Расстояние между ними стремительно сокращалась. Оставалось не более пятидесяти метров, как один из них, что шел ссади, оглянулся. Антон узнал его: это был шестнадцатилетний Володя Козлов. Но и его увидели!
Пригнувшись, Вова с напарником бросились бежать. Староста на секунду замер, прицелился и выстрелил в одного из них. Через мгновения в ответ раздались выстрелы из винтовок.
Преследование становилось опасным, но жажда мести, восстановление справедливости, и наказание стрелков любым путем не остановили Антона, а, напротив, посылали его под эти пули.
Быстро меняя позиции, Щербич потихоньку продвигался вперед. Иногда он терял преследуемых из вида, тогда приходилось останавливаться, искать укрытия на берегу.
Антон понял, что Володя с напарником поджидают его на льду реки, и он решил обойти их берегом, благо, правый густо зарос кустарниками, и высотой был не больше метра.
Выстрелив в сторону противника, староста ухватился за ветки лозы, и взобрался на берег. Снег проваливался, ползти было очень неудобно и трудно, но он настойчиво продвигался вперед.
Выстрелы с той стороны прекратились: видно, они тоже потеряли его. Река в этом месте делала крутой изгиб, уходила влево. Антон приподнялся, и увидел метрах в двадцати от себя Вову и его друга и ровесника Павла Скворцова. Они затаились за кустами, что росли на левом, низком берегу реки, выслеживая его по руслу, не предполагая даже, что он появится с правого, высокого берега. "Значит, и граната, и сегодняшний выстрел дело рук Павлика, как я и предполагал. Мстит за отца. Ну, что ж, посмотрим, чья возьмет", – со злорадством промелькнуло в голове.
Позиция Антона была выгодной, и он решил взять пацанов живыми.
– Бросай оружие! Руки вверх! – встав во весь рост, староста нацелил на них пистолет, и для острастки, выстрелил в их сторону.
От неожиданности парни упали на лед, но тут же Павлик ужом заскользил за нависшие над рекой кусты, а Володя быстро пришел в себя, и, перекатываясь по льду вслед за другом, умудрился выстрелить в Антона.
Пуля попала ему в левое плечо, от удара его бросило назад, но он удержался на ногах, только опустился на колени, и, прицелившись, выстрелил в ответ. Оставшиеся патроны Антон разрядил уже в неподвижное тело Володи.
Преследовать Павла сил не было, хватило только спуститься на лед, и прижаться спиной к крутому берегу. Так было немножко легче стоять, но кровь из раны хлестала, текла по телу, в штаны, унося с собой остатки сил. Перезарядить пистолет Антон уже не смог, пришлось достать из-за пояса ТТ: на счастье, он с ним ни когда не расставался. Правой рукой расстегнул ворот рубашки: из-под ключицы, пульсируя, текла его кровь. Она, почему-то, была не красной, а коричневой. Некоторое время боли не чувствовал, только сильная слабость заполнила собой все тело, ноги начали подкашиваться, перед глазами поплыли круги, все убыстряя и убыстряя свой бег. Он опустился на лед на колени, и вот теперь вокруг раны, и где-то внутри, куда вошла пуля, начало сильно жечь, как будто кто-то приставил к телу горящую головешку, или стал разводить на теле костер. Чуть повернул в сторону, сгреб в ладонь горсть снега, и приложил его к ране. Еще успел сообразить, что на самую рану снег прикладывать не стоит, а лучше через рубашку, чтобы не было заражения. На какое-то мгновение стало легче, но круги резко увеличили скорость, и Антон рухнул на лед.
Когда открыл глаза, то увидел перед собой лицо доктора Дрогунова: наклонившись над кроватью, он делал укол ему в левое предплечье. А свою раненую сторону тела он почти не чувствовал: было какое-то онемение, холод, граничащий с ознобом. Из-за плеча Павла Петровича видна была испуганная мордашка Феклы с полными слез глазами.
– Я же говорю, что ты волнуешься зря, дева, – доктор, видимо, продолжал ранее начатый разговор с хозяйкой. – Вот видишь, глаза у твоего суженого открылись, значит, все у него будет в порядке. Я не говорю, что до свадьбы заживет, потому, как понимаю, что по нынешним временам свадьба – это пир во время чумы.
– Ой, спасибо вам, доктор! – Фекла прижала руки к груди, и низко поклонилась ему.
– Мне то за что говорить спасибо? – воскликнул Дрогунов. – Я – врач, и обязан, повторяю, юноша, для вас персонально, лечить любого, в том числе и своего врага. Так что не обольщайтесь. А благодарить, Фекла, надо Вовку Козлова, за то, что он промахнулся в твоего старосту. Зато сам погиб. Вот так устроена жизнь, что первыми гибнут хорошие, очень хорошие люди. А, главное, юные! Вот что самое страшное!
В это время дверь в хату открылась, и на пороге выросла длинная фигура Васьки Худолея.
– С возвращением на святую землю, Антон Степанович, – видя, что раненый пришел в себя, и открыл глаза, улыбка озарила широкое лицо полицая. – С прибытием, можно сказать.
– И вот этого человека благодарить надо, – добавил доктор, махнув рукой в сторону гостя. – Именно он привез с речки и убийцу, и жертву на одних санях.
