* * *
- Ну, как там ремонт?
- Нормально, товарищ капитан, - лейтенант Горелов кивнул на почти вбитый в сочленение траков палец.
- Как закончишь, перегрузите вместе с лейтенантом Кононенко боекомплект.
- Есть, товарищ капитан!
- Разрешите выполнять?
- Действуй.
Николай Горелов принялся "действовать" кувалдой, вгоняя стальной штырь в проушины сочленений стальных траков. От каждого молодецкого удара стальной палец входил все глубже, пока наконец молот не стукнул по торцам траков.
- Готово! Что-то упарился я… - Горелов вытер пот со лба.
- Упарился он… Эх, молодежь, молодежь… - проворчал старшина в промасленном комбинезоне и полез на крышу моторно-трансмиссионного отделения.
Он почти полностью скрылся в двигательном отделении, позвякивая гаечными ключами, отвертками и другими инструментами. Степан Никифорович Стеценко вместе с механиком-мотористом Сергеем Лазаревым принялись колдовать над двигателем.
А Николай Горелов вместе со своим закадычным другом Олегом Кононенко принялись перегружать боекомплект. Всего на две малые пушечные башни приходилось двести двадцать шесть снарядов. Из них поровну - сто тринадцать бронебойных и осколочно-фугасных. По приказу капитана Корчагина в переднюю башню было перегружен дополнительный боекомплект из полусотни бронебойных снарядов, а Горелов "поделился" с другом пятьюдесятью осколочно-фугасными.
Объяснил свое решение капитан Иван Корчагин просто: "Коля, ты - основная защита нашего танка при лобовой атаке. Твоя "сорокапятка" сможет подбить вражеские танки, если начнется… А Олег будет прикрывать нас с тыла осколочно-фугасными!" Определенный резон в словах ветерана-танкиста, который успел повоевать и на Халхин-Голе, и год назад в Освободительный поход на Бессарабию и Буковину, был. Николай Горелов больше помалкивал и подмечал подобные тонкости, правильно кумекая, что для дела полезно. Как прицелиться лучше, как стрелять быстрее и точнее. Кстати, даже тут своя определенная хитрость была: бронебойный снаряд его полуавтоматической "сорокапятки" был мощнее. И поэтому механизм орудия работал штатно. А при стрельбе осколочными, из-за меньшей длины отката, полуавтоматика работала лишь на четверть - затвор закрывался автоматически после заряжания пушки, но вот открывать его и выбрасывать стреляную гильзу приходилось вручную. А это - драгоценные секунды, которые в бою порой стоят жизни всему экипажу.
Николай Горелов аккуратно укладывал каждую бронебойную болванку в боеукладку передней башни. Развернувшись с трудом в узком боевом отделении, он глянул на лежащие особняком бронебойно-подкалиберные. Каждый из этих унитарных патронов он получал на полковом складе боеприпасов под роспись. Снаряд с сердечником из карбида вольфрама был наиболее сильным средством борьбы с бронированными целями противника.
Бережно уложив снаряды, Николай вылез из башни. Его стрелок, с которым они делили тесное пространство башни, наоборот - нырнул внутрь. Ему еще предстояло проверить свой пулемет.
- Толя, держи снаряды к пушке главного калибра!
- Подавай!
Молодой пулеметчик главной башни Сенька Голубев передавал унитары радисту. Иван Матвеев, он же - заряжающий 76-миллиметровой пушки КТ-28, укладывал осколочно-фугасные и шрапнельные снаряды. Бронебойные снаряды, в принципе, к этой пушке тоже должны были быть. Но капитан Корчагин приобрел немало седых волос в общении с зампотыла, но так и не увидел в боекомплекте своих танков долгожданных бронебойных снарядов. Кроме того, болванки имели весьма низкую начальную скорость и явно недостаточную бронепробиваемость. Так что приходилось рассчитывать на то, что есть.
Работа всех одиннадцати танкистов из экипажа "сухопутного крейсера" продолжалась. Машина была большой, и нужно было успеть сделать все до того, как командир снова взмахнет красным флажком, командуя всем: "Полный вперед"! Наконец все механизмы были "перебраны", снаряды ко всем трем орудиям и патронные диски к пулеметам уложены на свои штатные места, приборы проверены.
- Ну что, честной народ, пора бы уже и пообедать!.. - выразил общее настроение старшина Стеценко.
- Замаскировать машину, - приказал капитан Корчагин. - А об обеде я распоряжусь.
- Вот это дело!
