* * *
В Кабул в очередной раз нагрянул Владимир Севрук, "самый главный по прессе" в ЦК КПСС - тот самый, который инструктировал меня три года назад перед моим отлетом в Афганистан. В Москве у него репутация цербера: не раз к нему "на ковер" на Старую площадь вызывались и главные редакторы газет, и рядовые коллеги, чтобы получить нагоняй за какую-нибудь допущенную идеологическую ошибку. В Кабуле - он совсем другой. То ли обстановка располагает к человечности, то ли Севрук нашей работой доволен, но настроен он вполне мирно. Мне же он и вовсе показался настоящим "солдатом партии". Умным, творческим, энергичным, - о таком солдате любая партия может мечтать! Так вот, Севрук поставил нашему немногочисленному журналистскому корпусу неожиданную задачу: найти в Афганистане какого-нибудь героического еврея и рассказать о нем читателям. Было ли это его личной инициативой или коллегиальным решением "инстанций" - мне не ведомо, а спрашивать о таких вещах как-то не принято.
Делать нечего: мы бросились искать еврея.
Дело это, скажу я вам, оказалось не таким уж легким, как может показаться некоторым на первый взгляд. К тому же, поначалу мы решили подойти к решению задачи творчески. Так сказать, продемонстрировать еврея во всей его возможной красе в контексте рассказа о помощи советского народа - афганскому, подчеркивая, согласно линии партии, нетерпимость к национальной вражде и все такое прочее. С этим, вы будете удивлены, у нас ничего не вышло.
Справочники уверяют: евреи раньше жили в Кабуле в количестве то ли трехсот, то ли немногим более человек. Но это, согласитесь, смешно. Триста евреев - это, во-первых, слишком мало, чтобы такая большая страна, как Советский Союз, стала оказывать им целевую интернациональную помощь. Во-вторых, все они давно уехали прочь из этих краев, когда стало понятно, что здесь надолго запахло порохом. Не знаю, кто как, а лично я осуждать их за это не берусь. Больше того, на их месте я бы поступил точно так же. Одним словом, из затеи вписать искомого еврея в контекст интернациональной помощи у нас ничего не вышло.
Пришлось сузить горизонт поиска и обратиться в кадровую службу 40-й армии, которая как раз и получает зарплату, в том числе и за то, чтобы собрать точную информацию насчет того, кто является евреем, а кто - нет. Наш запрос поставил кадровую службу в тупик, и она попросила некоторое время, чтобы собрать необходимую информацию.
Через три дня неустанных поисков по частям и гарнизонам 40-й армии кадровая служба доложила: есть! Нашли! Есть еврей в ограниченном контингенте советских войск в Афганистане! Правда, только один.
- Вы что, мужики? Не знаете, что ли? Во всех военкоматах лежит секретный приказ: евреев на срочную службу в Афганистан не призывать. У них… у нас, то есть, "ослаблены связи с Родиной", - удивленно сказал нам искомый еврей, с такими трудами найденный.
Он оказался самым настоящим, эталонным, образцово-показательным евреем. Сыном портного из городка, расположенного в бывшей "черте оседлости", красивым и умным, таким, о котором могут только мечтать любые родители.
Он с детства решил стать военным.
Ему говорили родные: подумай хорошо, каким военным? Кто возьмет тебя в училище?!
Он три года подряд подавал документы в училище воздушно-десантных войск, пока комиссия не развела руками: он - один из лучших абитуриентов. Оснований для отказа нет.
В училище он записался в секцию карате. Ему говорили: посмотри в свой паспорт, там все написано, какое еще карате?! У него теперь черный пояс.
Училище он закончил с отличием. И три года с упорством, достойным лучшего применения, писал рапорты с просьбой направить его в Афганистан для оказания интернационального долга народу, который борется за независимость и свободу. Три года, руководствуясь секретной директивой Министерства обороны, ему отказывали, пока не поняли: он - один из лучших в воздушно-десантных войсках претендентов на замещение очередной должности в ДРА.
Командир разведывательной роты десантно-штурмовой бригады! Тренер личного состава по восточным единоборствам! За спиной - десятки великолепно проведенных боевых операций! Вся грудь в наградах, из них два ордена Красной Звезды. Красавец!
Севрук, выслушав наш рассказ, понимающе кивнул: ладно, задание отменяется. Какая, к чертям собачьим, разница, на какую букву оканчивается фамилия у человека?
P. S.
Не могу удержаться от соблазна похвастаться: благодаря еще одному заданию Владимира Николаевича Севрука я все же вписал страничку в историю советской пропаганды. Правда, остался в ней безымянным героем. В феврале 1989 года на трибунах всех митингов, которые устраивались для встречи выходящих из Афганистана войск, висела надпись: "Воины-интернационалисты! Родина гордится вами, Родина благодарит вас, Родина рассчитывает на вас!" Эту фразу из обращения ЦК КПСС к выходящим из Афганистана войскам, которое было опубликовано во всех газетах, - страшно произнести, - придумал я. В том, что эти слова выдавали желаемое за действительное, моей вины уже не было.
