- А я вам откуда возьму?
Я вышел и направился к Зендигу. Тот уже устроился в блиндаже вместе с пулеметчиками.
С момента смены прошло не меньше двух часов. Отделение Вейкерта беспокоило меня.
Вольф отнес мои вещи к Хартенштейну и устраивал для меня постель. Мне было непривычно, что меня обслуживают.
- Израель еще не вернулся?
- Нет.
- Нужно установить связь с соседом справа. Вольф, пойдешь со мной! Хартенштейн, ты на это время примешь взвод!
Мы взяли винтовки. Выйдя из блиндажа, я встретил Вейкерта.
- Я нашел еще один блиндаж.
Он показал мне его. Блиндаж находился слева, немного в стороне!
- Выставьте и здесь часового!
- Жутковато здесь, - сказал он. - А мне выделят пулемет?
- Нужно сперва все осмотреть днем. Я не могу еще раз перемещать людей, пока не буду уверен, что это необходимо.
Я пошел с Вольфом назад направо. Но только в нужном ли направлении мы шли?
Мы вышли на луг. Там лежал еще один убитый француз. Луг поднимался довольно круто вверх, и с каждым шагом воронок от снарядов становилось все больше.
Я зацепился правой ногой за проволоку. Как видно, это были остатки разбитого проволочного заграждения.
Перед нами наискосок белел земляной вал.
- Стой! Кто идет?
- Дозор для связи, третья рота!
Окликал часовой нашего полка; он стоял в глубоком окопе. Мы спустились в окоп. В нем лежало несколько человек. Один приподнялся:
- Откуда вы идете?
По его манере говорить я понял, что это офицер. Он задавал много вопросов. Мне было неясно, чего он хочет.
- Выходит - вы впереди нас? А мы считаем себя на переднем крае.
Он направил меня дальше направо.
Здесь блиндажей, похоже, не было вообще. В окопе было полно спящих. Мы выбрались из него и оказались в высоком лесу.
Внезапно я прирос к месту. Справа темнел какой-то предмет. Я видел его отчетливо. Это был вагон, но…
Я направился к нему, все еще не понимая, в чем дело. Я уже мог дотронуться до него рукой. И все же ничего не понимал… Я шагнул ближе. Пахнуло зловонием. И тут я увидел: из вагона свисали передние ноги и голова лошади. Кругом - поваленные деревья, сучья, балки, катушки проволоки, металлические брусья.
- Здесь, верно, была конная станция, - сказал Вольф. - А вон смотри…
Он показал рукой на дерево. На толстом суку висела лошадь невиданной худобы - кожа да кости. Что же это был за снаряд, который забросил туда лошадь целиком!
Шшш-кремм! - по руинам.
Мы поспешили дальше.
Сторожевую заставу соседней дивизии мы нашли в тридцати шагах от главной траншеи, в одном из окопов, ведущих вперед. Здесь, как мне показалось, царил полный хаос.
Они находились тут уже три дня, а начальник сторожевой заставы не знал ни нашего расположения, ни линии расположения своей дивизии.
Мы повернули назад, зашагали напрямик через поле, и уже вскоре увидели наш березовый лес.
Занималась заря. Перед блиндажом Хартенштейна стояли человек десять с двумя тяжелыми пулеметами.
Навстречу бежал взбудораженный Израель.
- Господин лейтенант выслал тебе целый взвод пулеметчиков, велел передать привет и сказать, что НЗ можно съесть.
- Да где же я всех размещу? У нас только один свободный блиндаж. Но в нем двое убитых.
- Мы их выкинем, - сказал сержант - начальник пулеметчиков.
- Господин лейтенант идет! - крикнул Израель.
- Здравствуй, Ренн! - сказал Ламм и подал мне руку. - Я должен срочно поговорить с тобой и сержантом Шацем.
Он повел нас вперед и стал осматривать местность, которая теперь начала вырисовываться в предрассветной мгле. Мы находились на небольшом возвышении в середине низины. Справа - широкая гора с двумя плоскими вершинами. Они отливали удивительным бело-голубым светом.
- Это Белая гора, за которую уже несколько дней ведется бой. Опасность подстерегает вас и оттуда, и с их переднего края. Ваше расположение хорошее, но оно подобно одинокому острову. Это самое уязвимое место во всей дивизии. Достаточно ли уверенно ты чувствуешь себя здесь?
- Да, у меня три отделения, два тяжелых и пять легких пулеметов. На легкие пулеметы я выделил троих.
- Тебе, выходит, не хватает пулеметчиков?
- Да, всего только четверо. Но может быть, сержант поможет обучить остальных основным приемам стрельбы?
Ламм посмотрел на меня, что-то прикидывая.
- Сержант Шац, возьмите и наши пулеметы и выставьте своих часовых! Хотя вы и старше по службе, но во время боя будете подчиняться унтер-офицеру Ренну.
Он ушел вместе со своим связным.
