Саня Барабаш заступил помначкара только потому, что был он старший сержант по званию и дед по сроку службы. Он, может и рад бы был, только кто ж его часовым на пост поставит? Дождись сначала приказа министра обороны, а потом уж и лычки срывай.
Минут за пятьдесят мы поменяли мои посты и вернулись в караулку. Старый караул - ждали только нас - собравшись в полном составе, отбыл в столовую. У него впереди был тихий вечер, спокойная ночь и безоблачное утро. А завтра вечером, меньше, чем через сутки, эти же пацаны придут нас менять из караула. И так будет до тех пор, пока полк не вернется с операции.
Стемнело. Времени до следующей смены у меня оставалось почти час и я подсел к Рыжему в курилку. Рыжий сидел, привалясь спиной к одному из столбиков, поддерживающих навес над местом для курения и беспечно качал ногой. На соседней лавке сидел какой-то парень в перепачканной не то маслом, не то солидолом хэбэшке. Восемь дембелей свободной смены гуськом проследовали мимо нас на "вечерний сеанс" в кино. Их никто не удерживал. Попробуй, удержи! А на пост они явятся точно и в срок.
Посмотрев киноленту про любовь.
- Ну, как? Развел? - спросил Рыжий.
- Развел.
- Нехилые круги тебе придется нарезать.
- Да, фигня, Вован. Одиннадцать кругов осталось.
К нам подошел Мирон, присел рядом.
- Слышь, Сэмэн, - обратился он ко мне, - ты так запаришься целую ночь бегать.
- А что делать? - не понял я.
- Иди к дежурному по шестой роте. Скажешь, что от меня. Пусть выдаст тебе из оружейки штук восемь осветительных ракет. Только смотри, не перепутай и дежурному скажи, пусть даст не "тридцатку", а "полтинник". Понял?
- Понял, - кивнул я и повторил, - пусть дежурный даст мне из оружейки восемь штук осветительных полтинников.
- Молодец, - похвалил Мирон, - Ступай, а то тебе скоро новую смену разводить.
- А ты, урод, - это Мирон высказывал уже пацану в промасленном хэбэ, - чтоб через час машину сделал.
- Дык, Витек… - начал было оправдываться он.
- Хрена ли ты здесь сидишь, урод?! Я что? Пешком, что ли, должен до поста добираться?! Если машины не будет - глаз высосу.
Минут через двадцать я вернулся в курилку. С собой я принес две парусиновых сумки цвета хаки с длинными лямками, чтобы их можно было носить через плечо. Каждая сумка было прошита нитками на три ячейки. В каждой ячейке лежал длинный цилиндр осветительной ракеты. Мирон так и не уходил из курилки. Они все это время беседовали с Рыжим на какую-то веселую тему, потому, что еще издалека было видно, как они ржали.
- Принес? - поднял на меня взгляд Мирон, - брось их сюда. А почему только шесть?
- Дежурный сказал - последние.
- Ладно, хрен с ними. И этих хватит. Иди, ужинай и скоро тебе смену вести. Тебе там в тарелке оставили. И банку консервов. Жиляева спроси: где хлеб - он даст. И ты иди, поешь, - это уже относилось к Рыжему.
Мы с Рыжим прошли в комнату бодрствующей смены. Там никого не было, только на длинном столе стояли две тарелки с перловкой, две банки толстолобика в томате и две кружки чая: на вкус - с сахаром и бромом, чтоб бабы не часто снились. Все дембеля собрались в смежной комнате отдыхающей смены, расположились на топчанах и травили байки. Из-за приоткрытой двери то и дело слышалось такое громкое ржание, что ему могли бы позавидовать боевые драгунские кони. А чего им не ржать, дембелям-то? Они свое под пулями отползали. Им скоро домой. У них вся жизнь впереди. А сколько нам с Рыжим той жизни отмеряно - никто не знает: ни Бог и не Аллах. А мне тем более веселиться нечего: мне еще почти сутки бродить между пяти постов.
Неуклюже притопал Жиляев и заискивающе щерясь беззубым ртом стал нам прислуживать как дембелям: резал хлеб, открыл консервы и убрал за нами со стола, когда мы поели.
Нет! Полезно, все-таки, иногда двинуть ближнему своему в роговой отсек. Он от этого только умней и понятливей становится. Кулак, вовремя пущенный в дело, здорово жизнь облегчает: устраняет противоречия и улучшает взаимопонимание.
Не дожидаясь команды восемь дембелей вышли из темной комнаты отдыха и разобрали автоматы из пирамиды. Последним взял автомат Мирон.
- Эй, командиры - окликнул нас кто-то из них, - ведите нас.
Мы быстренько допили свой чай, вытерли ладонями влажные губы и тоже похватали свои автоматы, догоняя дембелей. Во дворе караулки повторилась процедура заряжания автоматов и примыкания штык-ножей. Часовые первых трех постов во главе с Рыжим ушли меняться первые, мы вшестером за ними, но в противоположную сторону.
- Захвати пару ракет, - кивнул мне Мирон, проходя мимо курилки.
