Из темного угла вылез Михаил Калганов, испуганно заморгал глазами.
- Ну!
- Я не хотел… Это он меня подбивал…
- На что?
- Я его боялся… Немец пойдет в наступление, надо, говорит, лечь… А потом поднять руки…
- Эх, Калганов!.. - тихо произнес Ваня Макковеев. - А ведь тебя старик отец провожал. Помнишь, что он говорил?
- Я не сдамся, ребята, - поднял глаза Калганов.
В вещевом мешке Кошкарева оказалось письмо, свернутое в треугольник, с написанным адресом.
- "Я вернусь, папаня, - читал вслух Семен Забелин. - Может, совсем скоро, а может, через годы. Сделаю все, как ты порешил. Мы еще заживем, все козыри есть у нас…"
Не хотелось, чтобы кто-то знал, что в составе забайкальской лыжной бригады ехал на фронт человек, намеревавшийся сдаться в плен, решивший уцелеть во что бы то ни стало, солдат, которому было "не за что воевать". На листке было еще много места, и Ваня Макковеев дописал на нем несколько слов: "Ваш сын Никифор выпал из теплушки на перегоне Тарутино - Ачинск Красноярской железной дороги. Извещаем вас об этом и подписываемся".
Все до единого решительно и молча подписались под этими строчками.
"Выпал из теплушки". У солдат все-таки было какое-то неприятное ощущение…
Одному из них, Сергею Матыжонку, после войны довелось побывать в селе, из которого был призван на фронт Никифор Кошкарев. Бывший солдат работал на уборке урожая, вел комбайн. Вдруг все вспомнил и спросил своего помощника, не знает ли он в своем селе Кошкаревых.
- Кто их здесь не знает, - под рокот моторов неторопливо рассказывал пожилой колхозник. - И я батрачил у Митрофана Кошкарева. Первый богатей был на селе. Все эти поля сплошь были кошкаревскими, а заимка до сих пор его именем называется. Раскулачили. Озверел Митрофан Кошкарев, клуб поджег. Перед войной из ссылки вернулся. Правильно, был у него сын Никифор. Этот в первый же год войны на фронте погиб. Геройской смертью.
- Геройски? - переспросил Сергей.
- Сестра Никифора так говорила, - продолжал колхозник. - Сейчас она нашим клубом заведует, новым. Смотри, отсюда ее дом виднеется.
Вечером Сергей Иванович решительно вошел в дом сестры Кошкарева и был очень удивлен, увидев в переднем углу большой портрет знакомого человека. Ершистая прическа, хмурый взгляд, слегка склоненная сильная шея и медаль "За отвагу" на солдатской гимнастерке.
- Вы его сослуживец? - засуетилась сестра Никифора и смахнула слезу. - Вот видите, остались живы, работаете… А Никифору не повезло. Поехал на фронт и где-то по дороге расшибся. С недельку полечился в Красноярске, а потом поехал на передовую. Месяца через три, к маю, сообщили. Геройской смертью погиб Никифор…
…Извещение о смерти, наградное свидетельство, несколько писем… В глаза Сергею бросились слова: "Проклятые фашисты… Хуже гадов они, папаня. Надо бить проклятых захватчиков…" Когда и почему произошел перелом в душе человека, которому было "не за что воевать"? Из-за пинка, полученного от своих сверстников на пути к фронту? Едва ли…
В письме не сообщали о боевых подвигах солдата. Но в нем были слова огромного значения: "Никифор Митрофанович Кошкарев погиб смертью храбрых за честь, свободу и независимость нашей Родины". Их вывела рука комиссара воинской части.
С обнаженной головой Сергей Иванович Матыжонок с минуту постоял у портрета, вернул сестре Никифора пожелтевшее письмо из воинской части, тихо сказал:
- Комиссар… Фамилия неразборчива… Это он помог вашему Никифору понять, что значит остаться без Родины.
И вышел.
Вспомнились Сергею морозные дни, эшелоны, расстрелянные ржевские леса, друзья-товарищи, только что надевшие шинели, командиры, которые помогли и ему стать солдатом…
ПЕРВАЯ КРОВЬ
Глубокой ночью поезд прибыл в Москву. Стоянка была короткой. За несколько минут до отправления прошел мимо вагонов новый начальник эшелона, неприветливый, строгий. На вопрос: "Куда поедет лыжная бригада?" - сухо ответил: "Туда, где есть снег". Но солдаты, быстро узнали "тайну". Часовой, стоявший на путях, сказал им только два слова:
- На Калининский.
Ваня Макковеев нашел на карте город Калинин, достал из вещевого мешка смятую газету и стал читать сводку Совинформбюро. Там сообщалось, что Калининский фронт прорвал сильно укрепленную линию противника.
- Наступать будем, - послышались голоса.
- Прямо в бой попадем.
- Сперва учить будут.