* * *
Посещение скучного сборища партийных советников получило неожиданное продолжение. На трибуне возник Виктор Петрович Поляничко, "человек-скала". Формально - он представитель нашего Политбюро, личный советник президента Афганистана Наджибуллы, по сути - его дублер. Хотя еще пойди разберись, кто там чей дублер и кто из них реально управляет этой страной… "Надо поговорить. Давай в перерыве", - шепнул он, возвращаясь со сцены. Ничего сенсационного в этом, в общем, не было. Виктор Петрович пару раз до этого в приватном порядке просил меня что-нибудь сформулировать на бумаге для каких-то только ему ведомых целей: у него реально не хватало времени.
Говорили в пустом зале, и на этот раз его просьба заставила меня ожесточенно чесать затылок. В Кабул приезжают Эдуард Шеварднадзе и Анатолий Добрынин, министр иностранных дел СССР и секретарь ЦК КПСС соответственно.
- Их будет принимать Наджиб, и надо написать для него приветственный тост, - сказал Поляничко. - Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе - это широта и гостеприимность Кавказских гор. Анатолий Федорович Добрынин привнес в советскую дипломатию интеллигентность, ей прежде не очень свойственную. Ну, что-нибудь в этом роде. Подумай.
Я честно думал всю ночь. Наутро, позвонив, отказался. Ну, в самом деле: откуда я знаю, как они там друг с другом разговаривают?!
Да я в жизни не выпивал в такой компании!
Март 1988 г.
P. S.
После Афганистана Виктор Петрович Поляничко пытался разгрести пожар в Нагорном Карабахе, пережил четыре покушения, был приговорен к смерти боевиками. В ранге заместителя Председателя Совета Министров Российской Федерации был назначен главой Временной администрации на Кавказе, где вспыхнул осетино-ингушский конфликт. 1 августа 1993 года в Северной Осетии машина, на которой он направлялся на переговоры с полевыми командирами, была обстреляна. В теле Поляничко обнаружили пятнадцать огнестрельных ран, вместе с ним погибли еще несколько человек. Как всегда в подобных случаях, преступление раскрыто не было… Насколько мне известно, все, кто соприкасался с Поляничко в Афганистане, относились к нему с большим уважением.
Наши в Панджшере
В Панджшер летели так: нашу пару "Ми-8" снизу прикрывала четверка боевых вертолетов, а сверху еще и штурмовая авиация. Такой эскорт всегда провожает тех, кто летит в Панджшер. Шли ночью, с потушенными огнями, на предельной высоте. Хуже нет этих ночных полетов, когда от недостатка кислорода кругом идет голова, когда знаешь, что красный хвост зенитной ракеты может быть последним, что ты увидишь на этом свете. Впрочем, думать об этом - не хватит никаких нервов. Пассажиры нашего вертолета, кравшегося в черном афганском небе, привычно клевали носами под убаюкивающий стрекот лопастей.
Летели в Руху к нашим мотострелкам.
В "центре боевого управления" - землянке, вырытой на глубине нескольких метров, - карты и схемы на гладких оштукатуренных стенах, полумрак, прохлада. Несколько офицеров сидят за аккуратно застеленным зеленым сукном столом. Случись что сейчас в горах, первыми узнают об этом они.
- Я - "Пилот", - оживает рация. - Наблюдаю караван из шестнадцати вьючных, движутся в сторону Верхнего Панджшера. Трое "бородатых" ведут наблюдение с перевала. Похоже, боевое охранение. Как поняли? Прием.
- "Пилот", тебя понял. Усилить наблюдение. Огонь не открывать!
- "Пилот" - позывной одного из сторожевых постов, расположенных на окрестных высотах, - объясняет начальник штаба полка подполковник Борис Карагодин. Он сейчас, в отсутствие командира, - верховная власть в Панджшере. - Почему не стреляем, пропускаем караван? В начале года через старейшин передали письмо Ахмад-Шаху Масуду. Предложили перемирие, - рассказывает он. - На письмо нам не ответили, но и обстрелы гарнизона прекратились. Соответственно воздерживаемся от огня и мы. Ахмад-Шах собирает сейчас своих людей в Верхнем Панджшере, чтобы занять ущелье, когда мы уйдем. Лишняя кровь ему сейчас ни к чему. Как и нам, впрочем. Так что в Рухе теперь тихо.
Тихо - это значит, что нет обстрелов. В последний из них на гарнизон упало 43 реактивных снаряда. Упаковки с промедолом, обезболивающим средством для оказания первой помощи, здесь тем не менее в кармане у каждого: в любую минуту может быть опять "громко".