- Дальний родственник Аверьяна, заготовителем робыть, - не моргнув глазом, выпалила Кристина.
- Саливон Пращак, председатель сельсовета, - представился кругленький и плюхнулся на лавку перед столом. - Ох, и дух же у тебя, Кристя, в избе, аж слюной захлебнуться можно.
- Сидайте, гости дорогие, сейчас все подам, - засуетилась хозяйка, метая на стол чашки с огурцами, квашеной капустой, хлебом, салом.
На серединку поставила трехлитровую бутыль с мутной жидкостью, подала граненые стаканы и наконец прямо на сковороде еще шипящее мясо со шкварками.
- Миряне, во избежание господней кары опрокинем содержимое в наши чрева! - дьякон поднял стакан и, не дожидаясь остальных, одним залпом проглотил самогон.
Пращак с завистью посмотрел, с каким искусством оприходовал дьякон свою дозу, и, крякнув, нараспев произнес:
- Хай живе наше поросятко у чужому огороди…
Выпили и Кристина со Стрижаком. Захрупали огурцами, потянулись к мясу. Но дьякон не дремал у бутыля. Стаканы то и дело наполнялись пахучей жидкостью. И вскоре голова председателя тяжело опустилась на грудь.
- Спекся, раб божий, - словно бы даже обрадовался дьякон и снова потянулся к сосуду.
- Я тоже сыт, - отстранился Григорий.
- Кристя?! Кого ты мне подсунула? - священник замотал кудлатой головой. - Ты что, хворый?
- Нет, устал просто, - отнекивался Стрижак. - Душа не принимает.
- А у меня принимает! Так воисполним ее потребность, миряне. Бог простит все наши грехи! И я прощу! Слышишь, Кристина? Приходи ко мне на сеновал, и я тебе все грехи отпущу, - зарокотал он, захлебываясь смехом и самогоном разом.
- Нехорошо вы говорите, отец дьякон, - обиделась Кристина. - Что человек подумает?
- А ему думать не положено. Раб божий исполнять должен. Как ты, как Аверьян твой исполнял, царство ему небесное. Или не так? - дьякон вдруг перегнулся через стол и внимательно посмотрел в глаза Григорию.
- Так. - Стрижак взял стакан. - Выпьем за искупление грехов перед господом богом.
- Принеси-ка, Кристина, рассольцу, - не отрывая взгляда от Стрижака, попросил дьякон. А когда та вышла, тихо сказал: - Слава Украине!
- Героям слава! - ответил заготовитель.
* * *
Степанида Сокольчук не на шутку переполошилась, когда получила приглашение на беседу в районный отдел МГБ. Не подумав, по заведенной привычке, шепнула Кристине Пилипчук, куда и зачем едет. Сидор узнал о вызове в тот же вечер. А через два дня Кристина как бы невзначай заглянула к Степаниде в медпункт.
- Доброго здоровьичка, Степо! - Кристина зыркнула своими черными, как уголья, глазами в приоткрытую дверь лаборатории и уселась на краешек белой табуретки. - Одна сегодня?
- Полевые работы начались, теперь болеть некогда людям. - Степанида отодвинула в сторону больничный журнал, в котором делала запись, воткнула перьевую ручку в стеклянную чернильницу. - В пору закрывать медпункт. А ты по делу?
- Да так! Шла поблызу, дай, думаю, загляну до подружки. - Кристина опять оглянулась на дверь в лабораторию.
- Одна я сегодня. Санитарка еще с вечера отпросилась картофлю сажать! Говори, не бойся - Степанида уже поняла, что Кристина пришла к ней не зря.
- Наказано быть тебе, Степо, в воскресенье ровно в пивдень на мельнице, - Кристина не выдержала прямого взгляда Сркольчук, потупила взор. - Щэ сказали, чтобы привезла с собой того…
- Кого того?
- Не ведаю, Степо. Сказывали: того, что у себя прячешь. А я не знаю, про что речь. Передаю тильки слово в слово.
- Ты ж знаешь, что у меня в хате никого нет.
- Степочка, я ничего не ведаю. - Кристина встала с табуретки и, все еще оглядываясь, склонилась над Степанидой, дыша ей в ухо. - Приходил Сирко. Говорит, хлопцев в лесничестве побили, но Пташек успел передать, что ты увезла с собой какого-то офицера. Гроза обещал из тебя кишки выпустить, если ты офицера им не выкажешь.
- А это он не видел? - Степанида сложила из пальцев фигу.
- Господь с тобой, Степо! - Кристина отшатнулась от фельдшерицы и, крестясь, села на место. - Ты ж их знаешь, душегубов!
- Так это Гроза велел мне быть на мельнице?
- Ни, ни, Степо. Сам наказал и сам на встречу придет. Сидор, Сидор приказал, не сомневайся.
- Выходит, проболтался лесник, - Степанида вздохнула.
- Не перечь им, Степо. Убьют, ей-богу убьют!
- Что же мне делать?
Кристина участливо вздохнула, развела руками:
- А що за человик-то? Может, и не стоит по нему убиваться?
- Не выдам, - твердо заявила Сокольчук. - Хай стреляют.
- Ишь ты, - Кристина удивленно оглядела подругу. - А если выехать ему куда подальше? И тебе разом с ним?
