- Я все знаю, - с порога загудел Костерной. - Она пришла звать вас на встречу с сыном. Поэтому предлагаю в дальнейшем переговоры вести в моем присутствии. Уверен, что я окажусь вам полезным.
Стариков словно громом ударило, а Степанида, белая как мел, сверлила глазами капитана, силилась, но не могла унять дрожь в пальцах.
- За хатой следят? - спросил ее Костерной.
- Нет, - затрясла головой Степанида и вдруг не сдержалась, уткнулась лицом в колени и беззвучно заплакала.
- Ничего, ничего. - Решительным движением руки Костерной удержал стариков на лавке. - У нас еще есть время.
Но Сокольчук выплакалась не скоро. Тетка Тереза уже начала с опаской поглядывать на капитана и вздыхать, опасаясь, как бы чего не вышло. Закрякал и Григорий Семенович. Тогда Костерной велел ему подать холодной воды. Помятая алюминиевая кружка застучала о зубы фельдшерицы. Степанида зашмыгала носом, утерлась концом платка и, наконец, выпрямилась. Но головы уже не поднимала.
- Спрашивайте, - еле слышно проговорила она.
- Когда и где должна произойти встреча? - без обиняков начал выяснять Костерной.
- Послезавтра, на квартире станционной буфетчицы Тышко.
- В котором часу?
- В полдень.
- Борис уже будет там?
- Нет, мы должны прийти первыми.
- Знак опасности оговаривали?
- Если на хозяйке будет надет белый передник, то я зайду в квартиру, если нет - спрошу, почему не отвечают на стук соседи?
- Соседи, конечно, в отъезде?
- Да.
- Дальше?
- Я беру у хозяйки корзину с бельем и выхожу на улицу. При виде корзины Григорий Семенович может заходить в дом.
- Где он должен ждать вас?
- За углом около харчевни. Там всегда много народа.
- Какой знак установлен для Бориса?
- Не знаю.
Костерной нетерпеливо, досадливо прокашлялся.
- Ей-боженьки не знаю, - перекрестилась Степанида.
- Пароль тоже не знаешь?
- Не знаю.
- С кем должен прийти Борис?
- В город его поведет Кудлатый. А с кем он придет на квартиру Тышко, мне не известно.
- Цель встречи?
- Мне не говорили. Но от Сирко я когда-то слышала, что Сидор хотел ограбить почтовый поезд.
Костерной аж дернулся от промелькнувшей в голове догадки: в свою первую встречу с Борисом они с Ченцовым советовали ему устроиться на железную дорогу. Уже тогда они предполагали подобный вариант. Нет, что ни говорите, а государство не зря платит им деньги.
- Где остановится Борис?
- Вряд ли они будут сидеть в городе.
- Меня не интересует ваше мнение. Мне нужны факты.
- Больше я ничего не знаю.
- Будет ли кто-то подстраховывать вас на улице, в доме?
- У Сидора нет лишних людей. Они уходят на новую базу.
- Ну вот! А говорите, что больше ничего не знаете! - и Костерной принялся расспрашивать о банде.
Только под утро он отпустил Сокольчук, предупредив, что в случае предательства с ее стороны он вынужден будет содержание сегодняшнего допроса переправить Сидору. Сказал и пожалел. Понял: нельзя убить человека дважды. Чтобы как-то исправить свою промашку, он неуклюже и чересчур крепко пожал ей руку. Она вскрикнула, и это удержало ее от новых рыданий.
Отцу Бориса он сказал единственное, что мог: "Ваш сын не предатель. Постарайтесь собрать свою волю в кулак и не сорвитесь на встрече. Сведения мы вам дадим. Где и как - это уже наша задача. Помните, что за каждым вашим шагом могут следить. Оступитесь - потеряете сына".
- По идее, мне бы тебя, Иван Петрович, наказать надо, - выслушав капитана, сказал Ченцов. Но в голосе его не было строгости.
Поэтому Костерной безбоязненно огрызнулся:
- Опять же с вас пример беру: все делать самому!
- Но-но! - Ченцов постучал пальцем по столу. - Ошибки только дураки повторяют. А мы должны из них уроки извлекать. Впредь одному на операции ходить запрещаю.
- А если обстоятельства?
- Приказы, товарищ капитан, не обсуждают.
- Теперь понял, - Костерной встал и деланно вытянулся по стойке смирно.
- Пересядь на подоконник, - вдруг попросил Ченцов.
- Это зачем? - некстати спросил Костерной.