Совсем рассвело. Я вошел в блиндаж. Израель вскрыл банку говяжьих консервов для нас двоих и разогревал ее в котелке над горящим сухим спиртом. Мы накрошили туда сухарей, они размокли, и мы поели.
Израель был скрипичным мастером; у него блестящие, карие глаза. Вольф - степенный, молчаливый, с туповатыми голубыми, воловьими глазами, но отнюдь не глупый - был рабочим. Он обычно сидел в углу, слушал живую болтовню Израеля и время от времени вставлял что-нибудь весомое. Ему едва сравнялось девятнадцать лет; он был высокий, стройный и очень следил за своим мундиром и руками.
Мы легли спать.
VI
Я проснулся около полудня. Очень хотелось есть. Вообще-то сегодня был день моего рождения.
- Послушай, - обратился я к Хартенштейну, - не могли бы мы послать патруль туда, где вы вчера нашли сухари?
- Можно послать Кеттнера и еще кого-нибудь. Он очень ловок - особенно при ловле вшей: только сунет руку под мундир и готово - поймал.
Сидевший рядом Кеттнер рассмеялся:
- Да, это как раз по мне! Только лучше я пойду один.
Я вышел и осмотрелся. Блиндаж с развороченным накатом был скорее всего взорванным складом боеприпасов. Разбросанные повсюду на большом расстоянии от блиндажа снаряды были около пятидесяти сантиметров длиной. Знать бы, таят ли они еще в себе опасность! По крайней мере, впереди возле покосившегося орудия, где сейчас на посту стоял Бранд, снарядов не было.
- Знаешь, где расположены наши посты сторожевого охранения? - спросил я его.
- Нет. - Он с испугом посмотрел на меня. Казалось, он еще не пришел в себя после вчерашнего ураганного огня.
- Видишь там, слева, место, куда попал снаряд? Там находится командир роты с остальными двумя взводами. Дальше - большой разрыв до нашего расположения, а там, справа позади нас, - следующая сторожевая застава соседней дивизии.
Сказал и сам испугался. Если французы пойдут здесь в атаку по широкой дуге, эту атаку придется отражать нам одним. В этом случае один часовой не сможет одновременно и стрелять, и подавать сигнал тревоги. Нужно выставить еще пост тревоги.
Я пошел дальше направо. В следующем орудийном окопе стоял только один тяжелый пулемет и около него один часовой. А ведь здесь разместилось тридцать пять человек в двух блиндажах. Я пошел в блиндаж Зендига, в котором кроме него лежали пулеметчики.
- Почему там, наверху, нет ни одного из ваших пулеметчиков?
- Нам никто ничего не сказал.
- Разве здесь не было сержанта Шаца, и он не указал вам ваши места?
Они тупо уставились на меня. Меня разобрала злость.
- Зендиг, поставь еще часового тут же наверху для подъема по тревоге в обоих блиндажах. Всем нам нужно попытаться, пока все тихо, получить инструктаж по обращению с пулеметом. Для чего, собственно, они нам даны?
- А как сегодня будет с питанием? Мы уже три дня ничего толком не получали, а НЗ съеден.
- Я уже послал людей. Скажу вам, когда что-нибудь получу.
С грохотом разорвался снаряд.
- Опять наяривает, сволочь! - выругался Зендиг.
Я вышел из блиндажа. Снаряд разорвался недалеко от сторожевого охранения. Там еще не рассеялся дым.
Что сказать Шацу? Придется с ним крупно поговорить.
Я пошел в следующий блиндаж. Шац играл в скат с двумя пулеметчиками.
- Вы, кажется, еще не сказали моим пулеметчикам, что они в вашем подчинении?
Он поглядел на меня искоса - высокомерно и в то же время трусливо:
- Нам нужно обсудить наши действия, - сказал я. - Как вы думаете, куда следует поставить легкие пулеметы на случай нападения?
- Тут же наверху, - ответил он равнодушно и дал карту.
- Что? Все пять пулеметов на полосе шириной в неполных шесть метров? - Я почувствовал, что бледнею от злости.
- Ну, если хотите, можете поставить их еще куда-нибудь.
Я не нашелся, что ему ответить. Что мне оставалось делать? Идти и приказывать так, как я считаю нужным? Но что тогда скажет Ламм?
- Вы можете выделить кого-нибудь в мое распоряжение, кто проинструктировал бы моих людей, как обращаться с пулеметом?
- Да. Козырь! - Он с треском хлопнул картой по столу.
- Кого? - спросил я. От злости у меня тряслись колени.
- Ну, хоть ефрейтора Янецкого.
- Так я возьму его.
- Делайте, что хотите!
- Да, я так и сделаю! - рявкнул я и вышел; сердце у меня колотилось. Они засмеялись мне вслед.
Я собрал командиров отделений и пулеметные расчеты и определил вместе с ними пункты, где они должны находиться во время атаки французов.
- У нас здесь самая опасная точка на всем участке дивизии. К сожалению, пулеметчики станковых пулеметов не понимают этого.
- Этот Шац - настоящая скотина, - сказал Хартенштейн. - Я слышал однажды, как его разносил ротный.