Инонница, ночь с 3 на 4 ноября 1941 года
Обершутце Курт Фогель подбросил еще несколько сухих веток в большую кучу хвороста и оценил общин объем. Решив, что этого будет вполне достаточно, он собрал в охапку всю кучу и медленно пошел к дороге. Идти в темноте по роще было трудно, пару раз он чуть было не упал, споткнувшись о торчащие из земли корни. Наконец, он форсировал глубокий придорожный кювет и вылез на твердую почву. До машины было не более тридцати метров.
Фогель подошел к задней дверце фургона и крикнул:
- Кто еще не окончательно замерз, откройте дверь, сейчас будем согреваться.
Дверцу открыл роттенфюрер Вернер.
- Тебя только за смертью посылать, - проворчал он.
- Попробовал бы сам в темноте побродить по лесу, - огрызнулся Фогель.
В фургоне было не так уж и холодно и, если не снимать шинель, то вполне можно было сидеть. Однако всем хотелось комфорта, но никому не хотелось бродить по лесу. Фогель бросил свою охапку сразу же у входа, а Вернер присел у маленькой сваренной из толстых листов железа печки. Кроме них в машине находился еще напарник Фогеля Фриц, который в данный момент нес дежурство на радиостанции. Он сидел в наушниках перед большой панелью и крутил ручки. Старший машины унтерштурмфюрер Хольцман сидел, развалившись в кресле, и курил. Шофер машины Карл предпочитал оставаться в кабине: он считал, что там теплее, просторнее и спокойней.
- Проклятая зима, - ворчал Вернер, ломая сучья и запихивая их в топку, - то ли дело лето. А тут еще такие морозы.
- Разве это морозы? - усмехнулся Хольцман. - Представь себе, что ты в России, под Москвой, я читал в газетах, что там жуткие морозы. Кажется, ниже двадцати.
- Меня туда никакими коврижками не заманишь, - покачал головой Вернер.
- Пошлют, и поедешь, куда ты денешься, - пожал плечами Хольцман.
- Работает радист, - прервал их диалог Фриц.
Вернер бросил свое занятие и метнулся к своему рабочему месту - брать пеленг было его задачей. Он натянул наушники, попутно выяснив у Фрица, на какой частоте работает радист. Покрутив ручки, он щелкнул переключателями рации, связывающей их со второй машиной.
- Я - Вольф один. Я - Вольф один. Частота три-один-ноль. Пеленг два-девять-три. Точка А-4. Перехожу в точку Б-2. Пошел на Б-2, - крикнул он уже в переговорную трубу, соединяющую фургон с кабиной водителя.
В динамике рации зашипело, потом послышался ровный голос:
- Я - Вольф два. Я - Вольф два. Мой пеленг ноль-четыре-шесть. Точка Ц-1. Перехожу в точку Б-4.
Хольцман быстро натянул резинки на большой карте.
- Совсем рядом, - сказал он, - где-то в крайних домах. Надо вызывать штурмовую группу.
Он надел наушники, пощелкал тумблерами и взял в руки микрофон.
- Я - Вольф один. Я - Вольф один. Абордажу выйти в точку Б-3.
- Точка Б-2, - раздалось из переговорной трубы.
- Я - Вольф один. Я - Вольф один, - сразу же начал передачу Вернер, - частота прежняя. Пеленг два-ноль-два. Точка Б-2. Сигнал слишком сильный. Жду вашего пеленга.
Динамик тут же щелкнул, и оттуда раздалось:
- Я - Вольф два. Я - Вольф два. Пеленг один-четыре-три. Точка Б-4. Сигнал сильный. Жду указаний.
- Второй дом слева от дороги, - объявил Хольцман, - Направляю штурмовую группу, - он снова взял микрофон, - Абардаж, я - Вольф один. Дом номер четыре по Пражскому шоссе. Радист еще работает.
Он снял наушники, открыл дверь фургона, выскочил на дорогу и закурил. Машина стояла метрах в двухстах от деревни. Была уже половина двенадцатого, и почти ни в одном доме не было света. Во втором доме он тоже не сумел отсюда разглядеть свет.
Он успел всего лишь раза три затянуться, как увидел, что к дому на большой скорости подлетел крытый грузовик. Хольцман выбросил недокуренную сигарету, запрыгнул в машину и крикнул:
- Ко второму дому.
Теперь он уже не сел в свое кресло, а снял с крючка автомат и передернул затвор.
- Сейчас посмотрим, что за соловьи нам попались, - улыбнулся он.
Машина затормозила, почти уткнувшись в капот уже стоящего у дома грузовика. Хольцман снова выскочил из фургона. Рядом с крытым грузовиком стоял всего лишь один солдат с автоматом, а в небольшом садике, окружавшем дом, чувствовалось какое-то движение. В это время в доме начали загораться огни. Придерживая висящий на плече автомат правой рукой, Хольцман направился к входной двери. Дверь была выбита, и в проеме был виден свет в прихожей.
Поперек прихожей валялась вешалка. В большой комнате, куда можно было пройти из прихожей, сидел мужчина средних лет в нижнем белье и женщина в ночной рубашке. Оба были бледными и растерянными. Вместе с ними в комнате находилось несколько эсэсовцев, один из них сразу же навел автомат на Хольцмана.
- Свои, свои, - успокоил его Хольцман. - Где оберштурмфюрер Гельц?
Однако, эсэсовца это не убедило.
- Стоять на месте до выяснения, - приказал он, не опуская автомата.
В это время из соседней комнаты выглянул Гельц.
- А, Хольцман, - улыбнулся он, - Хорошая работа. Взяли тепленькими. И со всем имуществом. Один, правда, попытался бежать, но, думаю, сейчас его приведут.
Хольцман направился в ту комнату, откуда выглядывал Гельц. Комната была небольшой, в ней умещались лишь две узенькие солдатские койки и маленький кухонный стол, на котором и была разложена рация. Рядом с рацией лежал шифровальный блокнот с обгоревшими углами: очевидно, радист пытался его сжечь, но тот не успел разгореться. На одной из коек сидел молодой мужчина, руки у него были за спиной, очевидно, связанные или скованные наручниками, лицо опущено на грудь, на нем виднелись ссадины от ударов. На полу валялся пистолет. Рядом с мужчиной надменно стоял эсэсовец.
Со стороны прихожей раздался какой-то шум.
- Ну, вот и второго привели, - улыбнулся Гельц. - Пойдем, посмотрим.
Они снова вышли в большую комнату, в это же самое время из прихожей в комнату втолкнули взъерошенного мужчину со связанными за спиной руками. Его сопровождали два автоматчика и здоровенный ризеншнауцер, который не то шипел, не то рычал. Это была специально обученная для ночных облав собака, таким псам, когда они были еще щенками, удаляли голосовые связки.
- Теперь можно готовить дырочки и для наград, - хмыкнул Гельц. - Работа чистая - не придерешься.
- Работайте дальше, - удовлетворенно кивнул Хольцман, - а я пойду к своим. Оставь кого-нибудь на связи: вдруг еще понадобитесь.
- Нет, - покачал головой Гельц, - сейчас тебе пришлют кого-нибудь другого. У нас тут дел невпроворот: обыск, вызов местной полиции, предварительные допросы. Будем трудиться до утра.
Прага, 6 ноября 1941 года
Гауптштурмфюрер Абендшен поднял трубку телефона и услышал раздраженный голос Франка:
- Что у тебя там с Тюммелем?
- Продолжаем работать, - ровным голосом ответил Абендшен.
- Я каждый день выслушиваю упреки от Гейдриха, а вы все не можете разобраться с этим паршивым майором. Расшифровка что-нибудь дала?
- Не очень много, - признался Абендшен, - теперь он ссылается на то, что среди дезинформации обязан был давать и правдивую второстепенную информацию.
- Так вы с ним никогда не закончите, - недовольно заметил Франк, - может быть его передать на время кому-нибудь другому, чтобы почувствовал разницу.
- Не стоит, - возразил Абендшен, - это только разозлит абвер. У меня и так на хвосте висит их проверяющий. Однако продвижка небольшая намечается. Два дня назад взяли двух английских радистов. Взяли хорошо: сумели захватить не только шифровальные блокноты, но и журнал радиопередач. Сейчас с этим работают.
- Что толку в этой работе, если он опять заявит вам, что передавал эту информацию пользы ради, - напомнил Франк.
- Информация информации рознь, - возразил Абендшен, - да и количество ее играет роль. К тому же, я хочу сейчас подойти к Тюммелю с другой стороны.
- Это с какой же? - очень недоверчиво поинтересовался Франк.
- Тюммель, по крайней мере, последние три года распоряжается очень большими суммами, - как бы обдумывая на ходу каждое слово, заговорил Абендшен, - На идейного бойца он никак не тянет, а вот на гуляку, швыряющего деньги на ветер, вполне. Вспомните дело полковника Редля - тот тоже попался именно на деньгах. Я хочу зайти с этой стороны, но работа эта кропотливая. Вполне возможно, нам придется на время майора выпустить.
- Чтобы он сбежал? - сразу же возразил Франк. - Или замел следы?
- Раз уж он вляпался в это дело, то его так просто не отпустят, - заметил Абендшен, - или он продолжит свою работу, или его попытаются вывезти в Англию. Оба варианта для него очень рискованны. И плюс деньги. Где-нибудь да поскользнется.
- Не знаю, не знаю, - ты меня пока ни в чем не убедил, - проворчал Франк.
- Сейчас события будут разворачиваться очень быстро и активно, - настаивал на своем Абендшен. - Мы нанесли им ощутимый удар: за полторы недели мы ликвидировали две радиостанции. Сейчас они срочно начнут искать новые каналы связи, а когда что-то делаешь второпях, то всегда допускаешь ошибки.
- То-то я не помню, чтобы вы торопились, - буркнул Франк. - Кстати говоря, - после небольшой паузы добавил он, - Гейдрих тоже считает, что именно Тюммель и является английским агентом.