Да. Мы начали поисковую работу пятнадцать лет назад. Только об этом никому не говорим. Да не любим, когда нас поздравляют с юбилеями.
А вот друг с другом разговариваем. Жалуемся друг другу. Вот уже наколенники Ритка носит, чтобы на сырой земле своими костями не стоять. Я - пока! - нет. Вот поэтому я против девок в Поиске. Жалею их. Жалею и ругаюсь. И на Ритку ругаюсь. Только бесполезно. Она упертая. Еще хуже меня.
Ходим там же, где я вчера. Только ближе к речке. Это около двух километров от лагеря.
- Позавчера здесь бойца подняли, - Ритка махнула щупом в сторону свежего, еще белого, креста.
- Представляешь? Парни мои возвращались домой. Сели передохнуть. Сидят, в "Города" играют. Один щупом ткнул и в косточку попал.
Я киваю. Бывает. Вона, Леха Винокуров тогда на щуп медальон поднял… Давно это было…
Постояли около холмика.
- Без?
- Пустой.
Это мы о медальоне.
Медальон - главная цель поисковика. Медальон - смысл нашего существования здесь. Медальон - мечта. Медальон…
Как мало их, как мало.
- Рит, давай еще пройдемся вокруг.
И мы начинаем щупами еще раз протыкивать землю вокруг холмика. Машинально. На автомате. Ничего.
Крест стоит на самом обрыве. Внизу пойма. Оттуда пару дней назад ушла вода. Спускаемся в пойму. Снова ищем.
Как обычно - одно железо. Осколки, гильзы. И камни, камни, камни.
И Ритка:
- Дед, посмотри, чего тут?
Ритка держит щуп. Я встаю на колени. Разрываю землю ножом. Потом лезу в раскоп рукой. Что-то острое по краю. Не железо. Плоское. Не камень. Не упругое. Не дерево.
Кость.
- Держи, Мать!
Она разглядывает красноватую, странноугольную - будто обрубленную - плашку в руках.
- Череп.
Да. Кусок черепа. Красно-коричневого цвета. Один из краев обломан неровными краями. Другие ровно зазубрены по швам.
Ну, вот и первый боец в этом году. Нашла его Рита. Начал поднимать я. Да какая, в сущности, разница?
- Мать, мать. Еж на связи. Прием! - вдруг забубнила рация в кармане Риткиной разгрузки.
- Иди-ко, встречай Ежину, - ворчу я.
Немного пикируемся. По привычке.
Но так и порешили. Она уходит. Я поработаю. Бойца нельзя оставлять тут одного. Если уж он нас нашел. Если он захотел, чтобы мы его нашли… Нельзя оставлять.
Обматерил Ритку и отправил ее в лагерь. Сам остался копать. Она тоже не могла уходить. Обычно так и бывает. Не важно - день, вечер, обед, ужин - пока не поднимешь бойца - не уходишь.
Я опять один. И снимаю землю сантиметрами.
Хорошо, что здесь место сухое. Прямо на склоне обрыва к пойме.
И, бляха муха, опять пусто!
Ничего! Только кусок человеческого черепа и осколки железа.
И проклятые корни. Разрубаю их лопаткой, раздираю плоть земли ножом. Вкапываюсь под корни. Пусто. Иногда корни растаскивают кости по сторонам. Мой раскоп уже идет примерно три на три метра по площади и сантиметров пятьдесят в глубину. Все равно пусто. Ничего нет. Пуля вот нашлась. Злой как черт кидаю ее в реку.
Откуда тут этот кусок черепа?
Могло осколком выбить и откинуть. Могло оттащить землей - за семьдесят-то лет. Могли "черные" выкинуть. Разное могло быть.
В итоге - пусто. Только кусок черепа.
Эх, боец, боец… Хорошо ты над нами пошутил.
Так вот и простоял, извиняюсь, "раком" четыре часа. Время здесь замирает и летит. Лишь часы тикают…
Подавленный, с человеческой косточкой в кармане штормовки, я возвращаюсь домой.
Когда подошел к нашему мосту - увидел Ежа, Змея, Буденного и прочую гоп-компанию.
- Леха! - заорал Еж.
- Белоснежка!!! - а это Дембель.
Я киваю и иду к нашим бойцам. Достаю кость. Подходит Ритка.
- Пусто, Мать… Думаю, что это того бойца, которого твои поднимали.
- Да, скорее всего. У него головы не было. Ноги полностью. Руки. Таз, пара ребрышек. Головы не было.
- Где он?
- Вот в этом мешке.
Я развязываю один из черных полиэтиленовых пакетов. Кладу туда косточку. От этого бойца она или нет? Я, думаю, они нам простят, если мы что-то попутаем.
Парни молчат. Вернее, сами с собой разговаривают. Понимают - что к чему.
А я просто перекрестился и завязал мешок.
Ну, вот теперь можно и сесть к столу…
- Как добрались?
- Нормуль, Белоснежка! - ржет Дембель. - Правда, чуть Питер не проехали из-за этого козла.
- А я-то чо? - громко изумляется Юди. - Это все Буденный - давайте еще по пиву, давайте еще…
- Между прочим, - восклицает Шамриков-младший, - никто против не был!
- Все матери расскажу! Будешь знать! - И батя ему всаживает подзатыльник. Оказывается, ДядьВова подошел на разговор у костра. - Что, Артемка, опять нажрался?
