Высокий, выше меня, но не такой здоровый, как Сафронов, а поджарый, без лишнего жира и мяса. Такую стать хорошо иметь многоборцам. Из-под выгоревшей потрепанной кепки с овальной кокардой на лбу выбивались пепельного цвета волосы, остриженные "в кружок" как у Иванушки-дурачка. Возможно, комбат и был бы похож из-за своей прически на придурка из русских народных сказок, если бы не пронзительный взгляд бледно-голубых глаз, который притягивал внимание. Комбат смотрел так, будто видит тебя насквозь. В такие глаза трудно врать. Вот только привычка плотно поджимать губы и немного приплюснутая челюсть в сочетании с этим холодным взглядом придавала комбату схожесть с лягушкой. Или с фашистом, какими их показывали в кино. Только немецкой каски не хватало - вылитый Ганс или Фриц, охотник на партизан. На груди его хэбэшки был прикручен маленький бронзовый орден Суворова - значок выпускника суворовского училища.
Таким я первый раз увидел своего комбата Баценкова.
Пока полковые службы освобождали плац от своего присутствия за спиной комбата выстроились еще два капитана и майор: замкомбата майор Чайка, начальник штаба капитан Скубиев, и зам. энша капитан Поляков. Баценков Обратился к батальону:
- Ну, как повоевали? Все живы?
Батальон оживился: с операции вернулись все, только трое были ранены.
- Командир мин. банды, почему у тебя в батарее двое раненых?
- Так, товарищ капитан…
- С тобой после разберемся, - Баценков подошел к четвертой роте, - молодцы, четвертая рота.
- Служим Советскому Союзу! - на узбекском, туркменском и таджикском языках откликнулись отличившиеся.
- Ты, Буба, из гранатомета стрелять разучился? - отечески обратился комбат к какому-то солдату из задних шеренг четвертой роты, - а ты, Алиахметов, в первый раз пулемет увидел? Почему тогда промазали?
Баценков повернулся к группе офицеров:
- Начальник штаба! Готовь наградные, вечером подпишу.
Мимо батальона в сторону складов нес своё брюхо зампотыл полка подполковник Марчук.
- Товарищ капитан, выдели-ка мне пятнадцать человек для разгрузки машин, - небрежно бросил он Баценкову.
- А пошел бы ты на хрен, товарищ подполковник, - без злобы и сердца послал комбат старшего начальника, - не видишь: я с батальоном разговариваю?
Я ахнул про себя:
"Вот это мужик!".
С этого момента я зауважал комбата и ныне и присно и во веки веков. Это он не просто тыловика послал. Это он наглядно и просто показал, что батальон для него важнее и дороже мнения и дружбы штабных и тыловых.
Марчук утерся и пошел искать подмогу в ремроту.
Баценков вернулся на свое место впереди строя.
- Командирам подразделений, развести людей по работам. Командирам рот и отдельных взводов сбор через полчаса в палатке взвода связи. Разойдись.
Мы вернулись в палатку и я не знал, чем себя занять. Старослужащие испарились, Кравцов отдыхал после бессонной ночи, Женек стоял под грибком в бронежилете, Тихон с Нуриком умотали в парк. Второго дневального, Гулина, тоже в палатке не было. Я был один. Я сел на табурет, ожидая, что придет лейтенант Михайлов и хоть он-то меня чем-нибудь озадачит, но вместо Михайлова в палатку зашли комбат и начальник штаба батальона.
- Товарищ младший сержант, - с порога обратился Баценков ко мне, - на каком основании вы здесь сидите?
Я встал и оробел. Заходит целый комбат, а я тут расселся - всей задницей на табуретке. Может, мне тут и не положено вовсе сидеть? Не случайно же деды с черпаками рассосались по полку?
- Я повторяю, товарищ сержант, - добивался от меня внятного ответа комбат, - на каком основании вы тут сидите?
"Вот так, с ходу, я снова влип в неприятности! Да что же у меня служба-то не идет?! В учебке гнобили за земляков. Во взводе, тоже чуть не попал под раздачу за них же. Не успел приехать в полк - загремел на губу. Первый раз увидел комбата и уже чего-то нарушил. Сейчас он меня опять на губу отправит! Когда же я служить-то научусь?! Почему у других все ровно и гладко, а у меня…".
- Товарищ младший сержант, - назидательно проговорил Баценков, - вам надлежит ответствовать старшему по званию: "Товарищ капитан, я тут сижу на табуретке".
У меня отлегло от сердца: шутку я оценил, но раз комбат шутит, значит, он не сухой уставник, а нормальный мужик.
- Вот что, молодой человек, - снова обратился ко мне комбат, - очистите-ка нам помещение. Мне с офицерами поговорить надо.
Я вышел и сел в курилке. Делать мне сегодня было нечего. И где же та дедовщина, которой нас пугали в Союзе? И куда идти? Чем себя занять?
Я уже неверное минут сорок ковырял в носу, решая куда себя деть, и, наверное, ковырялся бы еще час, но из-за угла палатки появился Женек и помешал мне планировать свой досуг:
- Давай, быстрей к комбату.
Женек сейчас был похож на гвардейца кардинала: не застегнутый липучками бронежилет болтался на нем, свисая спереди и сзади как мушкетерский плащ, он еще не успел сменить летнюю панаму на зимнюю шапку и ему отчаянно не хватало на ней пера, которое я ему тут же мысленно и подрисовал, а штык-нож на ремне вполне заменял собой шпагу. Я тоже почувствовал себя д'Артаньяном, которого кардинал приглашает в свой Люксембургский дворец. Брезентовая прорезиненная палатка выросла на глазах, углы ее, выпиравшие из-под опорных жердей, обрели вид угловых башенок с узкими бойницами, двускатная крыша превратилась в центральный бастион замка. Вокруг нее, кажется даже был прорыт крепостной ров, а распахнутая дверь показалась мне подъемным мостом.
Я встал, поправил мундир. Небрежно щелкнув пальцем по лычкам, смахнул с золотых эполет несуществующую пыль, поправил меховой гвардейский кивер на голове, так, чтобы звездочка находилась строго между глаз. Хотел еще поправить шпагу, но вспомнил, что вечор оставил ее в кордегардии, сиречь в оружейке, и, стараясь как можно тише звенеть шпорами на ботфортах отправился на прием к его высокопреосвященству.
"Извольте, ваше сиятельство! Я всегда готов к вашим услугам!".
Через три секунды внутренне вибрируя от волнения, не ожидая для себя ничего хорошего, младший сержант первого года службы доложил капитану Баценкову о прибытии:
- Товарищ капитан, младший сержант Семин по вашему приказанию прибыл.
Рядом с комбатом сидели мой командир взвода и начальник штаба батальона. Перед комбатом было развернуто мое личное дело.
И опять пошли привычные расспросы про папу-маму, дом родной, чем занимался на "гражданке" и что я думаю делать после армии…
Вот про "после армии" я меньше всего думал. До этой "после армии" мне еще тарабанить восемнадцать месяцев и еще не известно: будет ли у меня еще когда-нибудь гражданская жизнь или нет. Одно я знал совершенно точно: я никогда после армии не буду военным. Ни офицером, ни прапорщиком, ни даже генералом или адмиралом. И не предлагайте! Полгода в учебке мне хватило для того, чтобы осознать, что я - человек сугубо штатский и это была большая ошибка министра обороны призвать меня для прохождения службы. Десять тысяч раз я уже успел обозвать себя ослом за то, что не стал подавать документы в университет. Вместо спокойной учебы в гражданском ВУЗе в родном городе мне захотелось "проверить себя". Вот и проверяю уже восьмой месяц.
Осёл!
Ничего этого я комбату, разумеется не сказал, а как-то неопределенно пожал плечами: "война план покажет".
Комбат заинтересованно расспрашивал меня про учебку: на каких радиостанциях я могу работать, умею ли разворачивать антенны, какие у меня оценки по специальной и тактико-специальной подготовке. Услышав, что я сдал все экзамены на пятерки и даже могу ловить слабый импульс от озонового слоя, он несколько успокоился на мой счет. Для подтверждения своих слов я даже предъявил своё удостоверение об окончании и присвоении мне звания классного специалиста.
"Смотрите, товарищ капитан, я не хвастун какой-нибудь. Вот и все мои отметки проставлены. Ни одной четверки".
- Ну, ладно, - комбат закончил со мной и повернулся к Михайлову, - вроде, он не полный болван. Никуда его пока не назначай, пусть оботрется, а там видно будет.
- Давай военный билет, - приказал мне взводный, - сегодня проставлю в нем твою новую должность, номер личного оружия и противогаза. Оружие получишь вечером. Куликов!
- Я, - Женек зашел с улицы на зов командира.
- Кто второй дневальный? Где он?
- Территорию убирает, - не сморгнув соврал Женек.
- Ко мне его.
Через минуту явился Гулин, который в соседней палатке хозвзвода с толком проводил время своего дневальства: глаза его были красные той характерной краснотой, которую я уже научился понимать.
- Найди-ка мне Кравцова и Щербину, - приказал Михайлов.
Через вторую минуту явились Полтава и Кравцов. От них пахло жареной картошкой.
- Ну, что, мужики, - лейтенант оглянулся на комбата, - сержанты у нас уволились, а тот, что пришел, еще молодой. Нужен еще один командир отделения и замкомвзвод. Я предлагаю ваши кандидатуры. Возражений нет?
Кравцов аж зарделся от удовольствия: видно, парню во сне снились сержантские лычки, как он блеснет ими по возвращении в родную станицу перед грудастыми казачками. Полтава воспринял свое производство спокойно: если не я, то кто?
- Давайте и вы свои военники.
После обеда, когда взводный вернул нам "проштампованные" военники, выяснилось, что я заступаю дежурным по взводу.
Вот так вот! С места в карьер. И суток не успел побыть, оглядеться.