- А хоть направо пойдите, - показал мельник на болотистый луг, - хоть налево, - махнул он в сторону тополей, - все одно туда выйдете… Так не хотите взглянуть на машину-то? Еще довоенная, залюбуетесь…
Бросил я старого дурака и, порядочно проплутав, вышел все же к заставе, до которой от станции, по моим сведениям, было рукой подать.
Под пышными кронами деревьев стояло аккуратное здание с пристройками. Поржавевшая проволочная ограда валялась на земле. Часовых было что-то не видно. Да и сами постройки вовсе не выглядели военным объектом, а скорее напоминали жилье управляющего имением: терраса с крашенными зеленой краской столбиками, стены, увитые диким виноградом, крутая крыша с мансардами. Конюшня, как подсказало мне обоняние, была где-то за домом.
Во дворе я увидел людей - в одних рубахах, с непокрытыми головами; сгибаясь под тяжестью, они тащили тюк; лишь по зеленому сукну их брюк можно было догадаться, что это военные.
Войдя в главное здание, я очутился в прохладном коридоре, где пахло яблоками, на коричневых дверях красовались затейливые ручки из кованого железа, по стенам висели плакаты, демонстрирующие приемы ближнего боя.
Я наугад сунулся в одну из дверей: в темном помещении были свалены связки сапог и палатки, на полках лежало обмундирование. Уже повернув было назад, я заметил вдруг в полумраке каптерки еще одну дверь. Как оказалось, она вела в канцелярию. Из-за обшарпанного письменного стола навстречу мне медленно поднялся рядовой. Парень был бледен как полотно, губы дрожали.
- А мне уж казалось… - забормотал он, - я уж было подумал… Вы ведь здесь в первый раз? Дорогу никто не подскажет - кого ни спроси, еще дальше ушлет…
А я вас тут ждал, не мог отойти… Но теперь-то все будет в порядке!..
Договорить он не успел - здание ожило, снаружи донесся топот, в канцелярию из коридора ворвался младший сержант и, пролетев мимо меня, подскочил к рядовому:
- А ну, живо! Туда!
Он кивнул на каптерку и, видя, что растерявшийся солдат силится что-то сказать, сгреб его в охапку и вышвырнул за дверь.
Опомнившись от изумления, я хотел рявкнуть как следует на этого наглеца, посмевшего распоряжаться в моем присутствии. Но сержант вытянулся по струнке и громким голосом отчеканил:
- Товарищ старший лейтенант, дежурный по заставе слушает!
Он будто в землю врос. Весь светясь от усердия, таращился на меня во все глаза. Даже шелохнуться боялся, только кадык на его худой шее ходил ходуном. Не солдат, а сама исполнительность. В общем, я сразу понял, что длинноногий сержант с птичьим лицом был парень что надо.
Убедившись, что после столь странного приема все становится на свои места, я успокоился и четко, но не без доли снисходительной небрежности отдал честь дежурному.
- Вольно. - И поднятой к козырьку рукой снял фуражку. Гнев мой остыл, я чувствовал только усталость, нечеловеческую усталость; после пешего марша все на мне было липким от пота. - Это как понимать? - все же счел я необходимым призвать сержанта к ответу.
- Виноват! - поедая меня глазами, еще старательнее вытянулся дежурный. - Я ему приказал… заняться учетом на складе… А он тут расселся!
- Вольно, - устало повторил я, но парень так и не шелохнулся. - Я из округа. Пригласите начальника заставы.
- Слушаюсь!
Но с места не двинулся. Я впился глазами в стул, готовый плюхнуться на него, как только этот ходячий устав скроется за дверью.
- Вы что, не поняли? Начальника ко мне!
- Он на участке границы. Контрольный обход. Товарищ старшина проверяет посты трижды в день. - Младший сержант козырнул:
- Дежурный по заставе в вашем распоряжении!
- Я подожду начальника.
- Слушаюсь! - гаркнул он. И, чуть расслабившись, кивнул на стул. - Располагайтесь как дома, товарищ старший лейтенант. Вы, наверно, устали. - И снова замер по стойке смирно, добавив: - Виноват!
Его безупречная выправка мне понравилась. Наконец-то можно было передохнуть. Я с облегчением сел.
- Ну ладно, младший сержант, - снисходительно успокоил я его, - не волнуйтесь, не съем я вас… Далековато вы забрались.
- Так точно, в глуши живем. - Правая нога его дрогнула, но он опять подтянулся и замер как изваяние, время от времени двигая кадыком. Чувствовалось, что парень хочет что-то сказать и не осмеливается. - Пока вы ждете… Если, конечно, не возражаете, товарищ старший лейтенант, - робея, предложил он, - я бы распорядился на кухне, чтобы сготовили чего-нибудь… Время обеденное.
