На обратном пути несколько раз останавливались у служебной полосы. На хорошо вспаханной и тщательно проборонованной земле, виднелись следы. И ни одного из отпечатков не оставил незамеченным Сапегин. Для него, опытного следопыта, каждая вдавленная ямка, словно книга, рассказывала историю происшедшего на служебной полосе. Вот пробежал заяц. Это его след: две широко расставленные лапки по бокам и две внутри, почти рядом.
- Видишь, брат, как у косого задние лапы передние обгоняют, - улыбнулся Сапегин. - И ты думаешь, отчего так? От страха. Пожалуй забегут вперед, если лиса на пятки наступает, - старшина обвел глазами вокруг и продолжал. - Конечно, она. Вот смотри.
Чуть в стороне, наперерез заячьим, пролегли отпечатки лисьих лап.
- Значит, где-то там, - Сапегин указал назад, - лиса заметила зайца и пошла наперерез. На той стороне полосы следы сходятся. Как видно, была подходящая гонка.
Алексей на минуту задумался.
- А может быть, и сейчас еще продолжается, - предположил он.
Иван нагнулся над отпечатками, внимательно осмотрел края.
- Пожалуй, - согласился он. - Дело было совсем недавно.
Сапегин испытующе посмотрел на Дюкало.
- Почему так думаешь?
- По отпечаткам вижу, - уверенно проговорил Дюкало. - Краешки их еще не подсохли, совсем свеженькие. Часа полтора, как проложены, не больше. На занятиях рассказывали, - в свою очередь вопросительно поглядел на Сапегина, - так ведь?
Сапегин одобрительно кивнул головой. Мнение пограничника о новичке менялось явно в пользу Дюкало. Старшине нравилось, что новичок ни разу не пожаловался на усталость, как губка впитывал в себя и запоминал новые сведения, старался применять их на практике.
Изучив несколько следов и не обнаружив на участке ничего подозрительного, оба воина направились к заставе. Шли, как и раньше, в некотором отдалении друг от друга, потом сблизились. Но оба молчали, занятые своими мыслями. Думы Дюкало унеслись в родную деревню, к дому, к отцу и матери. Мысли Сапегина вились вокруг лица, находящегося здесь, в пограничном селе. Но как и для Дюкало отец и мать, Алексею это лицо было тоже очень мило и дорого.
Молчание нарушил Дюкало:
- Разрешите задать вопрос? - обратился он.
- Задавайте.
- Непонятно мне, - неторопливо, подбирая слова, заговорил Дюкало, - можно ли командиру учить нас, молодых солдат, строго выполнять устав и пограничные требования, а самому их нарушать?
- Где ты видел такого командира? - спросил Сапегин.
- Сегодня ночью видел. Один старшина проснулся задолго до назначенного времени, не выспался и усталый пошел в дозор.
- Да ты-то откуда знаешь? - изумился Сапегин.
- А я не спал, когда вы к нам в комнату заглядывали, - признался Иван. - Не мог я перед первым дозором… Заставлял себя и не мог.
Алексей расхохотался. Глядя на него, захохотал и Дюкало.
- Вот ты какой, - вдоволь насмеявшись, сказал старшина. - Это хорошо, что беспокойный. Но установленный распорядок все же надо выполнять, и в другой-раз спать столько, сколько положено.
- А как же вы?
- Ты на меня не смотри, - посоветовал Сапегин. - Я и опытнее тебя, и повыносливее, и свои силы умею лучше распределять.
На Памире
Началась служба Сапегина не здесь, а в далеких Памирских горах. Под вечер третьего дня изнурительного горного пути попал Алексей на заставу. Тут уже все было готово к встрече: вкусный горячий ужин, чистые теплые постели. Руководство заставы знало, что после непривычного перехода новичкам ничего другого и не нужно. Даже опытные скалолазы и те быстро сдают на большой высоте.
Предусмотрительность оказалась очень уместной. Через какой-нибудь час вновь прибывшее пополнение храпело на все лады. Не спалось одному Сапегину. Наглядевшись за три дня на узкие горные тропы, неприступные синие скалы и бездонные, зияющие страшной чернотой пропасти, он в который раз задавал себе вопрос: как же здесь ловить нарушителей? И без погони того и гляди сорвешься в ущелье. Воображение восстанавливало картины пройденных участков пути и тревога росла, усиливалась.
Алексей попал на границу не случайно. Романтика пограничной жизни давно увлекала его. Поэтому в райвоенкомате он прямо заявил: "Если можно - пошлите на границу". И вот мечта сбылась. Но теперь он совершенно не представлял, как будет выполнять свой долг. А ведь жизнь пограничников рисовалась ему как беспрерывное преследование нарушителей.
Не найдя ответа на мучивший вопрос, Алексей поднялся с кровати, оделся и вышел из помещения заставы. С наступлением темноты стало совсем холодно. Прямо над головой, в иссиня-черном, не таком, как в родной степи, ночном небе, горели крупные и яркие звезды. Казалось, можно рукой дотянуться до этих искрящихся негреющих светлячков. Алексей поежился.
- Надо что-нибудь? - раздалось вдруг где-то рядом.
Алексей от неожиданности вздрогнул, обернулся. Около него стоял младший сержант с монгольскими чертами лица. Он подошел совсем неслышно и потому растерявшийся Сапегин не сразу нашелся, что ответить.
- Нет, спасибо, - поблагодарил Алексей. - Ничего не надо, - и тут же подумал: "Заметил он, как я вздрогнул, или нет? Что если заметил? Нехорошо".
Чтобы как-то изменить первое впечатление о себе, добавил равнодушным тоном:
- Душно в комнате. Свежим воздухом подышать решил.
Младший сержант понимающе ухмыльнулся.
Наступило неловкое молчание.
- Давайте знакомиться, - нарушил его младший сержант. - Моя фамилия - Дизигбаев.
Сапегин назвал свою.
- А теперь говори, что тебя волнует, почему не спишь? Как товарищу говори. - Глаза Дизигбаева светились лучистыми огоньками, широкоскулое лицо дышало откровенностью.
С этого и началась хитрая и мудреная пограничная наука. Алексей ходил с Дизигбаевым в дозоры, сидел в секретах, учился маскироваться среди серых, обдутых ветрами до лоска камней.
Только спустя несколько дней после прибытия на заставу Сапегин убедился, что все виденные им страшные места не идут ни в какое сравнение с теми, которые таила в себе пограничная полоса. Меткие названия: "Мост ведьмы", "Скала", "Убиец" и другие, которыми солдаты окрестили отдельные участки границы, лишь в незначительной степени отвечали содержанию. Тот же "Мост ведьмы" совсем не походил на мост. Не мост, а узкая каменная, словно лезвие ножа, гряда причудливо высилась над бездной, соединяя края пропасти. И по этой гряде приходилось ползком перебираться на другую сторону, ощупывая и руками, и ногами каждый сантиметр рокового пути.
Первая переправа заняла добрый час. Сапегин ежеминутно останавливался, чтобы подавить острое чувство сладковатой тошноты, перебороть головокружение. Дизигбаев догадывался, что творится с его новым товарищем.
- Не смотри вниз, - подбадривающим тоном давал он советы. - Только вперед, на гору! Так. Правильно! Ну, теперь легче?