Подполковник вышел из-за стола, подвинул к себе кресло, с которого поднялся капитан, и ласково погладил его потертую спинку.
- Одно кресло на весь отдел, - почти искренне вздохнул он. - Раздавишь, как я тогда посетителей принимать стану?
- Один ноль, - осклабился капитан.
- Два ноль, - не согласился Ченцов.
- Это почему?
- Потому что поверил, будто я тебя разыгрываю. А мне казенное имущество и в самом деле жалко. Наверное, потому, что собственного никогда не имел.
Костерной неуклюже переминался с ноги на ногу.
- Что, Иван Петрович, озадачил я тебя?
Костерной и вовсе сконфузился, раздул от обиды щеки.
- Так-то, брат! - Ченцов погрозил ему пальцем. - Впредь не дерзи начальству.
А вернувшись за стол, как ни в чем не бывало сказал:
- Послушай, как бы ты на месте Сидора подстраховал себя в деле с Боярчуком?
Костерной посопел еще с минуту и неохотно проговорил:
- Они только одно средство применяют: берут заложников: От гитлеровцев научились.
- Старики в опасности?
- Да, - не задумываясь, подтвердил капитан. - Надо ставить охрану.
- Не годится.
- Хотя, конечно. Сразу догадаются, что нам все известно. Может, арестовать после встречи?
- Родственники у них где живут?
- В Киеве.
- Сегодня же отправишь Боярчукам телеграмму о болезни родственников и сегодня же посадишь мать Бориса на поезд. Ребята помогут. В Киев я сообщу. Там встретят.
- А Григорий Семенович?
- Надо подумать, как сделать, чтобы он был нужен бандитам до конца операции именно на работе.
- Постараемся.
К обеду предложения по встрече Бориса на предполагаемой явке были обговорены в деталях. Капитан Смолин добивался, чтобы именно его послали на квартиру Тышко, но Ченцов приказал ему устроить засаду в доме Игната Попятных. В душе подполковника еще не улеглась обида на беспрецедентную выходку подчиненного. И хотя рапорт на капитана Ченцов все еще держал в ящике стола, в отделе не могли не заметить, что Смолин постепенно отстраняется от оперативной работы. Большей обиды для чекиста не выдумать Но Юрий Яковлевич демонстративно выказывал свое смирение и брезгливо посмеивался, если ему выражали сочувствие.
Ченцов сам хотел встретиться с Григорием Семеновичем Боярчуком, но срочный вызов в областное управление перепутал все планы. За стариком уехал лейтенант Волощюк, переодетый в форму железнодорожника. Для большей убедительности срочно вызывался на работу и помощник машиниста - живший на разъезде Иван Криворучко. Его крикливая жена лучше всякого радио разнесет по селу весть о сверхурочной работе на железке, за которую опять заплатят керосином да селедкой.
В город "эмка" подполковника въехала уже в сумерках. Сашка включил ближний свет, и от этого улицы провалились в еще большую темноту. Высвечиваемые фарами серые булыжники мостовой, серые цоколи каменных зданий, серые тени редких прохожих словно заранее готовили гнетущую атмосферу предстоящей беседы. Ченцов знал, что полковник Груздев был в отъезде, и, следовательно, многие детали и мотивы своих решений придется объяснять заново. Но больше всего Ченцов не любил в таких докладах не повторений, а бесполезность самих объяснений, ибо все равно, кроме полковника, никто не рискнет отдать ему конкретный приказ. Значит, будут опять либо поучать, либо снимать стружку для профилактики, чтобы почаще вспоминал о службе. Работать научиться не мудрено, а вот служить не каждому Дано. Опять же - хорошего работника всяк заметит, а служаку выделит только начальство.
С этими игривыми, но невеселыми мыслями и вошел Василий Васильевич в приемную управления. Дежурный по управлению майор Васильев предложил пройти ему к начальнику отдела кадров.
- Уж не на пенсию ли меня оформляют? - пошутил Ченцов.
Майор бесстрастно пожал плечами.
- Когда вернется Павел Егорович? - как можно дружелюбнее спросил Василий Васильевич, памятуя, что майор всегда благосклонно встречал его и готов был оказать маленькие услуги.
На сей раз Васильев вместо ответа сухо напомнил:
- Вас ждут в отделе кадров, товарищ подполковник.
И только когда Ченцов направился к выходу, чуть слышно с явным подтекстом проговорил:
- Полковник Груздев задерживается в Москве.