Я, откинувшись, расстегнул ремень и вместе с налившейся свинцовой тяжестью кобурой бросил на стол. Рубашка под кителем липла к телу.
- Мне бы лучше попить, раз вы уж так любезны. - И тут же, спохватившись, решительным тоном приказал: - Принесите стакан воды.
- Воды нет, - виновато сказал дежурный, - летом у нас колодец пересыхает. Почти начисто, как наступает жара. Что к утру набирается - спаиваем лошадям. Да и вода-то дрянная, с привкусом. - Он уставился на стол и, помолчав, выдавил из себя: - Может, вина немного?
- Вы что, пьете вино? - изумился я.
- Нет, нет! Тут поблизости есть ключи, но сегодня еще не ездили за водой. - И солдат, будто его подменили, шустро подлетел к шкафу и вытащил бутыль в соломенной оплетке. - Вам и товарищ старшина не мог бы предложить ничего другого.
Он достал стакан и наполнил его. Я поднес вино ко рту, чувствуя себя в идиотском положении.
- Будем здоровы, - качнул я стакан в сторону сержанта, что уж совсем не пристало старшему по званию, и смущенно выпил.
Полный стакан снова стоял передо мной.
- Достаточно.
- Ну что вы, это вино можно детям давать. Оно только жажду утоляет.
И младший сержант опять наполнил стакан.
- Оно слабенькое, товарищ старший лейтенант. Тут в округе вода плохая, так даже младенцев вином поят.
Но мне оно все же ударило в голову.
- Товарищ младший сержант, так вы и есть тот писарь, который здесь почтой и жалованьем ведает?
Дежурный как-то странно взглянул на меня.
- Так точно.
- Вас зовут Пап?
- Так точно.
Иначе и быть не могло, подумал я. Единственный стоящий солдат в этой дыре. Потом выпил еще стакан, а вот следующий дежурный налил напрасно - я к нему не притронулся.
- Извините, - вытянулся младший сержант, - я должен отдать кое-какие распоряжения.
Он вышел, оставив бутыль на столе. В одиночестве поднять стакан оказалось легче. Да и какое это вино! Сказано ведь. Слабенькое. Так что можно еще налить. Сквозь оплетку и не видать, сколько убыло.
Я выглянул в окно. Во дворе суетились солдаты - перетаскивали что-то за дом и бегом возвращались. Бегом! А ведь жара была даже в комнате нестерпимая.
Я очнулся, почувствовав, что младший сержант стоит рядом, но странно - я видел только глаза. А где же его лицо?
- Пап, - поманил я его. - Подойдите.
Дежурный склонился ко мне.
- Конец… Могу вам сказать по секрету… - язык у меня еле ворочался, - этой лавочке скоро конец…
Стол магнитом притягивал голову.
- Устал. - Я икнул и извиняющимся тоном добавил: - Дурацкое солнце!..
Засыпая, я как будто заметил - а может быть, это был пьяный бред, - как в канцелярию вошел старшина с широкоскулым морщинистым лицом и припухшими веками под густыми бровями.
- Готов, - прошептал дежурный. - Такое вино и быка свалит.
- Порядок, - кивнул старшина. - Теперь и отсюда все выносите.
Очнулся я в сумерках, голова гудела, поясница занемела от неподвижного сидения. В комнате никого - я обрадовался. Может, они и не заглядывали сюда… и не видели меня в этаком состоянии.
Из каптерки донесся шорох.
Еще сонный, я приоткрыл дверь и вдруг - словно ушат воды на меня вылили - пришел в себя! На полу с кляпом во рту лежал связанный солдат. Это и был писарь, тот самый, которого младший сержант вышвырнул из канцелярии.
Мы обежали с ним всю заставу. Нигде ни души!
Солдат, все еще потирая затекшие от веревок руки, меланхолично заметил:
- Они уже там. И все утащили с собой. Все! Даже мебель! Только стул из-под вас не выдернули, товарищ старший лейтенант. Вот скоты!
- Слушайте, Пап, а этот сержант, каналья, крепко меня надул!
Застава была пуста. Оказывается, они знали о каждом моем шаге: и начальник станции, и мельник работали на них. Поэтому и не стали дожидаться расследования.
Младший лейтенант Вебер встретил меня, потирая руки, конопатое лицо его лоснилось довольной улыбкой.
- Слава богу, теперь мы от них избавились, товарищ старший лейтенант. Составим по этому поводу донесение в лучшем виде!
А я подумал, не пойти ли мне сторожить сады? Ведь, даже если дослужусь когда-нибудь до генерала, такого начала я себе не прощу.