В конце концов подошел довольно чудной официант в шапочке и взял мой заказ. Мне всегда достаются какие-то чумовые в шапочках заместо официантов. Куда ни приду, нигде мне не дают пообщаться с симпатичной официанткой. Видимо, я хочу от жизни слишком много. Возвращаясь к теме, я сделал заказ и снова стал глазеть на стены, наслаждаясь жизнью. К сожалению, мне помешали. Посетители за соседними столиками вели себя так невыносимо шумно, что не обращать на них внимания было просто невозможно. Особенно на двух скелетин за столиком слева. Они напоминали мне тупиц с английского отделения. Обеим уже покатывало под тридцатник. Обе блондинки. Не было никаких сомнений, что их ланч скорее встретится с унитазом, чем попадет в их ни на секунду не закрывающиеся рты. Обе были тощие, как швабры, и на обеих висело по тонне безвкусных украшений. Можно подумать, картина этого убожества осталась бы незаконченной без просто до неприличия толстого слоя дурацкого блеска для губ, от которого все сейчас по неведомым причинам с ума сходят. И ведь ну ни одна слова умного не могла выдавить. Первая, что неудивительно, несла какую-то несусветную ересь про пария, с которым встречалась. Просто невероятно. Если люди перестают говорить о боготворимых подростками кино- и телезвездах, сразу же начинают вещать о слюнявых отношениях с возлюбленными. Ничего более интересного никому и в голову не приходит. Эта девица распространялась, что собирается бросить своего дружка, но страшно по этому поводу переживает, потому как он ради нее "был готов на все". Она повторяла это снова и снова. Понимаете: "Он все для нее делал!" Я вас спрашиваю, да что же это такое творится, что за фраза такая дурацкая? Куда ни придешь, всюду слышишь: такой-то и такой-то "готов был все сделать" ради кого-то. Это один из самых распространенных шаблонов на свете. Остается только гадать, что эти безмозглые придурки имеют в виду, говоря, мол, тот-то "для меня все делал". Скорее всего, как-то вечером, этот, больше чем уверен, дегенеративный некто забросил их, подвыпивших, домой. Вот что в наши дни значит "делать все для кого-то". И каждый, кто это выражение использует, по моему скромному мнению, - законченный идиот и первый кандидат на ссылку на остров Читателей меню.
Несмотря на то, что вы давно уже имели возможность убедиться в полном отсутствии у меня силы воли, все же поверьте: в тот момент я изо всех сил старался абстрагироваться от этих дурищ. Трое жирдяев за правым столиком всего лишь здорово шумели и вели себя как и подобает недоразвитым пьяным "крутым парням". Но самый прикол - их-то обслуживала красивая официантка с локонами песочного цвета. И так всегда. Во всяком случае, со мной - всегда. Почему именно мне, а не этим дегенератам выпала честь быть обслуженным шизанутым удодом в шапочке?
Еду принесли минут через пятнадцать, и я наконец-то мог отрешиться от других, сконцентрировавшись на ланче. Обед был хорошим, правда, я только суп и съел. Сам не пойму, зачем было столько заказывать? Я предпочитаю не есть ничего основательного, когда поблизости нет моего горшка. Ибо мой кишечник - распоследний сукин сын, за каждый хороший обед он жестоко меня наказывает. Я не шучу - от любой еды у меня в животе возникают волшебные пузырьки. Даже яблоко и то выйдет боком. Вроде кишечник мой, значит, должен быть на моей стороне, но нет, он не таков. Ему нравится меня изводить, не могу понять, чем я перед ним провинился. Поэтому я решил, что остановиться на супе - в моих собственных интересах. Тот картофель фри меня бы точно доконал, а я даже не знал, далеко ли бежать до подходящего горшка, чтобы излить наболевшее. Завидев своего официанта в дурацкой шапочке, я доложил ему, что закончил, и после добрых пяти минут ожидания принесли чек. Я оставил на столе десять баксов и двинул к выходу. Изнуренные голодом девицы и порядком надравшаяся троица все еще развлекались. Могу спорить, они там весь день проторчали. А Лобо покидал заведение.
Когда я вышел из ресторана, дала о себе знать анемия. Так что вместо того, чтобы пойти искать квартиру, я ломанулся назад к машине. Прикинул, что на поиски постоянного пристанища для моей особы есть в запасе еще пара дней. Прежде чем отъехать, я в последний раз взглянул на мое любимое дерево. И опять почувствовал себя великолепно. Может, и давление бы у меня не скакало, живи я под этим деревом или внутри него. Меня всегда преследовала мечта выдолбить сердцевину вот такого большого дерева и поселиться в нем. Я бы жил, как те гномы, которые делают печенье. Не помню, как их звали, но жили они в выдолбленных деревьях. Как раз то, что мне нужно. Мне нужно поселение, в котором одни лишь выдолбленные деревья. Говорю же - я мечтатель. Хронический, никчемный мечтатель.
