Ночной разговор.
За беседой время летит незаметно. Часы показывали полночь, когда мы расстались с Николаем, и, пожелав однокашнику спокойной ночи, я побрёл в свою каюту.
Мой сосед ещё не спал, что-то выписывал из толстенной книги, сидя за секретером в одних трусах.
- Не спится, Слава?
- Не спится и не работается толком. Лезет в голову всякая ерунда….
- Я понимаю твоё состояние. Перед возвращением домой после долгого отсутствия всегда так, а возвращение с "боевой" всегда волнительно. В такие моменты почему-то вспоминаю своё возвращение с Афгана. Может быть, из-за захвативших тогда эмоций…. Не знаю. Если хочешь, поделюсь воспоминаниями.
Я потянулся за пачкой сигарет, лежащей на журнальном столике. Закурил. Конюхов включил вентиляцию и последовал моему примеру.
- Тогда всё так неожиданно получилось. Я уже, было, смирился с мыслью, что придётся остаться в Афгане до самого окончания вывода войск, тут раз - и "добро" убыть в Союз….
- Ты уже об этом как-то мне говорил, - перебил меня Слава, усаживаясь поудобнее на диван, - слушай, всё равно не спится. Может, расскажешь, как до дома добирался? Мои знакомые "афганцы" столько страстей сообщали о том, как было трудно выбраться из Кабула и проблемах, возникавших в Ташкентском аэропорту. Зная тебя, трудно верится, что обошлось без приключений.
- Ты прав. - Я задумчиво разглядывал лунную дорожку, искрящуюся за иллюминатором. Боже мой, как давно это было, а свежо в памяти, словно происходило только вчера!
…От Баграма до Кабула меня довезли на "авианаводческом" БТР с бортовым номером 007, том самом, что был со мной на "Магистрали". От моего прежнего экипажа остался только рядовой Степанов. Прапорщик Адамчук грел пузо в каком-то Крымском санатории, куда урвал путёвку буквально перед самым своим отпуском, а Михайлюк уже благополучно "дембельнулся" ещё в начале мая. Ходили слухи, что он собирал характеристики и готовился в этом или следующем году поступать в Ворошиловградское ВВАУШ, "учиться на авианаводчика".
Сначала я съездил в 345 полк, попрощался с десантниками, с которыми после "Магистрали" поддерживал тесные отношения. Разведчики подарили тельняшку "на память", а с командиром полка, подполковником В.А. Востротиным общались в его кабинете около часа, потом он проводил меня, чуть ли не до самого КПП и, прощаясь, долго жал руку….
На выезде из Баграма заехал в штаб 108 дивизии. Очень тепло попрощался с генерал-майором Барынькиным. Комдив нашел такие хорошие, просто отеческие слова, что я, забираясь к себе на броню, невольно расчувствовался.
Видать, это было последней каплей, переполнившей чашу захвативших меня эмоций. Началось всё с того, что за день до моего отъезда, на моей "отвальной" мои коллеги - Баграмские авианаводчики попросили моего разрешения уже без меня использовать мой позывной "Маяк". Этот позывной негласно стал моим личным и неизменным после операции "Магистраль", на которой мне приходилось, пожалуй, сложнее всего за все мои "боевые", в которых мне довелось участвовать во время моей Афганской эпопеи.
Потом были прощания с лётчиками, обмен домашними адресами, фотографиями с различными надписями на обороте, начинавшимися одинаково: "На долгую память…". Волновался, как никогда.
Мимо проплывали величественные горы. Я жадно вглядывался в них, стараясь запечатлеть в памяти каждую деталь. Вскоре проехали кишлак Мирбачикот, с его шумным базаром, а за ним виднелись горы, на которых пришлось побывать на "боевых"….
Сколько лет прошло, а я до сих пор помню, как там располагались удачно подобранные мною вертолётные площадки, уютная расщелина под нависшей гранитной глыбой, где ночевал целых две недели. Там было прохладно даже в полуденную жару и тепло ночью, а самое главное, что оттуда в полной безопасности я мог наблюдать за происходящим вокруг, фиксируя местоположения "духовских" позиций и наводить на них самолёты и вертолёты.
На окраине Кабула, в Тёплом Стане, в расположении 181-го мотострелкового полка, с которым я добросовестно отработал около восьми месяцев, из близко знакомых я никого не застал. Полк был на "боевых". Вместо меня с ними уже второй месяц работал Сергей Кучеренко - парень не из робких, и, по отзывам моих боевых товарищей, им работалось с ним хорошо.
В штабе Сороковой армии пробыл всего два дня. В шестом модуле, где жили представители авиации, я узнал, что мои друзья с КП ВВС за меня собрали почти все необходимые подписи в обходном листе. Оставалось только сдать вещевое имущество, оружие, получить деньги, паспорт и можно было лететь в Союз.
К обеду следующего дня я уже управился почти со всеми делами. Осталось только получить "чеки", вкладную книжку и паспорт.
