Геринг удивленно уставился на собеседника и несколько секунд обдумывал поданную ему мысль.
- Нет, - покачал он головой, - В какой-то мере это может быть только промежуточным этапом решения проблемы. А нам нужно окончательное. Украина представляет интерес в первую очередь своими плодородными землями, а наши сельскохозяйственные курсы для евреев были ориентированы на Палестину. Там природа другая. И вообще, нужно очистить от них территорию Рейха. Так вот, я собираюсь издать приказ, в котором на тебя будет возложена ответственность за организацию работ по подготовке окончательного реше ния еврейского вопроса. Организацию работ по подготовке, - он поднял указательный палец. - Вопрос этот сложный: предлагаю организовать что-то вроде конференции, на которой все заинтересованные лица выскажут свои идеи.
Гейдрих сидел, смотрел на фельдмаршала и раздумывал: "Ну и хитрая же ты, бестия, при такой постановке вопроса, несмотря на то, что мы с тобой в равной степени отвечаем за это дело, при провале ты подставишь меня, как проигравшего. А если дело завершится успехом, почивать на лаврах будешь ты".
- В общем, прими к сведению, - продолжал разглагольствовать Геринг, - Найди в своем еврейском отделе какого-нибудь бездельника, и пусть он составит и согласует список участников конференции, подберет помещение, короче, сделает все необходимое. Тебе останется только проконтролировать. Фюрер в любой момент может спросить с нас работу, а мы в этом вопросе толчемся на одном и том же месте.
- Если мы устроим очередную говорильню, работа с места не сдвинется, - поморщился Гейдрих.
- Ну, как же не сдвинется, - возмутился Геринг, осушая свою рюмку коньяка. - Мы можем найти оправдание, сказав, что созвали конференцию, ищем решение. Работа идет. Это ты зря. Вполне возможно, что на этой конференции мы и в самом деле найдем такое решение, которое устроит всех.
Гейдрих подумал о том, что приказ у Геринга, наверняка, уже готов. Отказаться от его выполнения он не может: придется так же, как Герингу, искать и для себя козла отпущения. Время, конечно очень неудачное, но он переживал и более трудные времена.
Прага, 5 августа 1941 года
Вацлав Моравек пришел на конспиративную квартиру, где его уже ожидал Балабан, в приподнятом настроении. Он сбросил куртку, прошелся несколько раз взад-вперед по комнате, закурил и, выпустив густую струю дыма, обратился к товарищу:
- Ну, и что ты скажешь?
- Насчет чего? - поинтересовался Балабан.
- В Брно взорвали помещение управления гестапо! Вот это работа! А мы, сидя здесь, извини меня, способны только на мелкие пакости.
- Да, после начала войны с Советским Союзом коммунистическое подполье оживилось, - кивнул Балабан. - Ты же знаешь, оно очень большое. И организованное. Их снабжают советниками, оружием и всем прочим. А мы с тобой живем на старых запасах, которые, кстати говоря, скоро подойдут к концу. Нам до их размаха далеко.
- Вот и я говорю то же самое, - Моравек встал напротив товарища. - Надо поставить вопрос ребром: или Лондон срочно присылает нам людей и оружие, или мы считаем себя ничем ему не обязанными.
- Сколько раз мы поднимали этот вопрос? - вздохнул Балабан. - Угрожали, просили, ставили условия. Они уже, наверное, привыкли к твоим ультиматумам.
- Нет, на этот раз надо им дать понять, что дальше мы ждать не будем. У нас на руках есть козырная карта: Франтишек. Этого агента они ценят на вес золота, но если мы с ними порвем, то мы не только нарушим их связь с ним, мы сможем перетащить его к себе. Насколько я понял, этот Франтишек работает исключительно за деньги. Деньги найдут и коммунисты.
- Это получится не совсем честно, - покачал головой Балабан.
- А нынешнее их отношение к нам ты называешь честным? - возмутился Моравек, - Мы с тобой каждый раз просто ломаем голову, где достать необходимое для очередной акции снаряжение. Воруем, покупаем, делаем сами. Отсюда и результат.
Он снова заходил по комнате, потом подошел к окну.
- Ты посмотри, с кем мы работаем, - продолжил он. - Учителя, клерки, торговцы. Да они и пистолет-то берут двумя пальцами, боясь, что он вдруг выстрелит. Я не говорю, что вокруг нас должны быть только военные. Но у нас должна быть группа, которая взяла бы на себя задачу подготовки остальных бойцов. Даже мы с тобой после более двух лет подполья еще не доросли до такого уровня. Мы - самоучки, а нам нужны профессионалы. И если Лондон говорит о том, что борется с нацистами, то пусть это, в конце концов, и продемонстрирует.
- Ну что ж, пошли очередной ультиматум, а я посмотрю на результат, - спокойно пожал плечами Балабан.
Вацлав сел за стол и придвинул к себе небольшой листок бумаги, достал из кармана пиджака карандаш и задумался.