– Спасибо, Павел Петрович, – слабым голосом проговорил Антон.
– Вот видите, уже и заговорил. Вам крупно повезло, – врач наклонился над раненым. – Пуля прошла навылет, не задев ни одного органа. Только обильная потеря крови, и все. Везунчик вы. Войди пуля чуть ниже, и вам нужен был бы не я, а поп Еремей.
– Я знаю, – Антон опять слабо улыбнулся.
– Что вы знаете, больной? – доктор стал одеваться. – Что вам известно, что не известно мне?
– Что я везунчик, – шепотом ответил он. – Мне цыганка в детстве так сказала.
– А она вам не сказала, что по мимо везения, в жизни еще надо думать головой, дружить с разумом, а не жить эмоциями, и надеяться на авось? – и уже от порога добавил. – А вот Володе Козлову не повезло, это факт!
– Павел Петрович, доктор! – Фекла бросилась вдогонку. – А лечить то его чем? Какими лекарствами?
– Хм, какими лекарствами, говоришь? – Дрогунов перевел взгляд на Антона. – Хорошее питание и покой. И через месяц на нем можно будет огороды под картошку пахать. Я еще зайду. До свидания!
– С чего это он такой злой? – Васька обратился к Фекле. – Чем вы его тут обидели, что он не только лечит, а и лекции читает?
– Ноги бы лучше вытер, – хозяйка пододвинула ему табуретку. – Вон лужа какая натекла.
– Не бранись, не бранись. Я не надолго, – гость уселся поближе к порогу. – Так чем обидели, я спрашивал, – напомнил он девушке.
– Ни кто его не обижал, Вася. Просто ему не нравится ваша работа, вот он и недоволен, – Фекла принялась накрывать стол. – Может, покушаешь с нами, Василий Петрович?
– Я с комендатуры приехал только что. Карлуша интересуется, может, медицинская помощь нужна? Говорит, можно в госпиталь в район отвести.
– Нет, скажи, что не надо, – Антон сделал попытку повернуться, но сильная боль пронзила все тело. – Мне лучше. Да и Дрогунов сказал, что страшного ни чего нет. А я ему верю.
– Мы все ему верим, не только ты, – вмешалась в разговор Фекла. – Может, и вправду, в госпиталь? – обратилась она уже к Ваське.
– Как сам, так и будет. Мне то что?
– Что нового, расскажи, – попросил с кровати Антон. – Павлика не поймал?
– Какого Павлика? Ни кого я не ловил, – пожал плечами Худолей. – Стрельбу услыхал, и мигом на речку. А там вы и Вовка Козлов.
Взял лошадь, да с мужиками и развезли вас по домам. Ох, и убивается Марийка Козлова: говорит, час назад дома из-за стола вылез, а тут я его привез еще тепленьким.
– Быстрее всего, не он стрелял в меня во дворе, и не он гранату в окно бросал, – тихо начал Антон. – Это дело рук Пашки Скворцова. За отца мстит.
– А вам откуда известно? – Васька даже привстал с табуретки. – Сам сказал?
– Они вдвоем были, Павел ушел, я не смог его догнать, – Антон прикрыл глаза, отдыхал.
– Вон оно что! – Худолей начал расхаживать по избе. – А я то думаю, зачем Володьке это надо? Да за компанию, значит, пошел. Да, дела как сажа бела.
– И меня ранил за компанию? – зло спросил Антон. – Такие компании надо в зародыше уничтожать. Могли бы и убить.
– Павлика я давно не видела, – Фекла выставила на стол миску горячих щей, налила в маленькую тарелку, и готовилась кормить Антона. – Может, поешь, Антоша? Я покормлю тебя с ложечки.
– Нет, – потряс он головой. – Разве что попить бульона.
– Присаживайся, Василь Петрович, к столу, – пригласила она гостя.
– Чем богаты.
– Оно, конечно, можно было бы, если закусить, – вроде как согласился тот. – Мужика тебе спас, хозяйка, могла бы догадаться и налить.
– Налей и мне, Феклушка, – попросил вдруг Антон. – Прав Васька – сто грамм не помешает ради такого случая.
– Во, во! Я и говорю, – гость уселся за стол, по хозяйски взялся нарезать хлеб. – Не часто начальство из поля боя раненым вытаскиваю.
– А что доктор скажет? – всполошилась девушка. – Мне не жалко, да, смотри, чтобы хуже не было.
– В медицине спиртом лечат, – успокоил ее Худолей. – А хороший самогон даже лучше любого спирта. Поверь, хозяюшка, моему опыту.
В доме воцарилась тишина. Только за столом слышались стук ложек о тарелки, да Васька шмыгал носом раз за разом.
– Вишь, разогрел под носом, и потекло, – как бы оправдывался он.
– Надо полечить, и все пройдет. Налей-ка, хозяюшка, на лекарство, – пододвинул свой стакан поближе к бутылке. – Хотя, у тебя рука дрожит, да и меры ты не знаешь.
Взял сам бутылку, налил себе полный стакан, и, не чокаясь и не дожидаясь других, опрокинул его содержимое в рот.
– А сейчас я пойду. Спасибо за угощеньице. Приглашайте, я опять приду, – встал из-за стола, и добавил. – Поправляйтесь, Антон Степанович!