В ту ночь никто не сомкнул глаз: новобранцы сушили обувь, плотнее увязывали вещевые мешки, возбужденно переговаривались. А на рассвете в теплушке опять стало тихо. На небольшой, наполовину сожженной станции эшелон вдруг остановился, кто- то торопливо пробежал мимо вагонов и громко' скомандовал:
- Открывай двери! Выгружайся! Быстро!
Вдали чуть слышалась орудийная канонада. Солдаты выпрыгнули из вагонов и построились на улице поселка. Забайкальцы держались вместе, стояли на правом фланге. К ним первым подошел командир с тремя кубиками на петлицах шинели.
- Ишенин! - строго приказал он. - Шаг вперед!
- Есть!
- Что можете делать?
- Как что делать? - не понял Ишенин.
- В гости к бабушке приехали? Пулемет знаете, из винтовки стрелять умеете?
- Мы лыжники, - сказал кто-то из задних рядов.
- Лыж пока нет. И не ожидаются… Я спрашиваю: кто какое оружие знает?
- Винтовку знаю, - сказал Ишенин.
- Автомат?
- Из автомата не стрелял.
- Становитесь сюда. Забелин! А вы?
- Я многое знаю, товарищ старший лейтенант, - весело ответил Забелин. - Автотормоза знаю, гайки закручивать умею, в футбол играть…
- Шутки в сторону! - резко оборвал его командир. - Слышите, что там? Они пришли, чтобы уничтожить нас. Они не церемонятся. Тут не гайки закручивать надо, а воевать!
- Автомат я изучал, - сказал Забелин. - А вот воевать… Воевать никогда не приходилось, товарищ командир.
Старший лейтенант внимательно обвел взглядом шеренгу молодых солдат, их лица, кургузые шинели, ватники, обмотки. Глубокое сожаление и разочарование было во взгляде командира. На его скулах вспухли желваки.
- Наша армия ведет тяжелые бои, - глухим голосом сказал он. - Мы надеялись на помощь из Сибири.
Молодые солдаты переглянулись. На кратких курсах, проводившихся в Карымской, они добросовестно изучили противогаз, знали, как пахнет хлор, хорошо представляли себе, где у боевой винтовки винт упора, цевье, затвор со стеблем, гребнем, рукояткой. Стреляли в мишени. Учебные гранаты научились швырять за пятьдесят метров. Поэтому все удивленно обернулись на Ваню Макковеева, который на вопрос старшего лейтенанта твердо сказал, что хорошо знает станковый пулемет "максим" и стрелял из него. Сергей Матыжонок заметил, как посветлело лицо командира, и тоже сказал, что изучал пулемет. Это было на самом деле, но всего на трех занятиях.
Разделив молодых солдат повзводно, старший лейтенант сказал, что к вечеру "двинемся на передовую".
Война оказалась совсем рядом.
30 января 1942 года забайкальцы без лыж, но с новенькими винтовками большой плотной колонной двинулись на передовую. Автомашины везли пулеметы, продукты, связки с обмундированием. Идти по глубокому снегу было тяжело, близость фронта вызывала какое-то напряжение, и, несмотря на предупреждение командира, каждый невольно старался держаться поближе к товарищам. Ваня Макковеев и Сергей Матыжонок шли рядом, прислушивались к далеким артиллерийским залпам, вспоминали родные края, знакомых. Вдруг кто-то крикнул:
- Воздух!
Звенящий свист, рев мотора, грохот… Впереди, в гуще людей, взметнулся грязный султан взрыва, дрогнула земля. Солдаты увидели большую черную птицу, быстро улетавшую к гребню холма. Сергей обернулся, чтобы узнать, не убило ли Ваню Макковеева, но тот уже встал и показывал рукой на солдат, столпившихся у большой воронки на самой середине дороги, - минуту назад здесь шел взвод "автоматчиков". Что-то кричал и махал руками командир. Солдаты подумали, что он зовет на помощь, и бросились к воронке, но вновь послышался рокот моторов. Черная птица летела очень низко и жутко выла. Слышалась частая дробь: немецкие летчики расстреливали колонну из пулемета. Уже не прячась за, гребень высоты, самолет развернулся и снова пошел в атаку.
Сергей перебежал дорогу и залег у кудрявой ветлы, растущей на обочине дороги. Его лихорадило, он зажмурился и сжался в комок. Опять послышался грохот взрыва. На шею Сергея упало что-то неприятное. Он протянул руку и сбросил большой теплый кусок. Открыл глаза и вскрикнул: с кудрявой ветлы свисал окровавленный рукав гимнастерки. Сергей вскочил и бросился прочь от страшного места.
После трех заходов немецкий самолет с издевкой покачал крыльями и улетел. Старший лейтенант собрал молодых солдат, слишком поздно рассеявшихся по снежному полю, и громко выругался:
- Что ж вы не разбегались?!. Я же вам говорил, что делать при налете!
Убитых стащили на обочину дороги, сложили в ряд, накрыли шинелями и двинулись дальше.