- Надо составить краткую, но ясную радиограмму, - сказал он. - Такую, чтобы они поняли, что нашему терпенью пришел конец. Я тут разговаривал с летчиками: все эти отговорки насчет дальности полетов просто ерунда. Пришло время ставить точки над "i".
Несколько дней спустя они получили радиограмму, в которой лондонское руководство заверяло их, что до весны на территорию Чехословакии будет заброшено около тридцати парашютистов.
Берлин, 15 сентября 1941 года
Дверь кабинета Гейдриха распахнулась, и на пороге возник раскрасневшийся Геринг, в руках у него была какая-то бумага.
- Так ты все-таки своего добился, - проревел он, размахивая в воздухе бумагой, - Мне казалось, что мы с тобой обо всем договорились, а ты все же решил действовать за моей спиной.
- О чем ты говоришь? - невозмутимо поинтересовался Гейдрих.
- Вот об этом, - Геринг положил бумагу на стол, прихлопнув ее рукой.
Гейдрих вытащил у него из-под руки бумагу и взглянул на нее. Это был только что подписанный Гитлером приказ о переселении евреев с территории Рейха и Протектората в Польшу и Белоруссию.
- Я не понимаю, что ты так горячишься, - заметил Гейдрих. - Такой вариант мы с тобой уже обсуждали. Подготовка конференции об окончательном решении уже началась. Если их пока сосредоточат в одном месте, то хуже от этого не будет.
- Да, мы с тобой говорили об этом варианте, - согласился Геринг, - но я его отклонил. А ты, несмотря на это, пошел к фюреру и убедил его принять такое решение. И вот теперь получается, что ты вовсю занимаешься этим вопросом, а я сижу в стороне.
- Никто про это не говорит, - запротестовал Гейдрих. - Фюрер одобрил идею созыва конференции и знает, что ты обязательно на ней выступишь. Он прекрасно понимает, что ты занят глобальным решением вопроса. И разреши мне тебя заверить, что к этому приказу я почти не имею отношения. Да, я как-то мимоходом намекал фюреру о таком варианте, но это был только намек. Честно говоря, этот приказ и для меня довольно неожиданный.
Гейдрих достал сигарету, закурил и продолжил:
- А, может быть, даже и нежелательный. Организовывать их перевозку придется моим людям. И отвечать за это буду я и мои люди. А ты будешь разве что только подгонять. К тому же, мне кажется, ты не понимаешь своевременности этого приказа. Послезавтра в СС под руководством Гиммлера будет проходить совещание о положении в Протекторате. Там складывается очень неприятная ситуация. И евреи играют в этом не последнюю роль. Когда мы вступили в Протекторат, это был сильный экономический регион. А теперь он с каждым днем катится под гору.
Геринг несколько поостыл, плюхнулся в стоящее у окна кресло и закурил.
- И все же ты поступил не по-товарищески, - с обидой в голосе сказал он, - Ты бы хоть предупредил меня об этом.
- Я тебе уже сказал, что это решение принято без моего участия, - начиная раздражаться, заявил Гейдрих. - И я тебе сказал, что для меня оно также является лишней головной болью.
Берлин, 17 сентября 1941 года
Сегодня в штаб-квартире СС царило необычное оживление. У рейхсфюрера СС Гиммлера на полдень было назначено совещание по обсуждению сложившейся в Протекторате обстановки. Кроме высших чинов СС и СД на это совещание были приглашены и те, кто имел даже косвенное отношение к Протекторату. Приглашен был и протектор Богемии и Моравии барон фон Нейрат, он не являлся членом "Черного ордена", но без него это совещание могло потерять всякий смысл. Сегодня утром с ним вместе на самолете прилетел в Берлин и Карл Франк, руководитель СС и гестапо Протектората. Карл с утра уже обивал пороги старых друзей и начальства и везде что-то выпрашивал, о чем-то договаривался, что-то согласовывал.
Из-за большого числа присутствующих совещание проходило в конференцзале. Когда все собрались, в президиуме появились Гиммлер, Гейдрих, фон Нейрат, Карл Франк и еще несколько человек.
Гиммлер сел в центре стола, сиял очки, долго и тщательно протирал их, а потом, не вставая с места, сказал:
- Фюрер очень озабочен сложившейся в Протекторате обстановкой. До образования Протектората Чехословакия была одной из самых развитых в экономическом отношении стран Европы. Основная промышленность этой страны была сосредоточена на территории Протектората. При образовании Протектората мы сделали все, чтобы сохранить этот экономический потенциал. Мы ожидали от Протектората многого, но в действительности его экономика падает с каждым днем.
При этих словах сидящий недалеко от рейхсфюрера фон Нейрат поморщился. Он понимал, что это камень в его сторону, но ничего возразить не мог: цифры говорили сами за себя. Большую часть своей жизни он провел на дипломатической работе и сейчас, оказавшись у руководства целого большого региона, показал свою полную несостоятельность. Фон Нейрат уже понимал, что над его головой сгущаются тучи, и судорожно пытался найти выход из создавшегося положения.