- Пораненный он.
- Зараз полсвета пораненных, удобнее скрываться.
- Выследят.
- Цэ точно, - Пилипчук снизила голос, перешла на шепот. - Есть у меня один человек надежный, по областям разъезжает…
- Заготовитель, что ли, твой?
- Ну, мой не мой, - гордо распрямилась Кристина, - а скажу - допоможе.
- А если дознаются после?
- Тебе решать…
- Добрэ! Поговори, Кристина, с заготовителем. Может, что и выйдет.
- До воскресенья щэ есть время.
Подруги расцеловались на прощание, и не успела Пилипчук уйти, как Степанида кинулась запирать медпункт.
* * *
Боярчука прятали на дальнем хуторе в излучине болотистой Горыни. Во время войны за связь с партизанами немцы сожгли здесь все дома, а жителей выселили и бросили на произвол судьбы. Многие из них так и сгинули на военных дорогах. Вернулись в родные места лишь несколько стариков да вдова с малолетними детьми. Жили бедно, впроголодь.
Зная, что поживиться тут нечем, а дорога шла сплошь болотами, бандеровцы сюда не являлись, не бывали здесь и представители новой власти. Казалось, богом забытый в глуши клочок земли надежно сохранит в тайне историю появления здесь Боярчука. Но тем не менее, памятуя о недавнем прошлом, старики, приняв раненого, спрятали его подальше от света белого, заперев хоть и в сухом, но холодном погребе.
Борис томился в бездействии. Он уже не раз пожалел, что поддался уговорам Степаниды и уехал с ней из лесничества. Там наверняка бы он уже встретился с бандитами. Поверил же ему лесник, когда он "спрятался" от эмвэдэшников.
Для убедительности Боярчук придумал себе легенду. Он действительно старший лейтенант Советской Армии, действительно лежал в госпитале и по ранению демобилизован вчистую. Но уверенности в своей дальнейшей судьбе у него не было: он знал, как порой обращались с теми, кто побывал в немецком плену.
Борис хорошо помнил историю своего взводного. Сергей Федоров на границе принял первый бой, там же был ранен, попал в окружение. Вместе с другими пограничниками шел лесными дорогами на восток, потом на юго-запад, к сражающейся Одессе. Командовал взводом в осажденном городе, получил звание младшего командира. Последним транспортом эвакуировался в Севастополь, принял взвод морских пехотинцев. Стал офицером, орденоносцем. Когда по чьему-то недомыслию за оборонявшимися не пришли корабли Черноморского флота, он был уже начальником штаба батальона. Им оставалось одно: достойно умереть на развалинах бессмертного города русской славы. Прорыв на Керчь не удался. Федоров, раненный в голову, попал в плен. Начались бесконечные скитания по концлагерям, побои, унижение, вечный голод. Пытался бежать, неудачно. Кто-то выдал. Беглецов расстреляли. Пуля прошла у Сергея в миллиметре от сердца. Его подобрали польские крестьяне, присланные захоронить трупы узников. Спрятали, выходили, переправили к партизанам. В отряде сопротивления и встретил Федоров Красную Армию. Как знающего здешние леса, направили в разведку. К концу войны назначили командиром взвода, вернули звание, восстановили награды. А после Победы вызвали в особый отдел… Трибунал приговорил его к десяти годам лишения свободы.
Борис решил, что будет правдоподобно, если он скажет, как был арестован на вокзале и препровожден в районное МГБ. Это легко - было проверить. Его даже могли видеть с патрулем или входящим в отдел. Потом он в красках распишет, как чекисты отобрали у него все документы и взяли подписку о невыезде до выяснения всех обстоятельств его пребывания в плену. А вот в плену… Хочешь не хочешь, а придется сочинить какую-нибудь гнусность, вроде той, о которой рассказывал Серега Федоров.
…По воскресеньям у них в концлагере расстреливали каждого тридцатого в шеренге выстроившихся на плацу военнопленных. Еще до прихода немцев пленные пересчитывались сами, и в конце каждой тридцатки неизменно возникала сутолока или драка. Жить оставались сильнейшие.
Придется изобразить, думал Борис, из себя парня-ухаря, которому море по колено, если дело касается его интересов, а паче шкуры. Потому и с напавшими бандеровцами расправился: решил, что те убить его собираются, раз тайно напали. Конечно, отговорка слабая, но в другую версию вряд ли поверят бандиты.
"Главное, чтобы сразу не шлепнули, - рассуждал Боярчук. - А не расстреляют, значит, отведут к главарю. Там-то своего шанса не упущу".
Степанида появилась как нельзя кстати.
- Заперла? - набросился на нее Борис. - Думаешь, я отсюда дорогу сам не найду? Какие новости на воле? Где банда?
- Почэкай, - Сокольчук перевела дух. - Запалилась, пока к тебе добиралась.
- Чего годить? Не в моих правилах ждать у моря погоды. Или хочешь, чтобы меня в этом погребе твои дружки прихлопнули?
- Сидор приказал привести тебя на мельницу в воскресенье, - быстро выкрикнула Степанида и расплакалась.
- Да ну?.. Сам Сидор? - Боярчук потер руки, довольный, засмеялся.