ДядьВова только с виду сердит, а сам добрейшей души человек. Артемка, он же Шамриков-младший, он же Буденный - это прекрасно знает. А потому ругается в ответ:
- Я мамке сам расскажу, что ты тут курил!
- Напугал ежа голой задницей… - хмыкает батя. - Я тогда твоей жене расскажу, как ты за девками тут бегал.
- Бегал, так не догнал же, дядьВов! - вступает Еж.
- Ну и дурак! - крякает старший Шамриков.
ДядьВова у нас штатный философ. Работает он трактористом в колхозе. И не пьет, кстати. Вообще. Ничего. Даже пиво. Даже кефир. Хотя, может быть, кефир и пьет. Но я не видел.
- Тут, вить, как? Бабе не важно - догнал ты или нет. Бабе важно - бегал ты или нет. Баба она как черепаха из Зеноновской апории. Догнать может и не моги, но догонять обязанный.
- Дядь Вов, ты это… - Еж почесал затылок. - Преподом работать не пробовал?
ДядьВова тоже чешет затылок и раскуривает свою трубку:
- Навоз возил, поле пахал, баб и тех на сенокос возил и там их пахал. А переподом не пробовал? Это чо?
Ржач за столом. Еж пускает полулитровую кружку с водкой по кругу:
- За Вахту, мужики!
Ну, вот и встретились. Странное дело. Живем в одной области, в одном городе, а встречаемся только здесь. Судьба? Судьба…
- Завтра Васька со Степкой приедут. Созвонились утром с ними.
А вот это вообще отлично. Васька, Степан. Если бы не они - хрен бы мы тут что накопали. Я так думаю, этим питерским ребятам надо памятник поставить. А еще Сашке Алексееву.
Но с Сашкой мы потом встретимся. Когда встретимся - тогда и расскажу.
А Васька с Степкой завтра! Это же МУЖИКИ!
- Волки приехали? - спрашивает Еж.
- Тамбовские? Да, приехали. Стоят там же. "Ингрии" нет в этом году. Стоят под Синявино.
Синявино от нас в пяти километрах севернее. Час ходьбы по лесу. По городским меркам - рядом. По лесным - еще ближе. По поисковым - день работы. По военным… Три года.
Отгоняю от себя внезапно навалившееся чувство ТОЙ реальности. Я вдруг начинаю слышать разрывы, крики, стоны…
Это продолжается несколько секунд.
И я возвращаюсь. Такое бывает. Не обращайте внимания. И еще не раз будет.
Что-то меняется у меня на физиономии. Ребята старательно не замечают меня. ЭТО и у них бывает.
- Может, в Тамбов сгоняем? - предлагаю я.
- Да ну… - отмахнулся Буденный. - Успеем еще.
Я с ним согласен. Я и сказал-то так. Для проформы.
Вторая кружка пошла по кругу. Так удобнее пить. Вот ребята. Вот кружка. Хочешь - пей ее половину. Хочешь - губы макни. А хочешь - передай другому. Никто никого не принуждает. Главное - чтобы ты не устраивал "пьяные концерты" и утром вышел на работу. А так - пей на здоровье.
- Планы?
- На Квадратную хочу сходить, - подал голос Юди.
- На Квадрат лучше с пацанами, - встрял Буденный.
- Тогда к ЛЭП, там погуляем. А пацаны во сколько будут?
"Пацаны" - это Ванька и Серега. Почему их ждем? Да потому что у них металлоискатели очень хорошие. Это во-первых. А во-вторых - они тут живут. Это мы… приехали-уехали. А они тут живут. Не в Питере живут. В Питере они ночуют и работают. А живут они тут. Приедут сюда и живут.
- Отзвонятся, - ответил Еж, прикуривая от костра. - Прогуляемся пока тут. Давай по третьей.
Третья для нас святая. Нет. Не за любовь. Не за "фил-, гео, - био" и прочие факи. Не за "тех, кто в море". И, даже, не за тех, кого с нами нет.
Третья за тех, кто с нами есть. Вы, наверное, не поймете. Да и не важно.
Я передаю кружку Матери. Та просто принюхивается, касается водки губами и передает Буденному.
И в это время с обрыва сваливаются галдящие дети - приехали, понимаешь, из Питера.
- Может все-таки, в Тамбов? - предлагаю я.
Словесного ответа нет. Даже Еж поморщился. Не сегодня. Сегодня дома. Дома. Именно так - Дома. С большой буквы "Д".
А ведь темнеет уже.
Дети жрать не хотят. В "Макдональдсе" отвечеряли, придурки. А мы с утроенной силой начинаем есть их ужин.
- Леха, спой!
Это мне.
- А нахуй не пойдешь?
Нет. Это не фраза моя. Это такой злой взгляд. Не могу. Не хочу. Не буду.
- Как там в Питере?
- А вот в "Икею" скатались и в "Маке" покушали!
- Дети-уроды! - ворчит Еж, отвернувшись к костру. И зло так ухмыляется. - И бабы - уроды!
- Бабы-козлы! - сплевываю я и закуриваю.
- Бабы - козлы. Да, - соглашается Еж.
- Еж, вместо того чтобы лаяться, лучше детям лекцию прочитай. Я пока тут штаны зашью ребенку, - флегматично говорит Рита.
- Какую еще лекцию? - удивился Андрюха.
- О Синявино, - отвечает Мать, вдевая нитку в иголку.
- Я чо, историк дипломированный? Вон, Дед пусть рассказывает.
Я смотрю на Ежа и улыбаюсь: