- Прихлопнуть? - вздрогнул Раде и впился в него своим недремлющим, пристальным взглядом. - Попробуй найди охотника. Народ боится итальянцев и потому не хочет быть с ним заодно, но, как видишь, не хочет и против него идти. Спроси здесь у любого, не видел ли он Майора, не слышал ли чего о нем, и тот в ответ только заморгает и руками разведет: "А кто его знает, у меня своих дел полно".
- Балуем мы народ, а надо было бы договориться с итальянцами или, еще лучше, с немцами, чтоб они малость прочесали верхние села да поприжали их; сразу бы выдали Баука, я уверен, - глухо сказал Тешанович, старательно усаживаясь на стуле, словно собирался фотографироваться.
- Сверкнет, как сабля, - и нет его, - барабаня по столу пальцами, рассуждал скорее сам с собою лысый и беззубый Гак, специалист по допросу пленных. Был он слитком тяжеловесен, даже чтобы мечтать о рискованных ночных походах в верхние села, а уж куда там - бросаться в погоню.
Перелом в преследовании Баука наступил, лишь когда в штаб воеводы прибыл новый офицер из оперативного отдела, посланный лично верховным командующим четников - полковником Драже Михайловичем, С первого дня стало ясно, что при нем невозможна прежняя жизнь и нужно устраиваться как-то по-другому.
Он прибыл в штаб поздно вечером, мокрый и одеревеневший от долгого путешествия верхом. Сдержанно, без лишних слов поздоровался с воеводой Раде и штабистами и попросил зажечь свет. Воевода тотчас же послал за ракией.
- Только стопочку, - коротко пояснил гость и пресек вялым движением узкой, худой руки всякие попытки угостить его. - Неплохо было бы чашку чая.
Четницкие командиры, обступившие его в надежде поговорить с новым человеком, услышать интересные истории и вдоволь повеселиться, повесили носы и тоскливо переглядывались.
- Да, брат, с этим майором не до шуток. Сразу видно - настоящий старый офицер, - заключил капитан Тешанович и с самодовольным видом вытянул шею из тесного воротничка, почему-то почувствовав себя именинником.
- Старый, да еще какой, - недовольно проворчал один из младших командиров, застегивая мятую гимнастерку.
Майору предложили располагаться поудобнее, прилечь отдохнуть, но он покачал головой и приказал своему ординарцу убрать со стола все лишнее.
- Мы немного поработаем, - объяснил он присутствующим, раскладывая на столе карту сектора, и, напрягая сухое, как у отшельника, лицо, обратился к воеводе Раде: - Ваш район полностью очищен от партизан?
- Да, чисто, - пожал плечами воевода, без надобности уставясь в карту и негодуя, что майор обращается с ним как с подчиненным. - Есть тут один бандит, некий Баук, он скрывается с несколькими людьми где-то наверху, в горах.
- Баук бандит? - вопросительно взглянул на него гость. - Мне кажется, это опытный солдат, хороший солдат. Он, как мне известно, разбивал целые ваши роты.
- Крутится тут, шкуру свою спасает, - нехотя ответил воевода.
- Это мы здесь крутимся, - холодно заключил приезжий и спокойно и пристально посмотрел в колючие зеленые глаза воеводы. - Воевода, скажите, нельзя ли переманить его на нашу сторону? Мы бы назначили его командиром батальона.
Раде вздохнул и потупился, как бы давая понять, что он и сам об этом долго и безуспешно размышлял, но вместо него ответил Тешанович:
- Это исключено, гос… брат майор, он коммунист, член партии. Он на это не пойдет. Да и те, кто с ним, в основном коммунисты.
- А-а, так, - разочарованно протянул оперативник и помолчал с минуту, словно в замешательстве. - Можно было предвидеть, хоть это и Босния. А сколько с ним людей?
- Да… человек десять-двенадцать, - прикинул воевода.
- Мы должны точно установить их численность и преследовать по пятам, не давая опомниться. Укрывателей расстреливать, дома сжигать, всякую оплошность с нашей стороны строго карать. Это первая задача! - как отрезал Вранеш, свертывая карту и скользнув по всем холодным взглядом.
В темных сенях, споткнувшись о конскую сбрую, Гак зло ворчал, обращаясь к молодому командиру батальона:
- Вот теперь и живи: один майор в штабе, другой - подстерегает тебя в лесу. Будь я молодой, как ты, поразмыкал бы свое горюшко где-нибудь возле бабенки, а так…
- Не помогли бы тебе и бабенки, вишь, какая напасть - сечет, словно сабля.
Вскоре началось неотступное преследование Баука. Напав на след, Вранеш не давал отряду вздохнуть. Уже на третий день схватили укрывателя. Это был пожилой пастух, невзрачный человечек, прозванный из-за своего роста Маленький Триша. Несмотря на то что большую часть года он жил в горах, среди овец, вдалеке от людей, Триша сохранил врожденную веселость и говорливость.
Когда изредка летом он спускался по какой-нибудь надобности в село, его тут же окружала веселая босоногая толпа ребятишек. Они клянчили у него свирели, которые он на досуге мастерил в горах, расспрашивали о волках, а он стоял посреди этой беспокойной, шумной толпы, утопая в широком, ниже колен, кожухе, и ухмылялся, разевая при этом рот до ушей.
- Ребята вы мои милые, псята мои милые, сколько же вас тут! - ласково, говорил он ребятишкам.
У Триши нашли мешочек тонко нарезанного табаку и радиосводки, отпечатанные на шапирографе. Тут же в хижине четники принялись его избивать, требуя, чтоб он сознался, когда последний раз видел Баука и где спрятан приемник. На увесистые удары раскормленного, тяжело дышавшего Гака, на злые вопросы майора Маленький Триша не отвечал ни слова и, свернувшись в клубок на холодном земляном полу, тихо постанывал, словно щенок во сне.
- В штаб его! Там он заговорит, даже если родился немым, - коротко распорядился Вранеш и долго не мог свернуть цигарку непослушными, дрожащими пальцами.
Хибарка Маленького Триши, потрескивая, горела ровным пламенем, почти без дыма, а четники спустились в село. Когда во влажном и холодном лесном овраге, скрытом от лучей солнца кронами огромных буков, они поравнялись с большой черной лужей, мучимый жаждой Триша вспомнил, что не успел напоить овец. Он уже открыл рот, чтобы сказать об этом, но слова застыли на распухших и воспаленных губах. К чему нынче вспоминать про овец, в это страшное время, когда даже таких людей, как Майор Баук, гонят, словно волков, и когда ни с того ни с сего человек сталкивается с непонятными и ужасными вещами, о существовании которых он даже и не подозревал!
В окружении четников, избитый и окровавленный, Маленький Триша в последний раз прошел по своему родному селу. Испуганный, тревожный шепот, опередив его, приковал к месту женщин, неподвижно застывших на высоких порогах своих домов, и сбил ребятишек в безмолвные стайки.
- Вот они! Ведут Маленького Тришу!
Маленького Тришу было трудно разглядеть в толпе вооруженных солдат, которых возглавлял Вранеш, восседавший на коне. Четники медленно продвигались по селу, приютившемуся в тесной долине над потоком.
В окна домов, в щели заборов, сквозь густые заросли вьющейся фасоли за ним следили взоры крестьян. Но их занимал не строгий, затянутый в военную форму незнакомец и совсем не его солдаты - местные крестьяне, увешанные ремнями и оружием. Каждый старался рассмотреть маленького, незаметного в толпе, но и самого большого среди них человека без формы и без оружия, которого безмолвное страдание сделало значительным и подняло на недосягаемую высоту, невообразимую для этого еще вчера безвестного пастуха.
Только дети, собравшись в группки по трое-четверо, осмелились приблизиться к дороге. Они стояли возле покосившихся заборов серьезные, широко раскрыв глаза, в которых на всю жизнь запечатлевались эти тревожные и страшные события. Молча, не понимая, что происходит, они с тоской провожали в последний путь человека, окруженного целым частоколом винтовок, человека, которому суждено было вдруг за одну ночь превратиться для них в какое-то загадочное существо.
Пока старшие, опасливо озираясь и полушепотом посылая проклятия, бросали в огонь Тришины свирели, отнятые у малышей, ребята потихоньку передавали друг другу:
- Идет без шапки!
- Ой, милая, как на похоронах! - причитала старая Джука, одинокая женщина, высохшая от постоянных скитаний по чужим домам.
Вскоре в стычке с карателями погиб один из товарищей Баука, и четники осмелели. Они ежедневно устраивали налеты на убогие пастушьи хижины, рыскали по крестьянским домам, расставляли засады возле мельниц, но дорогам и на горных пастбищах.
Майор Вранеш участвовал в самых опасных операциях, шел туда, где прежде всего рассчитывал встретить Баука. Во время коротких схваток, когда начиналась оглушительная пальба, Вранеш словно прогуливался позади отряда, внешне спокойный и хладнокровный, курил сигарету за сигаретой и бросал отрывистые команды возбужденным четникам. Даже не слыша его голоса, они постоянно чувствовали у себя за спиной строгого и недремлющего Вранеша, осунувшегося от бессонных ночей, с фанатическим блеском темных глаз, глаз отшельника и безумца, и это удерживало их, не позволяло отступать.
Последняя стычка произошла возле опустевших Тришиных загонов. После долгой перестрелки Баук снова "ударил в лоб" и прорвал кольцо неприятеля в самом, казалось бы, надежном месте, там, где был Вранеш.