Поскольку я все равно собирался поселиться в Чикаго, то идея предварительного ознакомления с городом показалась мне совсем не такой уж плохой, и, увлекаемый этой остроумной мыслью, я поехал блуждать по центру. Что, естественно, было с моей стороны большой глупостью, поскольку пробки были жутчайшие, а анемия разбушевалась не на шутку, что вылилось в чудовищную усталость. В результате я на самом деле заблудился. Не знаю даже, куда именно меня занесло, но помню, что пришлось спросить пару раздолбаев на заправке, как проехать до Берегового проезда и до Тинли-Парк. Наверное, они подумали, что я укуренный или типа того, поскольку видок у меня действительно был усталый, я был полностью выбит из колеи, так что они не преминули простебаться надо мной, уроды. Сделали вид, что понять не могут, о чем я толкую. Совершенно бесполезная парочка. В конце концов один паренек вышел из-за кассы и помог мне. Сразу понял, что я не местный. И хоть он не был уверен, в какой стороне Тинли-Парк, все равно не поленился помочь мне разобраться в карте. Хороший парень. Люблю таких хороших людей. Хотя вообще людей, конечно, ненавижу, но хороших люблю.
Ну вот, выбрался я на магистраль. Пробок на дороге не было, и я без проблем смог доехать до Тинли-Парк. Подрулив к "Бэймонту", припарковался в самом конце стоянки, высматривая андроида. Не хотелось, чтобы мои пути пересеклись с путями этого отвратительного чудовища, но в тот момент его на горизонте не было. Едва я вышел из машины, до меня сразу донесся шум из "Вендиса", на этот раз эти твари уже откровенно выделывались. В очереди к окошку стояло по меньшей мере десять машин. Совершенно шизовое местечко. Впрочем, я попытался не обращать на них внимания и пошел в свой мрачный номер на втором этаже. В коридорах было как всегда тихо. Никто кроме меня в тот день, должно быть, не заехал. В нормальных обстоятельствах такой расклад был бы для меня идеальным, но тут у меня через некоторое время возникло ощущение, будто я на луне. Кроме старой выдры в вестибюле и того андроида, я не видел там больше ни одной живой души, даже горничной. Если вас такое не настораживает, вам следует подлечиться в каком-нибудь всемирно известном дурдоме.
До конца дня я просидел на своей ленивой заднице. Иногда ждал, что зазвонит телефон, но этого, естественно, так и не случилось. Никто не знал, где я. Я прикончил печенье, купленное ночью на заправке, а потом занялся некой себялюбивой деятельностью, если вы понимаете, что я имею в виду. А чем еще заняться в отеле? Я так считаю: есть всего три вещи, которыми можно себя занять - поесть печенья, пописать чего-нибудь и промастурбировать раз этак двадцать. А поскольку письмо с некоторых пор для меня напрочь заблокировано, вопрос отпадает сам собой. Так что я подрочил несколько раз. А что поделаешь? Гостиничные номера настраивают на декаданс. И позвольте вас заверить, декаданс такого типа ведет к помутнению рассудка. Если вам когда-нибудь понадобится за пару дней повредиться в уме, снимите комнату в "Бэймонте". Я провел там не больше двух дней, а давящая атмосфера этого помещения уже не замедлила сказаться. Номер был наимрачнейший. Даже днем, когда светило солнце, в комнате царила темнота. И это еще не все. Пульт от телевизора был ну просто запредельно грязным, засаленным куском дерьма, еще и не работающим впридачу. Мне даже дотронуться до него было противно. Могу поспорить, что предыдущий постоялец, который им пользовался, скорее всего, был потным слюнявым жирным ублюдком. И еще бьюсь об заклад, что тамошние горничные не протирали этот пульт ни разу. Он был таким тошнотворно запачканным, что если посмотреть с определенного угла, казалось, будто он вымазан растаявшим маслом. Настолько он был захватанным и грязным. Просто финиш. Вы, наверное, думаете, мне стоило просто попросить его заменить, но, честно говоря, я не хотел никаких разборок. Не говоря уж о том, что общение с андроидом (в то время скорее всего дежурил уже он) в мои интересы не совсем входило.
Когда стемнело, я, так и не зажигая света, сел у окна. Пронаблюдал и прослушал всех до единого, кто делал заказ в "Вендисе". Что оказалось крайне увлекательным занятием, но я прикинул, что завтра надо бы навестить мою подругу Мэри. Она жила в одном городке, Элмхерсте, всего в сорока минутах езды от Тинли-Парк. А потом предстоит опять вернуться в Чикаго искать жилье. Я надеялся, что удастся подыскать квартирку рядом с тем прекрасным парком, где растет мое любимое дерево, а затем и какую-нибудь нехлопотную работенку, чтобы встать на ноги финансово. Чем больше я об этом думал, чем приятней все это звучало, тем веселей мне становилось. Уверяю вас, если уж свобода вступает в силу - так уж в полную силу.