Экипаж нарубил в подлеске веток и даже несколько молодых деревьев и укрыл под ними боевую машину. Предосторожность была явно нелишней - весь день над Яворовским лесом, где расположились танки 67-го танкового полка 34 дивизии 8-го Механизированного корпуса, то и дело мелькали в легких кучевых облаках самолеты. И явно не наши… Как на грех, зенитного прикрытия не было, равно как и наших "ястребков". Командирам и летчикам приграничных аэродромов был отдан строжайший приказ: "На провокации - не реагировать"!
* * *
- Все летают и летают… - проворчал старшина, уплетая наваристую кашу с тушенкой из котелка.
Сочный украинский борщ подкрепил силы экипажа, а теперь можно было и поговорить.
- Что-то заваривается здесь, - неопределенно ответил Иван Матвеев. - Эх, пострелять бы!.. А то, чую, для моей пушечки и целей не останется, как погоним немчуру обратно. "Гремя огнем, сверкая блеском стали!", "Малой кровью и на чужой территории!"
Николай Горелов глянул на старшину. Тот ничего не ответил на реплику башнера, только еще сильнее застучал ложкой по котелку. Лейтенант знал, что Степан Никифорович Стеценко воевал с белофиннами. Говорить об этом он не любил, но по всему было видно, что зимняя кампания 1940 года была не такой удачной, как об этом писали в газетах или говорили по радио. Во всяком случае, капитан Корчагин из всего экипажа прислушивался к мнению этого крепкого крестьянского мужика, который в своих натруженных широких ладонях держал рычаги управления "сухопутного крейсера".
- Ваня, ты бы не шибко-то ухарствовал… - рассудительно ответил Николай.
- Да ладно, тебе Коля! Помнишь, к нам в клуб привозили кинокартину "Эскадрилья № 5"?! Как там наши империалистам дали!
- В кино воевать - каждый герой… Посмотрим, как-то оно обернется… - разорился на пару слов для "молодого" старшина.
У танка, протрещав мотором, остановился мотоциклет. С заднего сиденья слез капитан Корчагин. Танкисты быстро вскочили по стойке "смирно".
- Вольно. После обеда - всем отдыхать. Затем в четырнадцать ноль-ноль - проверка механизмов танка и дозаправка. В шестнадцать ноль-ноль - политзанятия. Разойдись!
- Есть!
* * *
На опушке леса, замаскированные, стояли танки - тяжелые многобашенные Т-35, могучие КВ-1 и КВ-2, новейшие "тридцатьчетверки". Но больше всех, конечно же, было легких танков БТ-5, БТ-7 и Т-26. Конечно же, они не могли сравниться с "тяжеловесами", но и в своей "весовой категории" были весьма серьезными противниками благодаря полуавтоматическим 45-миллиметровым пушкам. В боевом охранении стояли бронеавтомобили ФАИ, БА-10, БА-20. "Десятки" стояли "по-боевому" - задом наперед, повернув башню назад. Это делалось, чтобы защитить двигатель от попаданий пуль и осколков.
А в глубине расположились полевые танкоремонтные "летучки".
При взгляде на эту бронированную мощь дух захватывало, но лейтенант Горелов знал, что многие боевые машины прибыли сюда в довольно плачевном состоянии, в том числе и их многобашенные "сухопутные линкоры". Десять тяжелых машин и вовсе пришлось оставить в расположении части, в городке Грудек-Яггелонский, юго-западнее Львова, потому что ремонт на них завершен не был.
"…Таким образом, июнь 1941 года танковые войска округа встретили в состоянии разброда и шатания. У стрелковых корпусов были отняты танки непосредственной поддержки, корпуса формирования 1940 года были раздерганы на части. Если мы сравним не брутто-численность танков КОВО и 1-й танковой группы, а число пригодных к использованию инструментов ведения войны, танковых и моторизованных дивизий, то картина получится далекой от страшного перевеса РККА "в танках".
В Киевском особом военном округе имеется шесть соединений, которые можно использовать, как самостоятельные. Это 8-я танковая и 81-я моторизованная дивизии 4-го механизированного корпуса, 10-я танковая дивизия 15-го механизированного корпуса, 12-я танковая и 7-я моторизованная дивизии 8-го механизированного корпуса, 15-я танковая дивизия 16-го механизированного корпуса. Только эти соединения были хотя бы теоретически эквивалентны немецким танковым дивизиям, были способны выполнять маневры, полагающиеся подвижному соединению…".
Танкисты полка 34-й танковой дивизии были подняты по тревоге 21 июня 1941 года в полночь. Машины заправили и вывели форсированным маршем на полигон. Фары и прожекторы танков и немногочисленных грузовиков не включали, соблюдали светомаскировку. На полигоне сразу же началась загрузка боекомплекта.