближался - чужой, настороженный, притаившийся берег.
Шумер знал в кустах рыбацкий лаз, выходящий к реке, и греб прямо к нему, чтобы разведчику не продираться сквозь заросли и не наделать шуму.
Лодка с легким шорохом ткнулась в песок; разведчик, сидевший на носу, поднялся и шагнул на берег. Постоял, прислушался и, махнув Шумеру рукой, скрылся в кустах. А Шумер еще немного подождал - все ли в порядке? - и медленно поплыл обратно. Слава богу, кажется все пока обошлось хорошо…
Разведчик вышел из кустов - перед ним лежала луговина. Запахло скошенной травой. Зачернели копны. Он сделал несколько шагов и вдруг упал на землю: под ближайшей копной тихо разговаривали. Прислушался. Говорили по-немецки. Слов не разберешь. Нужно было подползти поближе. И он пополз по колючей жесткой траве. Все ближе копна, громче разговор. Вот уже видно, что это не копна, а большая понтонная лодка, замаскированная охапками сена, и около нее на земле сидят люди, а на людях каски.
Он притаился и послушал.
- Почему ты не спишь, Вольф? - спросил кто-то.
- А ты? - переспросил Вольф.
- Не спится, черт побери…
- Чего же спрашиваешь? Может, и жить-то осталось нам всего четыре часа…
Разведчик, пятясь, пополз обратно к кустам. Было ясно, что вся луговина уставлена не копнами, а понтонами, прикрытыми сеном. А вот то черное пятно, что ближе к кустам, - орудие. Если присмотреться - ствол поблескивает в неясном свете звезд. И фашистским солдатам оставалось четыре часа до атаки. Быстрее назад, к своим! Предупредить, успеть предупредить!..
Павел Шумер уже был на середине реки, когда позади послышался всплеск воды. Кто-то догонял лодку, и нужно было уходить, если это погоня, или дожидаться, если это был свой.
Шумер притормозил, вглядываясь в темноту. Человек подплыл, ухватился за резиновый борт, чуть не перевернул лодку. Видно, очень торопился. Да это тот самый… Тяжело дыша, он вскарабкался в лодку, приказал:
- Быстрее к своим!..
На берегу их поджидали Кондратьев и Солдатов.
Отпустив Шумера с его лодкой домой, все трое через несколько минут были уже на заставе.
Там и увидел Горбунов разведчика, пока тот переодевался в сухое красноармейское обмундирование.