С чеками Внешпосылторга вышла заминка. В то время в гарнизонных магазинах вместо привычных чеков были в ходу только чеки с красными полосами снизу и сверху и надписями "Специальный, только для военной торговли" на территории Советского Союза в магазинах "березка" не принимали. Нужны были обыкновенные, без полос. Такие в кассе финслужбы 40 армии выдавались только "дембелям", каким считался и я. Пришлось подождать, когда привезут требуемую сумму. Говорят, что позже нормальные, не "афганские" чеки через некоторое время можно было получить только в Ташкенте.
Чтобы как-то скоротать время зашел в книжный магазин. Помню, я долго бродил среди стеллажей и полок, заставленных различной литературой, пока не увидел трёхтомник "Тысяча и одна ночь". До сих пор он стоит у меня дома на самом видном месте, напоминая о далёком Афганистане, где кажется, провёл целую жизнь. Сказки Шахразады я прочитал несколько раз, но нет, нет, да и беру в руки один из томов, где лежат подаренные "на бакшиш" дуканщиками пакистанские открытки с местными пейзажами, по-моему, ничем не отличающимися от Афганских и фотографиями восточных красавиц.
На Кабульском аэродроме, куда вечером перебрался по совету, как только закончил все дела, у модуля, где жили местные наводчики, я случайно встретил капитана Шишкина, что служил в полку при Ворошиловградском ВВАУШ и жил в одном доме с моими родителями, а в Афгане работал в инженерном отделе штаба ВВС сороковой армии.
Поздоровались.
Оказывается, что его откомандировали в Союз, в Старую Руссу, за самолётными двигателями. Он летел завтра на Ан-12.
Даже и речи не могло быть, чтобы я полетел другим бортом, или через Кабульскую "пересылку" пытался улететь, тем более, что экипаж был Ворошиловградский.
- Юра, да тебе действительно повезло! - Конюхов включил кофеварку, - не поверю, что командир экипажа не запланировал промежуточную посадку у себя дома.
- Так оно и было. Помимо экипажа, меня и капитана Шишкина нашелся еще один попутчик - майор Захаров. Он был тоже с Ворошиловграда и ехал поступать в академию, отслужив положенное "за речкой".
- Всё хотел спросить, да как-то забывал: а правда, что у вас была традиция - засунуть отъезжающим в вещи что-нибудь совершенно несуразное "на память от товарищей на старом месте службы"?
- Конечно, как и везде. Ты знаешь, иногда подкладывали такое, что только диву даешься чьей-то находчивости и сообразительности!
- А тебе что-нибудь подсунули?
- Подсунули…. На следующее утро я решил хорошенько побриться перед дорогой. Полез в портфель, где лежали туалетные принадлежности, пытаюсь найти лосьон, а пальцы всё натыкаются на автоматные патроны. Вначале даже не сообразил, что они здесь явно не к месту, а потом дошло, что это - чья-то шутка. Выбросил, конечно.
- Хорошо, что нашел, - Конюхов подал мне чашку кофе, - представляю, что бы было, если бы патроны обнаружил не ты, а таможенники!
- Пришлось бы изрядно поволноваться, доказывая, что это - чья-то глупая шутка. Да, думаю, особых неприятностей не было бы. Ташкентских таможенников ничем не удивишь. Они и не такие сюрпризы видели!
В этот день мы никуда не улетели - Ташкент не принимал по погоде, или какая- то другая причина была. Уже не помню, но только под вечер стало ясно, что придётся провести в Кабуле ещё одну ночь. Кстати, тогда у меня уже прошел первый день отпуска.
- Романтика - отпуск в Кабуле!
- Хороша романтика. На следующий день, ранним утром с Ташкента прилетел Ил-76. На нем вернулся из отпуска кто-то из Кабульских наводчиков и умудрился привезти с собой целый ящик пива - самого желанного и дефицитного в Афгане напитка. Захаров разузнал, что мы никуда не летим, по крайней мере, до обеда. Времени свободного было ещё предостаточно, и мы решили привести в порядок свою форму. Стоим, орудуем утюгами, а тут, прямо в комнате раздался хлопок, словно мина разорвалась. Мгновенно упали на пол. Смотрю, а Сашка за плечо схватился, а из-под пальцев кровь сочится….
- Что, под обстрел попали? - поинтересовался Слава.
- Нет. Всё оказалось гораздо прозаичнее и смешнее. Ты ведь знаешь, что пиво "не любит", когда его болтают, и возят в самолёте. Наверное, пробка была очень крепко закрыта, вот одна бутылка и взорвалась. Мне штаны пивом облило, а Захарову осколком стекла руку порезало. И смех, и грех. Из-за этого нам, как пострадавшим, выделили целую бутылку. Щедрость неимоверная, так как нам, как отъезжающим, пить этот напиток, драгоценный здесь и самый доступный в любой части Советского Союза, по единогласному первоначальному решению наших коллег "не полагалось".
Только успели мы допить своё пиво, как прибежал посыльный от капитана Шишкина. Оказывается, дали "добро" на вылет. Кто-то быстро организовал транспорт, угнав Уазик командира полка вместе с его водителем, и нас доставили с вещами прямо к борту самолёта.