Сумки с ракетами так и лежали на лавке в курилке: там, где я их оставил. Мы вышли из караульного дворика и свернули в темноту. Дембеля встали. Я не знал как следует поступать сейчас и тоже встал. По уставу я должен идти первым, а они за мной. И так от поста к посту, постепенно меняясь. "Так-то оно, конечно, так", - рассудил я, - "но они дольше меня служат, им виднее: что и как".
На этот раз я оказался прав. Полезно иногда подумать головой, прежде чем поднимать шум и крик да показывать власть.
- Ну? Что? У кого? - негромко переговаривались дембеля в темноте.
- У меня.
- Сколько?
- Два.
- Взрывай.
- Погоди, давай молодого позовем.
- Ну, так зови.
- Эй, как тебя там? Сэмэн. Иди сюда.
Я подошел. Дембеля стояли кружочком и расступились, давая мне место.
- Держи, - из темноты у меня под носом появилась рука, которая держала сигарету.
"Косяк", - догадался я.
- Взрывай.
Я прикурил, сделал две затяжки и передал стоящему слева от меня. Тот в свою очередь дважды затянулся и передал следующему.
- Взрывай вдогонку, - мне сунули второй косяк.
Второй косяк, светясь в темноте красным огоньком, поплыл по кругу за первым. Через пару минут боевой дух был укреплен, мужества прибавилось и тяготы службы для пятерых гражданских и одного военного уменьшились примерно вдвое.
- Пускай ракету, - приказал мне Мирон, когда оба косяка были добиты.
Я вынул ракету из кармана бушлата, отвинтил колпачок с тыльной стороны и, зажав ее вертикально в левой руке, правой дернул за капроновую нитку снизу.
Кто ж знал как ее следует запускать - эту ракету?!
Тугая струя огня вырвалась из моих рук и стремительно стала уходить вверх. Пустой картонный цилиндр вырвало из моих рук и он шмякнул меня по сапогу. По неопытности я взял ракету слишком близко к верхнему концу, большой и указательный пальцы больно обожгло раскаленными газами.
- Эх, деревня, - огорчился Мирон, - кто тебя так учил ракеты запускать? Это ж тебе не тридцатка - с упора надо было. Автомат поставил прикладом на землю, упёр в мушку и дергай. А ты - с рук…
Высоко над головой вспыхнула яркая вспышка и, покачиваясь на парашютике, осветила все вокруг желтовато-бледным светом. Стало видно и парк, и склад ГСМ, и даже далекие склады РАВ.
- Стой здесь, покури пока, - напутствовал меня Мирон, минут через пять дашь вторую ракету. Та смена к тебе сейчас сама подойдет.
Дембеля исчезли в темноте, а я полез за сигаретами. Ракета горела почти минуту, позволяя уходящим видеть дорогу, которую, впрочем, они за два года успели изучить на память. Минут через пять подошли часовые из парка, чуть позже - часовой с ГСМ. Я запустил вторую ракету, освещая дорогу до складов РАВ. Не успели подошедшие докурить, как вернулись двое с седьмого и восьмого постов. Все пять человек были в сборе. Прошло совсем немного времени, смена постов была произведена быстро и без шума, без излишней уставной педантичности и можно было возвращаться в уютную караулку. Вместо того, чтобы добросовестно и честно топать четыре километра пёхом, мне пришлось отойти от караулки всего метров на пятьдесят - до того самого места, где мы с дембелями заступившей на посты смены взрывали косяки.
"Нет! Все-таки не зря дембеля - дембеля. Они умнее. Они знают как быстрей и лучше. Дембелей надо слушаться", - решил я про себя.
Сменившиеся дембеля зацепили с собой в спальное помещение термос с бражкой и теперь угощали себя и своих однопризывников. Свет там никто так и не включил и в темноте мигали красные точки сигарет, слышался хохот и бульканье разливаемой браги. Хмельной дух стоял на всю караулку. В комнате бодрствующей смены за столом сидел Барабаш и лениво перебирал костяшки домино. Может, ему и хотелось выпить, но помначкару лучше оставаться трезвым.
- Будешь играть в нарды? - пригласил он меня, когда я вошел.
- Я не умею.
- Чего там уметь? Самая мудрая игра… после перетягивания каната. Примерно столько же мозгов требуется. Смотри: у тебя и у меня по пятнадцать шашек. Ты свои гонишь отсюда - сюда. Вот тут у тебя "домик". Твоя задача - загнать все свои шашки в "домик" и потом "выбросить" их. Вот и все.
Игра показалась мне простой и соответствующей моему уровню развития. Я сел за стол и мы с Барабашем стали по очереди бросать зарики, передвигая по доске шашки. Мимо нас в спальное помещение прошел Мусин.
- А-а! Товарищ прапорщик! Давайте с нами, - пригласили его дембеля. Послышалось бульканье.
- Нет, мужики. На службе - не пью. И вы тоже, смотрите…
Голос Мусина не был ни злым, ни возмущенным. Будто так всегда и надо было, чтобы солдаты, находясь в карауле, распивали брагу и старший прапорщик давно привык к таким картинам.
- Товарищ прапорщик, - успокоили его из темноты, - вы же знаете: старый воин - мудрый воин.
- Смотрите, - повторил Мусин и вышел из темной комнаты.
Он остановился возле нас и некоторое время смотрел за игрой.